Олег Рой - Б-11

• Название: Б-11
• Автор: Олег Рой
• Жанр: Триллер

Об этом проекте забыли на три десятка лет; но нет такой тайны, которая могла бы сохраняться вечно. Тринадцать человек спустятся на километры вглубь земли, чтобы понять, почему все проекты сверхглубокого бурения были закрыты. Большинство из них не вернется, а те, что вернутся – лучше бы остались там, куда не проникает свет солнца. Есть тайны, которые не стоит разгадывать – Б-11. Когда нет времени для выбора секунды решают, кто ты – герой или предатель. Со страхом невозможно договориться; с ним можно только сражаться – или уступить ему. Они ждали тысячи лет на глубине тысяч метров; они жаждут мести, и только тринадцать человек, пришедших с поверхности, могут остановить их. У страха есть имя – Б-11. Никто не вернулся живым – и об этом проекте забыли на годы. Им предстоит узнать, почему так произошло; а когда они узнают это – им предстоит принять самое сложное решение в своей жизни. Когда есть выбор между своей смертью и вечным порабощением, подобного которому не знала история. Никто из них не вернется живым – Б-11

---

На пиво, сославшись на занятость, не пошел только академик Кулешов. Даша, однако, про себя решила, что тот просто не счел их компанию достойной его академического высочества. То есть, в экспедицию с этими маргиналами поехать, конечно, можно, а вот пиво с ними распивать…

Даша почти не пила. Она могла себе позволить пару раз в год пропустить пару рюмок на каком-то мероприятии, или вот так вот посидеть с бокалом пивного пунша, довольно приятного на вкус, в хорошей компании, но не более того. В разговоры Даша тоже почти не вступала. Она смотрела.

Даша любила смотреть на лица людей, хотя сама она делала скульптуры больше по фотографиям и посмертным маскам, Даша не понимала преподавателей, которые учат ваять по неподвижным моделям. Скульптурный портрет может быть довольно точным, но он никогда не выйдет живым, если ты не видишь лицо человека в движении.

Хотя иногда Даша даже создавала скульптуры людей, которых никогда не видела в жизни. Причем, почему-то, именно они были для Даши самые дорогие. Среди них выделялись танцующая балерина и «терминатор» – мужчина в косухе с обожженным лицом. Обе скульптуры вместе с ее собственным автопортретом, стояли в нише комнаты, которую Даша отвела себе под мастерскую, и Миша в шутку называл эту компанию «пенаты Даши». Но такое бывало редко. В основном, изваять скульптуру Даша могла, лишь вдоволь наглядевшись на мимику оригинала. То есть, не то, что могла – только такая скульптура получалась настолько хорошо, что казалась самой Даше живой. Если не считать тех двух, что были ее ларами, конечно – Даша звала их просто: балериной и терминатором. Они тоже были живыми, и порой Даше казалось, что балерина вот-вот поплывет в танце по комнате, а «терминатор»…

А мужчина с обожженным лицом, ничуть не похожий на Шварценеггера, подойдет и молча ее обнимет.

– Значит, недели всем хватит? – спрашивал Македонский. – Или дать вам две недели, чтобы уже точно?

– Две недели, конечно, лучше, – заметил Макарыч. Он заказал какое-то очень темное и крепкое чешское пиво и к нему – вяленую рыбу, которую ел, не разделывая, только косточки хрустели. Вообще, Макс расщедрился, пива и закусок на столе хватало. – Я-то и за три дня управлюсь, но… две недели, короче, лучше.

– Так и запишем, – кивнул Македонский. – В общем, второго выезжаем, к четвертому будем на месте. Как раз то время, когда полярный день еще не наступил.

– Так там что, ночь? – испугалась Ира. Мишка вздохнул:

– Ирочка, между полярным днем и полярной ночью есть время, когда солнце уже всходит утром, но еще заходит вечером. Межсезонье такое.

– А, понятно, – кивнула Ира. – Я таких простых вещей не знаю…

– Зато ты знаешь много такого, чего не знают другие, – улыбнулась ей Женя.

– Вот кстати, – сказала Ира. – Макарыч… простите, не знаю, как вас по имени…

– Просто Макарыч, – ответил тот, протягивая руку к блюду с рыбой. Даша заметила, что на безымянном пальце у Макарыча вытатуирован перстень с черным квадратом. А еще – каждый из пальцев украшала цифра, вместе они складывались в число 1992. «Это же зоновская татуировка!» – поняла Даша, но отчего-то не испугалась. Несмотря на перстень (как потому узнала Даша – символ того, что его обладатель отсидел «от звонка, до звонка», а цифры на пальце означали дату выхода на поселение), Макарыч не казался ей страшным. В его лице было что0то печально, трагичное, но не злое.

– Макарыч, а расскажите что-нибудь… – начала Ира, и смущенно запнулась, – ну, из легенд. Вы говорили, что с детства их слышали.

– Между мной и моим детством пропасть глубже любой сверхглубокой скважины, – сказал Макарыч, прихлёбывая пиво из уже почти пустого бокала. Пил он быстрее других; Макс, заметив это, подозвал кельнера, и попросил повторить «для нашего друга». – Да, в общем, ничего оригинального. Про чакли – это такой маленький народ. У них лица на затылках, а еще они людей воруют, и делают из них других чакли.

– Детей? – переспросил Генка.

– И детей, и взрослых, – ответил Макарыч. – Они хоть и маленькие, но сильные, как бугай. Еще говорят о Царе Подземелий – у него сила ста молодцов, разум ста мудрецов и что-то там еще, он, дескать, ест людей и может приобретать их обличья… – Макарыч взял у кельнера полный бокал, и жадно выпил. Кельнер забрал его пустой бокал. – Хотя нет, одна легенда мне запомнилась. Была одна молодая саамка, и влюбилась она в проезжего помора. А ее родители уже засватали за другого саама. Помор помог ей бежать. Искали саамы беглянку по тундре, да не нашли, в отличие от ее возлюбленного, точнее, его трупа. Труп тот весь измочален был, решили, что это волки, что той зимой лютовали. Ну, и подумали, что девушку тоже волки разорвали – не стали больше искать. Погоревал саам-жених по неверной невесте, да и забыл, на следующую осень взял себе другую. Случилось ему ехать к Ловозеру от Святого носа, где…

Генка даже пивом поперхнулся:

– Откуда, говоришь, он ехал?

Макарыч строго глянул на него:

– От Святого носа. Нос – это мыс по-поморски, да и говорят, что само слово «мыс» от слова «нос» произошло. Мы вот как носок ботинка называем? Мысок, правильно?

– Ага, – согласился Генка. – Но все равно смешно. Святой Нос! – и он хохотнул еще раз.

– Ген, тебе неинтересно, ты не слушай, – сердито сказала Ира. – Макарыч, а дальше-то что было?

– Короче, ехал он на Ловозеро, – продолжил Макарыч, – там по осени лосось так идет, хоть руками из воды вытаскивай. Но дело не осенью, под зиму было. Голодная та зима была, вот и решил саам на озеро поехать, хоть немного рыбы поймать, чтоб совсем на одной коре да ягеле до весны от голоду не пухнуть. Жену с дитем у родителей оставил, на Святом носу…

Генка булькнул в кружку пива, из которой прихлебывал, но, заметив взгляд Иры, который, наверно, дыру бы в нем прожег, если бы была такая возможность, оставил название мыса без комментариев.

– …а сам поехал, – продолжил Макарыч. – И так случилось, что, по всем приметам, путь его должен был быть гладок – погода стояла хоть и зимняя, да ясная, и не должно было быть никаких неприятностей.

Однако погода Кольская коварна – на полпути застал саама буран. Закружил, завертел, как водоворот щепку, думал уж саам, смерть ему будет в том буране. Ан, нет – добрался до каких-то скал, забился в ущелье, и решил, что переждет буран в этом месте. Снегу снаружи навалило столько, что и вход в ущелье закрыло – для тех краев такое не в диковинку. За скалами ветер воет, словно черти дьявола отпевают, а сааму ничего: собрал валежника сланцевого, костер разжег, греется да думает, как отсюда до Ловозера добираться, когда буря уляжется…

И тут слышит саам – снег хрустит за спиной. Обернулся он, глядит: стоит его невеста-беглянка. А он, надо сказать, хоть и другую уже взял, а о той все забыть не мог. Бросился он к ней, она стоит, как ушла – в шубе-парке, в унтах, сама бледная, как без крови, даже губы синие. Начал он ей говорить: мол, знал бы, что ты жива, в жизни бы другую не взял, принял бы тебя, как есть…

И тут она усмехнулась ему, и говорит: как есть? А сейчас возьмешь?

Он: да, говорит, возьму. Она его на снег толкнула, он упал, а она шубу свою расстегнула, сбросила, а под ней – только тело нагое.

– Эротика пошла, – заметил Феликс.

– …а на теле этом, – продолжил Макарыч, – дырки с кулак! Все внутренности видать! Закричал саам, да что уж в тундре кричать. А из дырок как полезли черви! И на саама напали, да как давай его живьем жрать! А невеста его только хохочет…

Ира побледнела, Игорь и Таня тоже примолкли. Даже Генка с Феликсом, отставив кружки, смотрели на Макарыча.

– А история эта откуда известна стала? – спросил Волосатый, подхватывая с тарелки мясные чипсы. – Кто рассказал? Саам, заживо сожранный, или девка с дырами по всему телу и внутренностями наружу? Они ж там, как я понял, вдвоем были?

Макарыч фыркнул, и отхлебнул еще пива:

– За что купил, за то и продаю. Я ж говорю: байка все это, не больше.

– Я такую же историю в Сирии слышала, – тихо сказала Женя. Феликс и Волосатый тут же уставились на нее:

– Ты была в Сирии?

– А что такого? – пожала плечами Женя. – Работала в госпитале в Хмеймиме, два года.

– Круто, – сказал Феликс. – Я просто там служил по контракту, и Волосатый, как я понял, тоже.

– Да, в ДШБ, – подтвердил Волосатый. – Даже в твоем госпитале побывал, когда меня пулей чиркнуло…

И Женя, Феликс и Волосатый выпали из беседы, образовав собственный «чат» – о своих сирийских приключениях. Остальные сидели молча, и Даша подумала, что, если Макс желал напугать участников, то Макарычу, кажется, это удалось. Но от участия никто так и не отказался.

* * *

– Может, переночуешь у меня? – спросила Даша Мишку, когда они вышли на улицу подышать свежим воздухом. Мишка закурил, Даша вышла просто за компанию.

– Чего так? – спросил Мишка.

– Если честно, мне от этих историй не по себе как-то, – призналась Даша. – Так как?