Хелен Кляйн Росс - Опоздавшие

• Название: Опоздавшие
• Автор: Хелен Кляйн Росс
• Жанр: Историческая литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-86471-859-9

Глубокая, трогательная и интригующая семейная драма об ирландской эмигрантке, старом фамильном доме в Новой Англии и темной тайне, которую дом этот скрывал на протяжении четырех поколений. В 1908-м, когда Брайди было шестнадцать, она сбежала с возлюбленным Томом из родного ирландского захолустья. Юная пара решила поискать счастья за океаном, но Тому было не суждено пересечь Атлантику. Беременная Брайди, совсем еще юная, оказывается одна в странном новом мире. Она не знает, что именно она, бедная ирландская девчонка, определит вектор истории богатой семьи. Жизнь Брайди полна мрачных и романтических секретов, которые она упорно держит в себе, но и у хозяев дома есть свои скелеты в шкафу. Роман, охватывающий целое столетие, рассказывает историю о том, что, опаздывая с принятием решений, с разговорами начистоту, человек рискует остаться на обочине жизни, вечно опоздавшим и застрявшим в прошлом.

---

Поездка на фабрику стала мукой – в конку, рассчитанную на пять пассажиров, втиснулось десять потных тел. Еще пара человек забралась на крышу – у них не было денег на проезд, но в такую жару идти пешком они не желали. Если вдруг лошадь резко останавливалась, фургон кренился, грозя сбросить безбилетников, а взмокших пассажиров еще теснее прижимало друг к другу.

На перекрестке Грин-стрит и Вашингтон-сквер Мэри дернула кожаную лямку, привязанную к лодыжке кучера, и девушки, приподняв подолы, чтоб не зацепиться за подножку, с облегченным вздохом покинули давку.

В Эш-билдинге, три верхних этажа которого занимала фабрика, имелись лифты, но Брайди и Мэри ими пользовались редко. Подъемники беспрестанно ломались, а когда все же работали, ползли еле-еле, что грозило штрафом за опоздание на смену. Трехминутная задержка каралась пятнадцатью минутами неоплаченного труда. Кроме того, пеший подъем по лестнице позволял избегнуть встречи с лифтером мистером Зито, всю дорогу нагло пялившимся на девушек.

Брайди едва не сомлела, поднимаясь на девятый этаж. Ужасно хотелось есть, она взмокла, и с каждым лестничным маршем жара становилась несноснее. Но вот, слава богу, одолели последнюю ступеньку, толкнули дверь и, стуча каблуками, поспешили по сумрачному коридору. Широкие половицы постанывали и скрипели, что всегда пугало – казалось, они о чем-то предупреждают.

В цехе раскроя девушки потянули тяжелую дверь, и их оглушил стук швейных машинок. Брайди плюхнулась на свой табурет, радуясь возможности посидеть. Что-то с ней не так. Накатила слабость, и только усилием воли Брайди не дала себе грохнуться в обморок. Жара одуряющая. Потемнело в глазах. Как будто надели шоры. В детстве Брайди часто падала в обморок и знала, что нужно согнуться и зажать голову меж колен – тогда мигом придешь в себя. Она притворилась, будто что-то ищет на полу – шпульку или иголку. Почти сразу ее отпустило, и Брайди вернулась в нормальное положение. Она кинула быстрый взгляд кругом, удостоверяясь, что никто ничего не заметил. Незачем привлекать к себе внимание.

Машинки стояли так тесно, что работницы едва не пихались локтями. Соседкой Брайди была итальянка, не говорившая по-английски. Какое счастье, думала Брайди, перебраться в страну, где говорят на твоем родном языке. Итальянку звали Роза. То ли Розита. Подле нее стояла тщедушная девочка лет семи. Она ежедневно приходила вместе с матерью и ножницами, длинным шнуром притороченными к переднику и казавшимися непомерно большими в ее ладошке, помогала обрезать концы ниток со швов.

Брайди насторожилась, заметив, что педаль под ногой соседки замерла. Обычно нога эта не знала роздыху. Из кармана фартука Роза достала горбушку черного хлеба и, улыбнувшись, протянула ее Брайди. Это не прошло мимо внимания девочки, и Брайди впервые услышала ее голос:

– Мама!

Есть хотелось ужасно, но Брайди кивнула на малышку, и Роза, пожав плечами, отдала горбушку дочери. Девочка затолкала хлеб в рот целиком и, не сводя глаз с Брайди, принялась жевать, как будто опасаясь, что та может его выхватить.

Голод стал просто невыносимым. Брайди отвернулась, но краем глаза заметила, что Роза достала еще один кусок хлеба. На этот раз Брайди приняла угощение и жадно вгрызлась в горбушку. Муки голода стихли мгновенно. Поглощение восхитительного хлеба доставляло двойное удовольствие: к сладковатому дрожжевому вкусу на языке добавлялось предвкушение следующей секунды, когда зубы вновь вопьются в горбушку.

Расправившись с хлебом, Брайди кивком поблагодарила Розу, а итальянка вдруг показала на ее живот под фартуком и, улыбнувшись, сложила руки, как будто укачивала ребенка.

Стрекот швейных машинок исчез, сменившись звоном в ушах. Неожиданно взбунтовался желудок, и Брайди вскочила, намереваясь испросить разрешения мастера выйти по нужде. Но та беседовала с бригадиром, и не осталось ничего другого, как без позволения покинуть цех. Брайди только-только успела влететь в кабинку и, откинув деревянную крышку, рухнуть на колени, чтоб опростать содержимое желудка не на пол, а в унитаз. Щедрые запасы нутра ее удивили. Отдышавшись, Брайди дернула цепочку бачка и села на грязный кафельный пол. Она вовсе не в положении. Просто располнела. Роза ее не знает, она ошиблась.

Скрипнула входная дверь. Из кармана юбки Брайди достала носовой платок, отерла рот и вышла из кабинки. Мастер стояла руки в боки.

– Удумала превратить полсмены в четвертушку?

– У меня… дни… – пробормотала Брайди, надеясь, что мольба, облеченная в слова, станет былью.

В полдень Брайди и Мэри решили выйти на улицу – охранник открыл дверь, сначала проверив их сумочки. После фабричного сумрака дневной свет резал глаза, ветер вздымал пыль от высохшего конского навоза.

Девушки едва не угодили под трезвонившую колоколом повозку пожарной команды. Привстав на козлах, брандмейстер нахлестывал лошадей. Брайди перекрестилась, как делала всегда, завидев пожарных. Мэри над ней смеялась, но она никак не могла привыкнуть к этому зрелищу. Воображение рисовало объятых пламенем людей, и Брайди молилась, чтобы помощь поспела вовремя.

Мэри приготовила медяки для трамвая. Надземка была ближе, но Мэри никогда не пользовалась ею сама и остерегла от поезда «на ходулях» Брайди. Эта штука убивала людей. Несколько лет назад поезд сошел с рельсов и один вагон повис над Пятьдесят третьей улицей. Мэри хранила газетную вырезку, в которой живописалась кошмарная сцена: люди выпадали из окон и разбивались насмерть. Заметка, озаглавленная «11 сентября – злосчастье Нью-Йорка!» лежала в коробке с памятными вещицами, поскольку всё это случилось в тот самый день 1905 года, когда Мэри приехала в Америку.

Брайди радовалась, что они поедут трамваем, прочно связанным с землей. Мэри подтолкнула ее к местам наверху, где во время движения приятно овевал ветерок. По железным рельсам, уложенным в грунт, трамвай катил на север, улицы становились оживленнее. Пешеходы – мужчины в цилиндрах, женщины под парасолями – беспечно шастали по путям, и Брайди боялась, что трамвай кого-нибудь переедет. Вагоновожатый в синей форме и перчатках уверенно тормозил, дергая рычаг, но Брайди казалось, что он лишь чудом избегает наезда.

Вскоре Мэри кивнула – мол, выходим, и они, соскочив с подножки, ступили на вымощенную улицу. Брайди разглядела ее название.

– Так это Пятая авеню? – спросила она.

Длинный ряд особняков из белого камня. Где-то здесь служила Аделаида. Брайди поняла всю глупость своих провинциальных представлений о том, как первый же встречный укажет ей дом, в котором работает Аделаида Конрой. В письме домашним надо спросить ее адрес. И уж тогда снова сюда наведаться.

Кругом величественные дома. Район этот выглядел несравнимо благороднее того, в котором располагался приют, однако встретившаяся ходячая реклама смотрелась весьма неблагородно. Женщина в черном была увешана обувью всех видов и размеров. Домашние туфли болтались на груди, жестянки с гуталином эполетами украшали плечи, два башмака изображали головной убор. «Распродажа в обувных магазинах Хаймана», – гласил рекламный плакат. Брайди отвела взгляд от несчастного лица женщины, заскользившей прочь, – оказалось, она передвигается на роликовых коньках. Плакат на ее спине сообщал адреса магазинов. Брайди окатило благодарностью за ее работу на фабрике. Она часто жаловалась на долгие смены, жару и скуку, но вот вам, бывает работа куда как хуже.

Девушки шагнули под полосатую маркизу над входом в здание, и Брайди сообразила, что это вовсе не жилой дом, а огромный магазин, занимающий целый квартал.

– Универмаг Бенджамина Альтмана, – объявила Мэри. – Недавно переехал сюда, а раньше был на Дамской миле.

Как-то в воскресенье подруга водила Брайди в тот торговый район на Бродвее, где можно было купить всё что угодно: галантерею и продукты, дамские шляпы и мужское белье, даже змей, собак и птиц. Брайди подивилась ценам на зверушек, которых в Килконли отдавали даром.

Швейцар в расшитой золотыми галунами униформе распахнул перед ними дверь, словно они были дамы, прибывшие в экипаже, а не девицы, соскочившие с трамвая. Брайди вошла в зал и изумленно ахнула. Магазин был огромен, как собор в Дерри, где однажды она побывала со школьной экскурсией. Украшенные колоннами этажи роскошного дворца по спирали уходили ввысь к расписному куполу. В Дерри священник, сопровождавший экскурсию, посетовал, что в столь бедной стране деньги тратят на соборы, но Брайди была счастлива соприкоснуться с подобной красотой, открывшей ей великолепие, какого она не могла и представить, и навсегда ее изменившей. Дальняя стена магазина была задрапирована (вся, целиком!) американским флагом. Таких громадных полотнищ Брайди никогда не видела.

Она расхаживала по магазину, как по музею, поскольку денег на покупки не было. Цокая каблуками по мраморному полу, девушки переходили из отдела в отдел, разглядывая шикарные товары в витринах: шляпы с плюмажем, веера из страусовых перьев, золотые цепочки для карманных часов, шелковые туфли, оборчатые платья из тончайшего тюля.