Генри Олди - Черный ход

• Название: Черный ход
• Автор: Генри Олди
• Жанр: Боевое фэнтези

Рут Шиммер носит два револьвера: один стреляет свинцом, другой – проклятиями и несчастными случаями. Револьверы Джошуа Редмана самые обычные, зато у него есть ангел-хранитель, а может, вовсе не ангел. Когда Рут и Джош встретились впервые, на парня упала тяжелая люстра. Дикий Запад, сэр, чего тут только не случается! Здесь разъездные агенты скупают у индейцев и китайских эмигрантов искры – крохотные бесполезные чудеса, а финансисты и промышленники вертят удачей, как публичной девкой. Старый Свет горит огнем. Он давно сошел с ума, став малопригодным для жизни. Зато Новый Свет еще держится! Изрытый черными ходами, как кротовьими норами, откуда лезет всякая пакость, Дикий Запад сдвигает шляпу на затылок и готов палить во все, что движется. Что это там движется, сэр? На обложке использовано изображение с сайта Vecteezy из раздела Cowboy Vectors by Vecteezy

---

Сегодня все в порядке.

Полдень. Контора шерифа. Сэм уже там. Доклад: происшествий нет, заявлений от горожан нет.

– До вечера свободны!

Вялый взмах руки. Шериф возвращается к прерванному занятию – поглощению яблочного пирога. Пирогами – величиной с доброе тележное колесо – его снабжает вдова Махони. Солнце припекает, под мышками шерифа темнеют пятна пота.

Вот такая у нас служба.

⁂

Он сразу замечает ее.

Народу в «Белой лошади» мало. Скоро тут пьяному негде будет упасть, но это случится позже. Единственная женщина, третий от дверей стол. Сидит к Джошу вполоборота. Держит в поле зрения стойку и лестницу на второй этаж. Краем глаза отслеживает вход и то, что происходит в глубине салуна. Все это так, рутина, не требующая усилий. Джош женщину не интересует. Мазнула взглядом и отвернулась.

Задумалась? Слушает бренчание слепого Якоба?

Привычки стрелка, не будь я Джошуа Редман, сэр! Женщина-стрелок? Гадкий червячок шевелится в памяти. Давний, полумертвый червячок. Копает ход наружу, старается.

«Узнал?»

Нет.

«Это она была в оружейной лавке. Это она была здесь, в салуне.»

Тахтон умолкает. У него, как обычно, трудности с временами. Обдумав что-то свое, он продолжает:

«В лавке сегодня, в салуне давно. Теперь узнал?»

Да.

«Что будешь делать?»

– Добрый день, мэм. Разрешите?

– Садитесь, шериф.

– Помощник шерифа, мэм. Джошуа Редман.

Женщина молчит. Взгляд ее пуст и тяжел.

– Джошуа Редман. Вы меня не узнаёте?

Взгляд ее пуст и тяжел. Ага, узнала.

– Меня ввела в заблуждение звезда, – говорит она. – Помощник шерифа? В остальном вы не изменились. Да, нисколько.

– Я молодо выгляжу, мэм. Это мое наказание. Меня никогда не принимают всерьез.

– Прекрасный талант. Я вам завидую.

– Но перед вами совсем не тот человек, что десять лет назад. Я изменился, мэм. Добавлю, что вы приняли в этом самое живое участие.

– Неужели? Я польщена.

Она не верит. Отчасти она права.

В мозгу Джоша кудахчут знакомые куры.

Тахтон смеется.

2 Рут Шиммер по прозвищу Шеф (десять лет назад)

– Сыграй еще что-нибудь, красотка!

Рут не красотка. Рут не хочется больше играть. Сказать по правде, она даже не знает, зачем играла эту чертову мазурку. Рут двадцать лет, а дьяволу, сидящему в ней, лет сто, не меньше.

Рут спустилась вниз, подошла к стойке:

– Пива!

– Эй, Юджин! Запиши на мой счет!

Мальчик. Румяный, длинноногий. Наглый, как свора чертей. Дьявол в Рут заворочался, тихо рыча при виде дружков из преисподней. Уколол рогами в печень. Кончики рогов у дьявола острей, чем иглы. От них по телу пробежала приятная дрожь.

– Я угощаю!

– Нет.

Рут обернулась к мальчику. Ей было все трудней сдерживать себя. Дядя Том говорит, это пройдет. Она научится, образумится, перестанет видеть врага в каждом безмозглом кобеле. Дядя Том умный, опытный. Он ошибается. Рут никогда не образумится.

– Плати за себя, малыш.

Голос Рут – голос дьявола.

Мальчик побагровел. Какая-то сучка, при всех… Рут читала его мысли, написанные на гладком щекастом лице, как ноты с листа.

– Револьверы, – сквозь зубы процедил он.

Пальцем указал на два револьвера Рут:

– Милые безделушки. Ты носишь их для красоты, правда? Никто не носит револьверы так, как ты, крошка. Ты случаем не хромаешь из-за них?

Он был прав. Никто не носил револьверы так, как Рут. Правый, обычный – низко на бедре. Левый шансер – тоже на правом боку, под мышкой. Рукоять правого кольта смотрела вверх, рукоять шансера была повернута к сердцу.

Насчет хромоты он тоже угадал, только не знал об этом.

– Хромая кляча, – ее молчание дурачок принял за слабость. – На тебе далеко не уедешь. Как ты их выхватываешь, а? Просишь, чтобы тебя подождали?

– А как ты выхватываешь своего дружка?

Кружка пива скользнула вдоль стойки.

– Он маловат даже для одной твоей руки, – Рут поймала кружку, сдула пену. – Стреляет, правда, быстро.

Она цедила свое пиво с таким видом, словно собиралась пить его до Судного дня, а последний глоток сделать после приговора.

– Полагаю, даже если шлюха попросит тебя обождать, ты не сможешь. В этом смысле ты самый быстрый стрелок отсюда до Мичигана.

Салун взорвался хохотом. Публика здесь кучковалась незамысловатая, юмор держала в штанах. Мазурка была лишней, вздохнула Рут. Все, поздно.

Она вздохнула, дьявол рассмеялся.

– Значит, маловат?

Мальчик стал белей известки. Румянец исчез, на скулах заиграли желваки.

– Сыграем, кляча? Вдвоем?!

Пятясь, он отошел к противоположной стене. Между ним и Рут быстро образовалась пустота. Незамысловатая публика такие моменты схватывала на лету.

– Эй, Джош! – вмешался бармен. – Шли бы вы на улицу!

– Не лезь, хорек!

– Это племянница Томаса Шиммера. Он сейчас вернется.

– Срать я на него хотел! Понял?

– Понять-то понял, только он сейчас вернется. Если ты ее застрелишь, тебя повесят. Ну, это в том случае, если Том сам тебя не уложит в гроб.

– Томас Шиммер? Шансфайтер?

Мальчик уставился на револьверы Рут, словно увидел их впервые. Сообразив, что к чему, расплылся в улыбке. Кажется, он придумал новую игру.

– Эй, крошка! Твой шансер против моего револьвера. Ставлю десять долларов на себя!

– Если ты ее застрелишь, – повторил бармен, – тебя повесят.

– Я? Ее?! Собью шляпу, и хватит с нее. За шляпу меня не станут вешать? В Элмер-Крик еще существует закон?

– Хватит болтовни, – подвела итог Рут.

Она повернулась к мальчику лицом. Ей двадцать лет, дьяволу, сидящему в ней, целая сотня, а мальчики, у которых чешется в кобуре, редко доживают до старости. Впрочем, Рут помнила, что в Элмер-Крик существует закон. Дьявол забыл, а Рут помнила.

Знай дурошлеп, кого Рут видит сейчас в нем, он бы сбежал из салуна. Хорошо, что дяди Тома здесь нет, подумала Рут. Том бы все испортил.

– Я готова. Моя шляпа тоже.

Шансер потеплел. Что в каморе напротив ствола?

Несчастный случай.

Мальчик превратился в камень. Злые глаза, рот в ниточку. Пальцы подрагивали над рукоятью. Рут смотрела на дурака так, как умела. Она больше не видела рта, глаз, пальцев. Мальчик сейчас был похож на схему разделки коровьей туши. Тело его разделилось на области: светлые, красные, темные. Области разных оттенков: песок и снег, роза и пурпур, ранний вечер и поздняя ночь.

Взгляд шансфайтера. Талант шансфайтера.

Вечер.

Пусть будет вечер по центру грудины.

Она выстрелила первой. Восковая пуля, какой снабжались все особые патроны, не вылетела из ствола. Рут слышала, что некоторые придурки устраивают дуэли, снабдив патрон восковой пулей на манер зарядов к шансеру. Воск бьет несильно, можно отделаться синяком. Придурки надевают длинные кожаные плащи, закрывают лица масками или платками, прячут глаза за очками с толстыми стеклами. На то они и придурки, да? Настоящие восковые пули вообще не покидают ствола шансера. Испаряются, исчезают без следа, прежде чем ствол закончится.

Это залог того, что дальше полетит нечто иное.

Выстрелить в ответ мальчик не успел. Один из крепежных тросов люстры, слишком помпезной для дешевого салуна, лопнул. Когда трос вырвался из кольца, огромное колесо встало вертикально, закрыв Рут от вспыльчивого стрелка. Чертова уйма железа, латуни, стекла – та еще баррикада.

Гигантский маятник качнулся, отмерил краткий миг. Край латунного обода ударил мальчика в грудь. Того впечатало в стену, он сполз на пол, хватая воздух широко раскрытым ртом. На Рут еще никто не смотрел так, как этот мальчик. Струйка крови текла из уголка его рта, грудь сотрясал кашель, но глаза горели отсветами близкого пожара. Казалось, он сейчас предложит Рут выйти за него замуж – или вцепится зубами в горло, как волк.

А может, то и другое сразу.

Живой, знала Рут. Живой, потому что вечер. Выбери она область ночи, люстра убила бы дурака. Пурпур – остался бы калекой.

– Шеф, – с уважением произнес бармен. – Дядина школа.

Шеф – так звучало общепринятое сокращение от шансфайтера. Я заработала прозвище, осознала Рут. С этим мне жить дальше. Не выясняя, что стало с наглым дурошлепом, она покинула салун. Вослед ей тапер играл Шопена, мазурку ля минор. Басовые квинты напоминали волынку.

У Рут так никогда не получалось.

⁂

На улице она перебрала воспоминания о выстреле, как нищий – мелочь. Песок и снег, роза и пурпур. Вечер и ночь. Маятник. Несчастный случай. Что-то еще? Она что-то упустила?

Тень.

Зыбкая тень рядом с мальчиком.

Рут не слишком удивилась. Она уже видела такие тени, раз или два. Дядя Том говорит, некоторые люди терпеть не могут одиночества. Они скорее умрут, чем останутся одни. Неважно, сколько народу трется вокруг. Одиночество внутри этих людей, а не снаружи. Бедняги от безысходности придумывают себе воображаемых друзей. Срастаются с ними, беседуют, жизни без них не представляют.