Шарлотта Брандиш - Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд

• Название: Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд
• Автор: Шарлотта Брандиш
• Жанр: Классические детективы
• Год: 2021

Восточная Англия, Саффолк, 1934 год. В маленькой деревушке происходит экстраординарное событие – убийство. И где?! В добропорядочном Гриффин-холле. Сюда по приглашению хозяина, пожилого и весьма достойного джентльмена, съезжаются родственники на уикенд, но долгожданную встречу омрачает преступление. Отыскать убийцу и распутать хитросплетения семейной драмы предстоит энергичному инспектору местной полиции Джастину Оливеру и его помощнику, сержанту Киркби. Однако с каждой новой уликой дело запутывается ещё больше. Параллельно своё расследование ведут и близнецы Адамсон, брат и сестра, которые хотят выяснить правду и защитить тех, кто им дорог, что вызывает недовольство детектива и кажется ему крайне подозрительным. Кто раскроет дело первым? И кто из гостей хладнокровный убийца?

---

Не преминув ехидно поблагодарить за угощение, гостья после долгих прощаний и уговоров нанести ей ответный визит откланялась. Розмари, закрыв за Мэделин Эндрюс дверь своего необычайно скромного коттеджа с одной спальней, пару минут обессиленно стояла, вцепившись в дверную ручку, будто опасалась, что та вернётся и приготовилась во что бы то ни стало не позволить ей войти.

Шумно выдохнув, пожилая леди, шаркая растоптанными домашними туфлями, вернулась в крошечную гостиную и убрала остатки скромного чаепития. Поправляя диванные подушки, возвращая каждую на её законное место, Розмари скрупулёзно восстанавливала неприкосновенность своего жилища и собственный душевный покой, нарушенный шумной и назойливой гостьей. Казалось удивительным, что, несмотря на прошедшие годы, задавака Мэдди почти не изменилась. Разве что погрузнела и обзавелась морщинами и желтоватым цветом лица, что так часто встречается у тех, кто отличается жёлчным нравом и употребляет в пищу острые блюда колониальной кухни.

Устранив все следы пребывания постороннего человека в её уютном потрёпанном гнёздышке, наполненном вышитыми подушками и картинами, засушенными букетами под пыльными стеклянными колпаками, альбомами и мягкими куклами в викторианских нарядах и с фарфоровыми наивными личиками, Розмари с удовлетворённым вздохом уютно устроилась в кресле и приготовилась разобрать почту.

Это занятие не сулило ей ничего приятного, так как почти весь объём корреспонденции составляли счета. Сортируя их в две стопки по принципу «оплатить в ближайшее время» и «оплатить немедленно», Розмари с удивлением обнаружила шершавый жёлтый конверт, надписанный знакомым небрежным почерком.

Матиас! Значит, брат вспомнил про свою несчастную сестру и решил ответить на её просьбу. Да, он изрядно потрепал ей нервы, но если он готов помочь, то она простит его.

Суетливыми движениями Розмари разрезала конверт и, судорожно развернув короткое послание, принялась жадно читать его. От облегчения на её глазах выступили слёзы. Обведя взглядом свою гостиную, загромождённую дорогими сердцу мелочами, она бережно сложила письмо и со счастливым вздохом убрала его в конверт.

Глава третья, в которой Себастьян Крэббс получает письмо от отца и преисполняется надежды

В Лондоне день с самого утра выдался пасмурным. Впрочем, вся неделя не баловала теплом, что было неудивительно в преддверии осени.

Себастьян Крэббс, плотный невысокий мужчина средних лет с несколько отёкшим лицом и намечающейся лысиной, набросил на плечи ещё один свитер и подул на озябшие кончики пальцев. В комнате, что он арендовал у пожилого чудаковатого полковника в отставке, и которая находилась прямо над чиппи1, пахло сыростью, рыбой и прогорклым маслом. Тёплая одежда не спасала от сквозняков, проникающих через расщелины в оконных рамах, и время от времени приходилось вставать и ходить по небольшому помещению, чтобы окончательно не замёрзнуть.

Летом здесь было душно и пыльно, а зимой, наверное, можно было околеть от холода, как уличный пёс. Проблема поиска жилья была для Себастьяна Крэббса первостепенной. Те деньги, что у него оставались от публикации двух последних рассказов, каким-то магическим образом растаяли ещё неделю назад. Новелла, которую Морган обещал пристроить в пухлый солидный журнал, славящийся своими гонорарами, не впечатлила главного редактора, что стало крушением самых смелых надежд. Теперь нечего было и мечтать об уютной зиме в респектабельном семейном отеле на побережье. Лучшим, на что он теперь мог рассчитывать, был грязный маленький пансион на окраине Лондона, в котором ему довелось провести прошлую зиму. Опыт этот Себастьяну повторять ни в коем случае не хотелось.

Поэтому письмо отца, полученное час назад, стало ответом на жаркие молитвы. Небольшая передышка перед новым штурмом укрепит его. Он уже представлял себе выходные, проведённые в тёплом доме, сон на удобной постели с шуршащими накрахмаленными простынями и горячую домашнюю пищу. Большего от отца он не ждал несмотря на его туманные намёки о неком вознаграждении и особом даре.

Матиас Крэббс обладал властным переменчивым нравом и, сколько Себастьян его помнил, всегда старался преподать окружающим какой-нибудь полезный, по его мнению, урок. Это желание, несомненно, было продиктовано заботой, но порой напутствия принимали странную форму. Находчивый ум старика позволял ему избирать не самые тривиальные ходы в достижении своих целей, отчего объект попечения порой попадал в невыносимые условия. Стремление к навязыванию своей воли и эмоциональная глухота старшего Крэббса и сейчас вызывали у Себастьяна страх и отторжение, как в далёком детстве.

Воспоминания о том, как отец устраивал им с братом «уроки мужества», были до сих пор живы в его памяти. Генри, первенец, всеобщий любимец, переносил их с доблестным равнодушием, а вот Себастьяну приходилось тяжело. Выискивая в характере сыновей слабые места, старший Крэббс целился в них всей мощью своего изворотливого ума.

Чего только стоила идея отца отучить младшего сына спать при свете ночника. Для убедительности назидания его, спящего, переносили в подвал, где в углу была установлена кушетка. Когда Себастьян просыпался в кромешной темноте, его поначалу охватывало оцепенение, но уже через минуту шорохи и загадочные звуки заставляли работать и без того вольную фантазию мальчика, населяя обширный подвал невообразимо жуткими созданиями. Проведя в таком состоянии всю ночь до самого утра, он опрометью кидался к открывшейся двери и потом долгие часы не мог выдавить из себя ни слова, мелко кивая на всякую обращённую к нему фразу и стараясь держаться поближе к массивным предметам вроде викторианского бюро или обеденного стола.

Плавать Себастьян выучился за несколько уроков, хотя чёрная, маслянисто поблескивающая на солнце вода озера пугала его ничуть не меньше, чем темнота. Тем не менее у него хватило ума помалкивать об этом, чтобы не дать толчок отцовской изобретательности. Проплывая положенное расстояние под бдительным надзором старшего Крэббса, он старался не думать о толще воды под своим бледным животом и скользких стремительных тварях, наблюдающих со дна за его медлительной тенью. В эти моменты он явственно ощущал, как что-то в его голове тихонько лопается с еле слышным звоном.

Однако детство давно закончилось. Много лет назад отдавшись литературному творчеству, к своим тридцати восьми годам Себастьян Крэббс не слишком-то преуспел на этом поприще.

Трудно было назвать его совсем уж бесталанным автором, однако издатели не спешили предлагать ему тысячефунтовые гонорары в обмен на право публикации его трудов. Пробуя себя в разных жанрах, он походил на золотодобытчика, упорно пытающегося отыскать драгоценную зернистую жилу, сулящую успех и богатство. Пристраивая время от времени рассказы или короткие развлекательные повести в небольшие журналы, он не оставлял надежд в один прекрасный день обрести блестящую идею романа, открывающего новые литературные горизонты.

Эта мечта влекла Себастьяна Крэббса с непреодолимой силой. Все лишения, выпадающие на его долю – безденежье, одиночество, скудное питание, неподходящие условия для жилья и работы, – все эти бытовые неурядицы оставались за скобками его творчества. По иронии судьбы его отец, Матиас Крэббс, более всего уважающий во всяком человеке упорство и несгибаемость в достижении назначенной цели, поставил на сыне крест ещё лет пятнадцать назад и менять своё отношение не собирался.

Достав из ящика стола последний апельсин, Себастьян выкинул гнетущие мысли из головы. Тонкая кожура зазмеилась под ножом, обдавая лицо пряным ароматом и заставляя рот наполняться слюной. Из прохладных долек с просвечивающими через пергаментную оболочку зёрнышками он соорудил кособокую башенку и долгое время рассматривал её, наклонив голову к правому плечу. При таком ракурсе солнечный луч, пробившийся через слоистые серые облака, превращал апельсиновые дольки в любопытное зрелище – концентрированный свет пронизывал их насквозь, и мерцающие прожилки образовывали причудливый узор, будто на крыле бабочки.

Что же всё-таки имел в виду отец, говоря о вознаграждении? Эта мысль не выходила у Себастьяна из головы. В последнее время старший Крэббс был одержим идеей написания мемуаров, для чего даже пригласил в Гриффин-холл в качестве секретаря молодую женщину, Айрис Белфорт, умеющую работать с историческими документами. То, что отец выбрал стороннего человека и не воспользовался помощью сына, выглядело как его обыденное пренебрежение, хотя и вызывало некоторую досаду.

В отцовском письме было сказано про особый дар, ожидающий каждого члена семьи. Предчувствие перемен кольнуло где-то под ложечкой и Себастьян, отдавшись на волю фантазии, принялся воображать упоительные картины будущего благополучия. Среди них были и небольшой уютный коттедж с просторным кабинетом – в камине пылал огонь, а сам он сидел за солидным письменным столом красного дерева со множеством выдвижных ящичков; и вечеринки у литературных критиков, где он мог бы завести полезные знакомства; и, возможно, короткие поездки в Торки или Плимут с целью сменить обстановку и немного освежиться, что совершенно необходимо человеку, глубоко погружённому в творчество.