Урсула Ле Гуин - На иных ветрах (сборник)

• Название: На иных ветрах (сборник)
• Автор: Урсула Ле Гуин
• Жанр: Книги про волшебников
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-11707-5

Полюбившийся миллионам читателей цикл «Земноморье» – это грандиозная вселенная, где магия так же естественна и обыденна, как в нашем мире физические явления. По островам огромного океана, населенным людьми и драконами, щедрым на приключения и испытания, хранящим великое множество заветных тайн, странствуют удивительные герои, и нити их судеб сплетаются в роскошное полотно, имя которому – эпическое фэнтези. «Земноморье» принесло его автору мировую славу, и сейчас оно стоит в одном ряду с такими шедеврами фэнтези, как «Властелин Колец» Дж. Р. Р. Толкина и «Нарния» К. С. Льюиса. В этот сборник вошли заключительные произведения цикла.

---

В Ре Альби не было своего волшебника или колдуна – рядом жил сам Огион, да еще кое-какую помощь людям оказывала местная ведьма, тетушка Мох; она могла отыскать потерянную вещь, вылечить от хвори, вправить кости – ради таких мелочей никто не стал бы беспокоить старого мага. Тетушка Мох обладала весьма суровым нравом, никогда не была замужем и, похоже, никогда не мылась. Ее седые волосы являли собой чудовищное переплетение замысловатых магических узелков, а веки покраснели от бесконечных курений волшебных трав. Это она первой пришла тогда с фонарем через луг, а потом вместе с Тенар и остальными всю ночь просидела у тела покойного Огиона. Во время этого бдения именно она зажгла восковую свечу под стеклянным колпаком и воскурила сладкие масла на глиняном блюде; она произнесла все необходимые в таких случаях слова и вообще сделала все, что нужно было сделать. Перед обмыванием тела она только раз глянула на Тенар, как бы испрашивая разрешения, и сразу же занялась привычным делом. Ведь именно деревенские ведьмы не только обряжают покойников, но часто и хоронят их.

Когда же в лес явился волшебник лорда Ре Альби, высокий молодой человек с сосновым посохом, украшенным серебряным набалдашником, а потом пришел и второй, из порта Гонт (это был полный мужчина средних лет с коротким тисовым посохом), тетушка Мох даже не подняла своих налитых кровью глаз, а продолжала кланяться, и пришепетывать, и снова кланяться, собирая воедино все свои небогатые запасы волшебства.

Когда же наконец она уложила покойного так, как ему должно лежать в могиле – на левом боку, с согнутыми коленями, – то напоследок вложила в его раскрытую левую ладонь крошечный амулет, плотно завернутый в кусок мягкой козьей шкуры и перевязанный крашеной тесемкой. Волшебник из Ре Альби небрежно отшвырнул сверточек концом своего посоха.

– Выкопана ли могила? – спросил волшебник из порта Гонт.

– Да, – ответил ему волшебник лорда. – Она вырыта во дворе моего господина. – И он показал в сторону поместья.

– Понятно, – сказал волшебник из порта Гонт. – Я-то думал, что Великий Маг будет похоронен в центре нашего города, который он когда-то спас от землетрясения.

– Мой господин пожелал сам удостоиться чести похоронить лорда Огиона, – заявил тот, что из поместья Ре Альби.

– Но тогда получится… – начал было тот, что из порта Гонт, и умолк, не желая спорить, но не смирившись со столь легковесными доводами. Потом глянул на покойного. – Придется его похоронить безымянным, – проговорил он с сожалением и горечью. – Я шел всю ночь, но все-таки опоздал. Из-за этого невосполнимая наша утрата становится еще горше.

Молодой волшебник промолчал.

– Его подлинное имя было Айхал, – сказала Тенар. – И согласно его воле он должен покоиться здесь, где лежит сейчас.

Оба волшебника уставились на нее одновременно. Молодой увидел всего лишь пожилую деревенскую женщину и молча отвернулся. Тот же, что пришел из порта Гонт, долго не сводил с нее глаз, а потом спросил:

– Кто ты?

– Меня зовут Гоха, я вдова фермера Флинта, – отвечала она. – А уж кто я на самом деле – вам, по-моему, лучше знать. Да и с какой стати мне говорить вам это?

При этих словах волшебник лорда сподобился удостоить ее взглядом.

– Эй, женщина, попридержи-ка язык! Как ты смеешь говорить так в присутствии двух волшебников! – бросил он.

– Постой, – добродушно попытался утихомирить его тот, что пришел из порта Гонт. Он по-прежнему внимательно смотрел на Тенар. – Ты ведь была… когда-то его ученицей?

– И другом, – отрезала Тенар. Потом резко отвернулась и замерла: она услышала гнев в собственном голосе, произносящем слово «друг». И стала смотреть на своего старого друга, лежащего на земле, готового уйти в эту землю, навеки утраченного, недвижимого… А эти люди толпились вокруг, живые, полные сил, не испытывающие ни капли дружеского сочувствия – одну лишь зависть да удовлетворение при виде поверженного соперника и злобу.

– Простите, – сказала она. – Слишком долго тянется ночь. Я была с ним рядом, когда он умер.

– Но это не… – начал было молодой волшебник, но тут неожиданно его прервала тетушка Мох, яростно бросившаяся на защиту Тенар:

– Да, была! Была! Никого не было, кроме нее. Он за ней и послал. Молодого Таунсенда, торговца овцами, – чтоб весточку ей передал. И дожидался, все не умирал, пока она не пришла. И это она была с ним все время, и она знает, где он должен быть похоронен. Здесь вот!

– И он, – спросил тот волшебник, что был постарше, – он назвал тебе?..

– Назвал свое имя. – Тенар посмотрела на них: недоверие написано было на лице старшего, удовлетворение, нескрываемое удовлетворение светилось на лице более молодого. И она не стала скрывать своего презрения. – Я ведь уже один раз произнесла его вслух. Неужели я должна повторять?

К ужасу своему, по выражению их лиц она поняла, что волшебники эти действительно не расслышали подлинного имени Огиона: они тогда просто не обратили на нее внимания.

– О! – воскликнула она. – Что за ужасные времена настали: даже такое имя остается неуслышанным и, произнесенное в тишине, звучит не громче упавшего на землю камушка! Разве умение слушать других – не великое мастерство? Что ж, слушайте снова: имя его было Айхал. И после смерти будет – Айхал. И в песнях, что сложат о нем, он будет Айхалом с острова Гонт. Если в теперешние времена кто-то может еще слагать настоящие песни. Он был очень молчаливым человеком. А теперь умолк совсем. И может быть, никаких песен больше не будет, одно лишь молчание. Не знаю. Устала я очень. Я потеряла отца и дорогого друга… – Голос ее предательски дрогнул, горло сдавили рыдания. Она отвернулась и хотела уйти. Но тут заметила на тропе, ведущей в лес, тот крошечный узелок, что приготовила для покойного тетушка Мох. Она подняла узелок, опустилась возле Огиона на колени, поцеловала открытую ладонь его левой руки и вложила туда амулет. Потом, не поднимаясь с колен, еще раз взглянула на возвышавшихся над ней двух мужчин. И тихо промолвила:

– Вы позаботитесь о том, чтобы могилу ему вырыли там, где он хотел?

Первым кивнул тот, что был постарше, следом за ним – молодой.

Она встала, отряхнула юбку и пошла прочь, через луг, залитый яркими лучами утреннего солнца.

4 Калессин

«Жди, – сказал ей Огион, который теперь стал Айхалом, за мгновение до того, как ветер смерти оторвал его от жизни. – Кончено… Теперь все переменилось!.. – так прошептал он и прибавил: – Жди, Тенар…» Но не сказал, чего же она должна ждать. Может, тех перемен, которые он предвидел или ощущал? Но каковы эти перемены? Может быть, он имел в виду собственную смерть? То, что будет, когда окончится его жизнь? Впрочем, он говорил почти радостно, возбужденно. И как бы возложил на нее ответственность за это ожидание.

«Ну что ж, как же иначе? – сказала она себе, подметая пол в его домике. – Разве в моей жизни было еще что-то, кроме ожидания?» А потом, словно разговаривая с незабвенным Айхалом, спросила вслух:

– Мне ждать здесь, в твоем доме?

«Да», – чуть улыбнувшись, ответил ей Айхал Молчаливый.

Так что Тенар прибрала дом, вычистила очаг, проветрила тюфяки и матрасы. Выбросила всякие завалявшиеся черепки и худую сковородку, однако и с этим старьем обращалась очень бережно. Даже прижалась на минутку щекой к безнадежно треснувшей тарелке, прежде чем вынесла ее на помойку: старая тарелка видела, каким тяжким был прошедший год для старого, больного мага. Суровый к себе, он жил столь же просто, как самые бедные крестьяне, однако, когда зрение его было ясным, а могущество в расцвете, он никогда бы не позволил себе пользоваться треснувшей тарелкой или дырявой сковородой, не починив их. Ей было больно видеть эти признаки слабости Огиона, и она горько жалела о том, что в трудное время ее не было с ним рядом. «Мне было бы очень приятно заботиться о тебе», – сказала она тому Огиону, каким помнила его, но он не ответил. Он никогда не позволил бы кому-то утруждать себя заботами о нем. Неужели он и ей бы сказал: «У тебя найдутся дела поинтереснее»? Она не знала. А он мол чал. Но то, что теперь она живет в его доме, было совершенно правильным, это она прекрасно понимала и была в этом уверена.

Шанди и ее муж Чистый Ручей, что прожили на Дубовой Ферме дольше, чем Тенар, прекрасно могут присмотреть за овцами и за садом; а другие арендаторы, Тифф и Сис, вовремя уберут урожай с поля. Остальное же пусть пока что само о себе заботится. Ее малину оборвут соседские ребятишки. Это жаль: малину Тенар очень любила. Здесь, на Большом Утесе, где всегда дули сильные морские ветры, было слишком холодно для малины. И все-таки на маленьком персиковом деревце, которое посадил Огион в защищенном от ветра уголке, у южной стены дома, зрели восемнадцать персиков. Терру следила за ними, как кошка за мышью, с самого первого дня. И наконец заявила своим хрипловатым тихим голоском: