Павел Астахов - По ЗОЖу сердца

• Название: По ЗОЖу сердца
• Автор: Павел Астахов
• Жанр: Детектив
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-115474-5

Судью Елену Кузнецову подставили и оклеветали! Против нее ополчились все столичные СМИ – кто-то весьма успешный и влиятельный затеял эту травлю в массмедиа. Следы ведут в компанию, специализирующуюся на здоровом питании и техниках просветления. Лену угораздило однажды сходить туда на тренинг и благополучно покинуть это заведение, а теперь ее обвиняют во всех мыслимых и немыслимых грехах. А ведь совсем недавно подобные проблемы настигли и других успешных женщин, посещавших эти тренинги, и теперь их судьба плачевна. Лене придется приложить все силы, чтобы не повторить их историю…

---

Зато мне было очень нужно ощутить свою причастность к жизни любимого. Не очень-то меня заботила судьба кактусов, если честно, я просто соскучилась по Говорову, по своей роли любимой женщины и без пяти минут супруги, хозяюшки и хранительницы семейного очага. Позаботившись о кактусах, я бы еще рубашки, например, перегладила, пыль стерла…

Ключи от своей картиры Никита мне дал еще осенью. Я даже не просила, правда! Он сам настоял, чтобы я их взяла.

О чем я думала, по-хозяйски втыкая ключ в замок?

Я предвкушала, как вдохну знакомый запах любимого, может быть, даже переоденусь в его домашнюю рубашку – фланелевую, клетчатую, на мне превращающуюся в короткий халатик…

Дура.

Дверной замок неожиданно оказал мне сопротивление. Я отвлеклась от мыслей об уютной, теплой, еще пахнущей Говоровым рубашке, осмыслила происходящее и предположила, что изнутри в замок уже вставлен ключ.

Это могло означать лишь одно: Никита вернулся раньше, чем ожидалось. Глупое сердце мое забилось живее, улыбка расползлась от уха до уха, и, едва дверь открылась, я ввалилась в нее с радостным криком: «Сюрпри-и-из!»

Сюрприз получился что надо.

Дверь мне открыл не Говоров, а незнакомая дамочка небольшого роста и не столь уж великих лет. Не больше тридцати, пожалуй, судя по свежему личику, хорошенькому даже без косметики. Одета дамочка была в банный халат, на голове у нее красовался изящный тюрбан из полотенца – нежно-розового, с вышитыми по всему полю прелестными цветочками.

«Такая… в жутких розочках», – вспомнилась мне вдруг реплика сплетницы из фильма «Служебный роман».

Почему-то именно эти розочки произвели на меня особенно сильное впечатление.

Я точно знала, у Говорова не имелось никаких банных принадлежностей розового цвета, тем более с вышивкой. То есть эта мымра к нему уже со своими вещами явилась!

Сердце мое упало и взгляд тоже, обреченно прокатившись по мымре сверху донизу. На нижней оконечности мымры имелись еще домашние тапочки. Желтенькие, пушистые. Мои собственные. Я ведь тоже уже начала было перебираться к Никите с вещами…

– Здрасте, а вам кого? – как ни в чем не бывало поинтересовалась мымра в моих тапочках и своих цветочках.

«Гэ» у нее было мягкое, фрикативное.

«С юга с собой привез», – мелькнуло у меня в голове.

Я открыла и закрыла рот.

В следующий момент в небольшой прихожей стало тесно, потому что дверь ванной комнаты распахнулась, выпуская хозяина квартиры.

Началась сцена «Те же и Говоров». И без того габаритный, высокий и плечистый, в пушистом махровом купальном халате Никита сделался еще более объемным и притом энергично работал локтями – вытирал голову полотенцем, так что места на сцене совсем не осталось.

Я сделала шаг назад.

– Милая, где…

И тут Никита увидел меня.

Вообще-то это было смешно.

Говоров замер в нелепой позе – с руками на голове. Обрамленное влажным темно-синим полотенцем лицо его отчетливо побледнело и вытянулось.

Взгляд стрельнул на мымру, потом на меня.

– Лена, – беспомощно промямлил этот подлый предатель, – это не то, что ты думаешь…

Боже, как пошло! Как банально и глупо! Текст этой пьесы явно писал не Шекспир.

– Вот только не надо оправдываться, – с усилием проглотив не то всхлип, не то нервный смешок, попросила я и еще попятилась.

– Лена, стой!

Ну уж нет!

Сразу за порогом я резко развернулась и во всю прыть припустила вниз по лестнице.

– Елена!

Гудели перила, задетые сумкой на моем боку, грохотали умноженные эхом шаги, и голос свыше ревел сердито:

– Стой, я сказал!

Ага, сейчас.

Я вынеслась из подъезда, едва не сбив какую-то бабку с маленькой жирной собачкой.

– Тьфу, психическая! – обругала она меня, своевременным рывком уведя от столкновения мопса на поводке.

Песик усвистел в сугроб, металлическая дверь грохнула, я добежала до своей машины и даже двигатель прогревать не стала – рванула с места, как стритрейсер.

Пока доехала до дома, шесть раз звонил телефон. Первые три раза – часто, с интервалом в минуту, не больше. Потом через пять минут. Через десять. Через пятнадцать…

Уже в своем дворе, припарковавшись и заглушив мотор, я взяла мобильный и, игнорируя насыпавшиеся эсэмэски, заблокировала контакт «Никита Говоров» и удалила всю историю сообщений.

По лестнице поднималась, как старушка. Ноги отяжелели и еле шли.

Это потому что разбитое сердце упало в пятки, что ли?

– А что… – Натка при виде меня переменилась в лице и просыпала сахар мимо чашки.

C ней еще происходили такие мелкие катастрофы – руку-то она поранила правую, рабочую, – но случались они все реже. Сестра на удивление ответственно подошла к необходимости восстановиться как можно скорее и не ленилась разрабатывать руку.

Взрослеет, однако.

Еще недавно, пользуясь случаем, сидела бы у меня на шее до упора, а теперь вот проявляет самостоятельность. Ужин сама готовит, а я думала пельмени лепить…

Эх, никому-то я не нужна…

– Лен, что случилось?

– Ничего! – рявкнула я в ответ и с третьей попытки сумела пристроить на вешалку свою сумку.

Руки дрожали, ремень и крючок расплывались перед глазами, упорно не желая совмещаться. Попутно я еще обрушила на пол Наткину шубку, но сестрица, против обыкновения, не ринулась ее поднимать, квохча, как курица над обиженным цыпленком.

– Ни слова! Ни звука! Предупреждаю: никогда больше не заговаривай со мной о Говорове. Вообще не произноси его имя! Считай, что он умер!

– Скоропостижно-то как, – пробормотала Натка, но от дальнейших комментариев осмот-рительно воздержалась. – Чай будешь? С пирожными, я напекла эклеров.

– Я буду! – донеслось из Сашкиной комнаты и по полу глухо застучал гипс. – Теть Лен, а кто умер?

Чуткий слух у пацана. Музыкальный.

– Один нехороший человек, – ответила я, проходя в кухню.

– Нехороший? – с сомнением повторила Натка.

– Очень нехороший. Хуже некуда. Полная дрянь. – Я взяла чай, который сестра приготовила для себя, и выпила сразу весь. – Налей мне еще, а?

– Чаю?

– Чаю. – Душа просила чего покрепче, но мне не хотелось плакаться Натке в жилетку, а без задушевного разговора со слезами и соплями распитие чего-нибудь спиртного не обошлось бы.

– Эклер?

– Два. Или три.

Сенька взглянул на меня с беспокойством и потянулся к блюду с пирожными сразу двумя руками. До сих пор наш сладкоежка не видел во мне серьезного конкурента, но все меняется…

В молчании мы выпили чай и истребили все пирожные, тягая их с блюда наперегонки.

Эклеры Натке удались, она вообще прекрасно готовит, но я давилась пирожными не только для того, чтобы подсластить свою горькую участь. Меня распирало невысказанное, и я набивала рот, чтобы не начать говорить о Говорове, об этом подлеце, который уверял, что любит меня, а сам…

Не дожевав эклер, я вскочила и ушла к себе.

– А точно умер кто-то плохой? – услышала я, закрывая дверь. – Что-то теть Лен расстроена…

Сенька, явно удивленный моим поведением, пытался разобраться в ситуации. Я не услышала, что ему ответила Натка.

Ты спрашиваешь, кто умер, малыш? О! Их немало – скоропостижно скончавшихся в муках. Моя любовь, мои надежды, моя вера в победу на личном фронте, моя высокая самооценка… Та мымра в жутких розочках моложе меня лет на десять. И весит не больше пятидесяти кило…

А Говоров… Вот как он мог? Ведь знал же, что у меня в анамнезе уже целых два любимых мужчины, оказавшихся подлыми предателями. Сашкин папочка, пусть он будет жив и здоров в своих дальних странах, бросил меня беременной и никогда не интересовался нашей с дочкой дальнейшей судьбой. А потом был еще один идеальный мужчина, который беспощадно заморочил мне голову лишь для того, чтобы я со своими связями помогла ему в некрасивой ситуации с перспективой судебного процесса.

Нет, я не легкомысленная дурочка, во всяком случае, никогда не считала себя таковой – а мне было с кем себя сравнивать, перед глазами всю жизнь любимая младшая сестра, которая постоянно заводит знойные романы, и каждый второй из них оказывается проблемным. Но ум и сердце – они не всегда заодно.

Мне трудно доверять мужчинам. А Говорову я доверилась, и теперь мне было и больно, и стыдно, причем не только за себя. За Никиту, лишившегося моего уважения, тоже. Он низко пал в моих глазах, и видеть его таким – павшим – я не хотела.

Нет, встречи, объяснения, прощальные разговоры по душам и коллективные или индивидуальные размышления на тему «отчего все вышло именно так, кто в этом виноват и что делать» нам совершенно не нужны.

А эта фифа…

У нее свежее личико и легкая фигурка, которую не портит даже мешковатый халат. И ножки стройные, маленькие, мои тапочки ей явно великоваты, у нее максимум тридцать шестой размер. Не ходовой…

Интересно, ей Говоров тоже туфельки покупал?

Ну вот зачем я об этом думаю?

Да пропади они оба пропадом!