Элеанор Херман - Элегантная наука о ядах от средневековья до наших дней. Как лекарственные препараты, косметика и еда служили методом изощренной расправы

• Название: Элегантная наука о ядах от средневековья до наших дней. Как лекарственные препараты, косметика и еда служили методом изощренной расправы
• Автор: Элеанор Херман
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-108685-5

История отравлений неразрывно связана с представлениями о шикарных дворцах и королевских династиях. Правители на протяжении долгих веков приходили в агонию при одной мысли о яде, их одежду и блюда проверяли сотни слуг, а все ритуалы, даже самые интимные, были нарушены присутствием многочисленных приближенных, охраняющих правящую семью от беспощадного и совсем незаметного оружия расправы. По иронии судьбы короли и королевы, так тщательно оборонявшиеся от ядов, ежедневно и бессознательно травили себя собственноручно – косметика на основе свинца и ртути, крем для кожи с мышьяком, напитки на основе свинцовых опилок и ртутные клизмы были совершенно привычными спутниками королевских особ. В своей книге Элеанор Херман сочетает многолетние уникальные изыскания в медицинских архивах и передовые достижения судебно-медицинской экспертизы для того, чтобы рассказать правдивую историю блистательных и роскошных дворцов Европы: антисанитария, убивающая косметика, ядовитые лекарства и вездесущие экскременты. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

---

У монархов были причины опасаться даже собственных лекарей. В 1517 году кардинал Сиены Альфонсо Петруччи пытался отравить папу Льва X, подговорив его придворного доктора смазать ядом печально известную больную пятую точку Его Святейшества (заговор был раскрыт, и кардинала вскоре казнили). А в 1613 году умер в агонии сэр Томас Овербери: его враги при дворе короля Якоба I подкупили врача, и тот поставил Овербери клизму с серной кислотой.

Перспектива скончаться от яда приводила в ужас обитателей королевских дворов, поскольку, строго говоря, не было никакой возможности однозначно выяснить, послужил ли причиной смерти яд или же обычная болезнь. Медицина знала о человеческом теле до смешного мало. Стоило кому-то схватиться за живот и выбежать из-за стола в поисках ближайшего ночного горшка, как его соседи начинали смотреть друг на друга с ужасом и подозрением.

Во многом симптомы отравления мышьяком, наперстянкой или бледными поганками совпадают: боль в животе, понос, тошнота, рвота, головная боль, спутанность сознания, обезвоживание, кома и – смерть. Но так же проявляется и пищевое отравление, вызванное сальмонеллами или вирулентными штаммами кишечной палочки (эти бактерии обитают в фекалиях, нечистой воде, непастеризованном молоке и в мясе). Кроме того, эти же симптомы свидетельствуют о ранней стадии трихинеллеза – паразитарного заболевания, вызванного бактериями из плохо приготовленной свинины.

Подобные жалобы, должно быть, часто встречались в эпоху неравномерной прожарки мяса на вертеле (одна половина пересушивалась, в то время как вторая оставалась сырой), загрязненных колодцев, отсутствия холодильников, пастеризации и инспекторов по пищевой безопасности. Близость домашнего скота увеличивает риск заражения кишечной палочкой, а во всяком дворе содержались лошади, коровы, овцы и свиньи. Повара редко мыли руки. Кроме того, при отсутствии капельниц и внутривенных вливаний, способных быстро восполнить недостаток жидкости, обезвоживание от пищевого отравления могло оказаться столь же фатальным, как и мышьяк.

Чего придворные лекари не знали – так это того, что мышьяк и прочие яды не вызывают лихорадки, которая свидетельствует о пищевом отравлении или малярии. Это вовсе не значит, что человек, страдающий от лихорадки, не мог в итоге умереть от яда, или что некто, подверженный в течение определенного времени воздействию яда, не мог погибнуть из-за лихорадки. Однако это важная подсказка.

В Италии малярия особенно свирепствовала. Римские императоры в свое время осушили большинство болот, однако после того, как в V веке империя погрузилась в хаос, ландшафт восстановился. Многие итальянские кардиналы, принцы, военачальники и даже папы умирали от малярии, но у них было достаточно известных врагов, чтобы смерть списали на мышьяк.

Популярный пример «малярийной путаницы» – история папы Александра VI Родриго Борджиа и его жестокого сына, военачальника Чезаре Борджиа. В начале августа 1503 года оба ужинали на свежем воздухе с кардиналом Адриано да Корнето в его виноградниках за пределами Рима. 12 августа все трое слегли с болезнью: вероятно, их покусал один и тот же малярийный комар. Папа умер 18 августа, но Чезаре и кардинал выжили. Ходили слухи, что папа и Чезаре пытались отравить Корнето, но фляги с вином перепутались, так что они выпили яд по ошибке. Кажется, никто в то время еще не понимал, что отравление мышьяком не может проявиться спустя неделю – в отличие от малярии[8].

Придворные в Северной Европе были хорошо осведомлены о таинственных смертях при итальянском дворе, а также о «фабриках яда» во Флоренции и Венеции, которые спонсировал сам государственный аппарат. Так что в случае неожиданной смерти какого-либо королевского сановника в первую очередь подозрение падало на ближайшего итальянца из его свиты. В Англии XVI века даже возник локальный термин: вместо «травить» использовали слово «итальянить».

В «Дьявольском пире» (The Devil's Banquet), сборнике проповедей образца 1614 года, английский священник Томас Адамс утверждал: «Замечено, что иные грехи свойственны определенным народам, то есть самобытны для них, подлинны, буквально вплавлены в их плоть и кость… и доведись нам расселить грехи в определенных местах, то отравление мы непременно разместили бы в Италии».

Граф Томас Нэш в своем романе 1594 года «Злополучный скиталец, или Жизнь Джека Уилтона» (The Unfortunate Traveler) суммирует свойственные англичанам представления об итальянцах в одной фразе, называя их зависимыми от «искусства блуда, искусства отравления и искусства содомии».

Оставляя в стороне утверждения о блуде и содомии, трудно судить, были ли итальянцы склонны подсыпать мышьяк в вино врагам более, чем граждане других стран. Конечно, свидетельства из Тосканского и Венецианского архивов подтверждают, что правители Италии неоднократно пытались применить яд в отношении политических противников. Однако возможно, что и другие монархи не гнушались травить неугодных – просто тому не осталось никаких доказательств. Точно известно лишь, что в иностранном суде итальянца могли привлечь к ответственности по обвинению в отравлении, основываясь – частично или в полной мере – на его национальности.

В 1536 году итальянский придворный граф Себастьяно Монтекукколи был признан виновным в отравлении наследника французской короны, восемнадцатилетнего Франциска, герцога Бретани – только потому, что держал в руках кувшин с водой, из которого принц пил незадолго до болезни. Хотя вскрытие и показало наличие аномальных образований в легких Франциска, король был убежден, что это итальянец отравил его сына, и приказал четвертовать виновного. Теперь мы точно знаем: что бы ни убило дофина[9], это определенно не яд, поскольку он бы не вызвал жара.

Посмертное вскрытие жертв отравления

К XV веку были проведены вскрытия тел большинства королевских особ, дабы определить причину смерти и – смею надеяться, что это так – все-таки развеять слухи об отравлении. Придворные врачи, как правило, неплохо представляли себе, как выглядят органы, подвергшиеся влиянию яда, но помимо этого они искали доказательства естественной смерти. Однако, что бы им ни случилось обнаружить, причиной смерти обычно объявляли болезнь во избежание конфликта с правящей фракцией или хуже того – войны с родиной отравителей-иностранцев.

Если медики находили в трупе нечто, напоминавшее яд, пораженный орган скармливали собаке и смотрели, что произойдет.

В процессе вскрытия многочисленные королевские лекари исследовали тело снаружи, а также осматривали все внутренние органы (и особенно мозг) на предмет повреждений или признаков болезни – как делают и современные медицинские эксперты. Однако сегодня мы во многом полагаемся на токсикологический анализ, который способен выявить яд. Вплоть до разработки этого теста в XIX веке патологоанатомы искали пену или кровь в ротовой полости, чересчур резкий трупный запах, почерневшие ногти, слезающие с пальцев, багровые пятна на коже, эрозию пищевода и желудка, темные пятна на стенках кишечника и свернувшуюся кровь вокруг сердца и в желудке. Как правило, врачи отмечали и другие необычные метаморфозы внутренних органов, однако понятия не имели, что они значат.

Так было в 1571 году, когда Оде де Колиньи – бывший французский кардинал-католик, который обратился в протестантство, женился на любовнице и бежал в Англию – скончался от мучительной боли в животе на постоялом дворе в Кентербери. Священник-перебежчик как раз возвращался во Францию, намереваясь примкнуть к армии гугенотов. Ходили слухи, будто слуга, подкупленный королевой-матерью Екатериной Медичи, которая слыла ревностной католичкой, подсыпал отраву в вино де Колиньи.

Мать покойного требовала вскрытия, которое подтвердило, что «печень и легкие повреждены», что указывало на болезнь. Однако также в отчете упоминались пятна на стенках желудка, перфорация желудка и разрыв тканей. Старший лекарь сообщил матери кардинала, что эти симптомы – результат действия разъедающего реагента, попавшего в пищеварительный тракт, однако врачи, изучавшие отчет о вскрытии де Колиньи уже в XX веке, предположили, что у кардинала попросту была язва желудка, которая разорвалась. Содержимое желудка попало в брюшную полость, что и стало причиной смерти.

Если медикам, проводившим вскрытие, случалось обнаружить нечто, напоминавшее яд, то поврежденный орган скармливали собаке, чтобы посмотреть, не начнет ли животное выть от боли и не скончается ли в муках.

Многие официальные отчеты о вскрытии сохранились в национальных архивах. Вот один, оставленный Амбруазом Паре: «Мсье де Кастеллан, королевский лекарь, а также мастер Жан Д'Амбуаз, королевский хирург, и я были посланы провести вскрытие тела человека, которого полагали жертвой отравления. До ужина он не выказывал жалоб, однако уже после ужина пожаловался на сильную боль в животе, начал кричать, что задыхается, тело его пожелтело и опухло. Он действительно задыхался, словно пес, пробежавший много миль, поскольку его диафрагма (которая служит основным инструментом в процессе дыхания) не могла двигаться естественным образом, отчего он делал вдохи и выдохи с удвоенной частотой. Затем у него закружилась голова, последовал спазм и отказ сердца, что и привело к смерти».