Клэр Норт - В конце пути

• Название: В конце пути
• Автор: Клэр Норт
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-17-982753-5

Вестник Смерти – очень необычная, но далеко не самая плохая работа. И молодой англичанин Чарли знает об этом не понаслышке. Во-первых, его работодатель респектабельный, вежливый и любезный. Во-вторых, кто же откажется разъезжать по всему миру, вручая людям маленькие, но приятные подарки от мистера Смерти: иногда перед неизбежным уходом, а иногда – как предостережение от совершения роковых ошибок. Из перуанских гор – во льды Гренландии. Из Мексики, где Смерть издавна почитают как божество, – в знойную Нигерию. Однако у каждой профессии есть свои минусы. И очень скоро Чарли предстоит познакомиться с гораздо менее приятными сторонами своей работы…

---

– Промышленные технологии, людская изобретательность, способность человека формировать собственную судьбу и судьбу планеты…

– …благословенный остров, душистый воздух, виноградные лозы, вино из центральных графств – ну разве не прекрасное будущее?

– Опустынивание…

– Создайте дымовую завесу из серы, и это возымеет эффект, эквивалентный…

– Конец ли это мира? Нет. Мир выстоит. Конец ли это человечества и тех видов, что живут благодаря гармоничному балансу тепла, газа, воды и питательных веществ – балансу, который поддерживает глобальная биосфера? А вот это уже вопрос поинтересней.

– Нет. Положа руку на сердце – нет. Твои слова не изменят моего мнения.

Я должен был тебя поддержать.

Слова из письма профессора Уле к Свену Аглуккаку.

Письмо было обнаружено после смерти профессора в его бумагах.

Глава 26

После.

Во льдах

где лед крошился и исчезал в никуда

где вода спешила к морю

вода сбегала с мертвого черного камня

Патрик говорил:

– Меня в Нууке ждет самолет, я лечу в аэропорт Ла-Гуардия. Приглашаю вас на борт.

Чарли отвечал:

– Спасибо. Нет, – и не знал, что еще сказать.

Никто не искал тела Уле под обломками крошащегося мира. Когда-нибудь, шепнул медик с вертолета «Скорой помощи», когда-нибудь тело случайно обнаружат у кромки воды – может, оно даже полностью уцелеет. Или его унесет в море, и профессор исчезнет навсегда, и это, наверное, к лучшему.

Свена под руки довели до вертолета, усадили. Свен ничего не говорил и ничего не замечал, поэтому он был удивлен, когда вертолет сел на окраине Оунавика. Встречать Свена пришел весь поселок. Ане укутала мужа одеялами, и его почтительно, бережно, без речей и церемоний, повели домой.

Чарли из вертолета не вылезал. Вновь идти к этим молчаливым людям казалось неуважительным, да и работа вестника была выполнена.

В больнице в Кекертарсуаке дежурили двое докторов и один медбрат, который работал еще и рыбаком и, по его признанию, не мог похвастать высокой квалификацией, но знал достаточно; акушерка разбиралась в этих делах лучше, однако ее вызвали в прибрежную деревню в семидесяти милях к северу.

Чарли сидел на краю койки в притихшей палате, среди чужих людей, и давал себя щупать и колоть. Ему посветили в глаза, обследовали ноги, обследовали руки и в конечном итоге велели:

– Прилягте. Вздремните.

Он проспал почти двадцать часов и открыл глаза с чувством, будто тело его пропускает свет и будто он, Чарли, вообще не здесь.

В вертолете, когда они летели на юг, Патрик произнес слова, которые усталый Чарли не расслышал. Теперь же, наблюдая за бесконечным круговоротом низкого солнца по больничному потолку, Чарли попробовал собрать эти слова вновь, выхватить их из рева вертолетного двигателя, из грохота падающего ледника, из собственного отяжелевшего тела.

Я – свидетель, сказал Патрик. Меня позвали засвидетельствовать кончину мира. Меня позвал Смерть, и я пришел. Ради того старика? Я должен был увидеть его гибель? Кто он такой?

Чарли не отвечал – по крайней мере, сейчас он не помнил, чтобы говорил. Заговорит ли он когда-нибудь вновь?

Кто такой этот старик? Патрик перекрикивал шум лопастей. Что в нем особенного?

Лед под летним солнцем ломался, а Чарли спал.

Еще один вертолет, потом еще, мелькание городов – на юг, назад в Нуук. В Нууке Чарли встречали радостно, с улыбками – как все прошло, как ваш поход во льды, рассмотрели тамошние чудеса, красиво, как же там красиво!

Люди улыбались, поэтому Чарли улыбался в ответ и кивал – да, да, красиво, но и непривычно, все очень-очень непривычно…

Самолет в Рейкьявик, а в Рейкьявике Чарли узнал, что Милтон-Кинс забронировал на сутки гостиницу с термальными источниками; они пахли серой, испарения щипали глаза, Чарли сидел в бассейне и изумлялся – так вот оно какое, тепло, – и представлял, как наконец-то оттаивают его, Чарли, кости. Когда сотрудник паспортного контроля в Хитроу произнес: «С возвращением, сэр», Чарли с улыбкой ответил: «Спасибо» и подумал, что линия метро Пиккадилли никогда не выглядела такой красивой, а небо – таким ярким.

На следующий день Чарли позвонил Эмми, спросил, как у нее дела, и не хочет ли она… ну…

Однако Эмми оказалась в Ньюкасле, а потом Чарли получил новое задание, и самолет на Урумчи взлетел за два часа до прихода ее поезда в Лондон, и Чарли впервые поехал в командировку с неохотой.

Часть III. Шампанское

Глава 27

– Хочется, конечно, чтобы в школе дела у нее шли получше, пусть бы хоть таблицы умножения не забывала. Нет, на пять или на два она помножит, но на этом все, а я таблицы умножения каждый день использую, вот и подумываю взять ей репетитора, а то в классе дети только плакаты рисуют; в начальной школе такая программа, я в курсе, но глупость же, да и девочка моя способна на большее…

– Волосы возле сосков – это ужас…

– Как можно работать медсестрой и не верить в науку? Я ее спрашиваю, а она мне грубит, грубит, говорю вам, я спрашиваю – разве капельницу ставит Бог, разве дренажную трубку вводит Бог, – а она отвечает, что я ничего не понимаю, что я ее извожу, оспариваю ее убеждения; да еще ленивая она, скажу я вам, ленивая и медлительная. Наверное, бумаги за нее Бог оформляет…

– Слушаю я вас – про женщин, которые вот так беременеют. По-моему, это особый сорт женщин. По-моему, женщины, которых насилуют или бьют партнеры, ну, такие женщины – отдельная часть общества, и вообще они – часть другого общества, а совсем не то, что вы рассказываете…

– Это не новый сезон, новый я видела…

– Раз вы работаете на себя, так нечего плакаться налогоплательщикам, когда вы решаете детей заводить; ваша матка – не наша забота, благодарю покорно…

– Мужчин ущемляют в правах. Раньше женщины ценили свою внешность, их учили быть покладистыми, а теперь…

– Ба! Что я слышу!..

– Он рассуждает о социальном равенстве, о стирании различий в оплате труда, о строительстве новых больниц и новых школ, об улучшении транспорта и защите стариков, об охране природы, о том, что богатые не должны богатеть, а бедные – нищать, только мне интересно, за какие деньги он все это провернет? Я не хочу платить больше налогов; я просто хочу, чтоб наша страна работала…

Глава 28

Спустя какое-то время после ледника…

…в краю холмов…

…в краю темных фабрик сатаны…[1]

Шел дождь, когда вестник Смерти садился в сто семьдесят шестой автобус до жилого комплекса Лонгвью. Шел дождь, когда вестник ехал в автобусе, крепко зажатый между испускающими пар телами и мятыми хозяйственными сумками, и шел дождь, когда вестник бежал от автобусной остановки к магазину подержанных матрасов – зонт хлопал на ветру, а вестник лихорадочно соображал, в какую сторону ему дальше.

Окрестности Элефант-энд-Касл он знал прекрасно: за долгое время жизни в южном Лондоне невозможно хотя бы раз не попасть на эту кипучую кольцевую развязку, на эту сумасшедшую площадь с односторонним движением, крупнейший транспортный узел; клочок земли, стиснутый с севера, востока и запада излучиной Темзы, изрыгал автобусы и измученных пассажиров, спешащих в разные уголки города. После переезда в Лондон Чарли как-то побывал в здешнем ночном клубе на очень шумной и очень пьяной вечеринке. Освещение клуба являло собой черноту, в которой мелькал дерганый зеленый лазер; пол пружинил. Друзья подбили Чарли поухаживать за девушкой, готовившей коктейли; потом его жестоко вырвало на улице у дверей, назад Чарли не впустили, и он в одиночку поплелся домой.

Теперь вестник Смерти вернулся, держа в левой руке ярко-оранжевую пластмассовую коробку с инструментами – внутри были отвертка с разными насадками, рулетка, молоток-гвоздодер и разводной ключ. С правого плеча свисала сумка на ремне, и пока Чарли старательно уравновешивал два груза с зонтом в правой руке, сумка выскальзывала, коробка выпадала, и он тихонько ругался.

Его бормотание тонуло в вое полицейской сирены и визге покрышек, в плеске луж, в грохоте дрели со стороны роскошного дома с пентхаусами в будущем жилом квартале под названием…

…короче говоря, со стороны какой-то новостройки – в рекламные щиты Чарли не вчитывался.

Наконец он опустил коробку с инструментами на землю, перекинул ремень сумки по диагонали через плечо, установил зонт перпендикулярно ветру – и уж тогда достал телефон, глянул на карту и по ее указке углубился в хитросплетение улиц, отделяющих Саутуарк от Кеннингтона.

Вестник брел прочь от шумного транспорта, по тихим боковым улицам, и чувствовал себя спокойней. Настоящий Лондон был здесь – здесь, а не в запруженном туристами Уэст-Энде, не в толпе возле Темзы, не в очередях у Тауэра. На этих улочках, в стороне от автобусных маршрутов, белые стандартные домики – приюты для престарелых, садик впереди и садик сзади, – соседствовали с важными викторианскими коттеджами, переделанными под трехквартирные особняки. Муниципальные жилые дома из красного кирпича, стоящие вокруг причудливых дворов, были построены в пятидесятые годы двадцатого века, в эпоху, когда каждый знал – от реактивного ранца людей отделяет всего одно поколение; великие мужи того времени до сих пор помнили радостный день, когда они открыли кран, и оттуда потекла горячая вода.