Роман Канушкин - Радужная вдова

• Название: Радужная вдова
• Автор: Роман Канушкин
• Жанр: Детектив

От автора романа «Телефонист» и цикла книг «Канал имени Москвы» Радужная вдова – это редкая тропическая рыбка, которая при пересыхании водоема не гибнет, а покрывается панцирем, впадая в анабиоз, превращается в твёрдый кокон, внутри которого теплится жизнь. Но какое это имеет к тебе отношение? Как и жестокое, похожее на ритуальное, убийство провинциальной девушки? Ты – молодая, очень успешная, красивая женщина, любимая жена и счастливая мать. И ты даже не в состоянии предположить, что все может измениться в одночасье. Достаточно лишь автокатастрофы и, вероятно, амнезии… Игнат Воронов, принимая приглашение на свадебные торжества в дом своего друга, также не предполагал, что окажется в эпицентре войны могущественных кланов и столкнётся с самым опасным противником в своей жизни – убийцей по прозвищу Санчес. Обостренная интуиция профессионала позволяет Игнату раз за разом избежать смерти, которая идёт за ним и его другом Лютым по пятам. Но чтобы понять суть происходящего и остановить эту страшную гонку, им придётся не просто разобраться в клубке событий и тайн, а заглянуть внутрь «кокона», в центре которого отчаянно борется за жизнь ещё одна жертва Санчеса. Или Вика – вовсе не жертва, и все, на самом деле, ровно наоборот? Пять причин прочесть «Радужную вдову» Романа Канушкина: – мастерски подана атмосфера 90-х годов; – по романам серии об Игнате Воронове снято два сериала; – Girl Power: сильная героиня в лабиринтах судьбы; – рецепт паэльи от профессионального убийцы; – галерея образов мафеози, которой позавидует «Крестный отец» Роман ранее выходил под названием «Ночь Стилета».

---

– Скажите, – произнесла она, – а правда, что Шандора застрелили?

Прима смерил ее взглядом – во как уличный телеграф работает, мир слухами полнится. Тем лучше, если она уже знает.

– Да, правда. В Ростове. В ресторане.

– С ума можно сойти от количества хороших новостей, – все так же горько усмехнулась Наталия. – Он, конечно, был редкостной сволочью, но не настолько же.

– Что вы имеете в виду? Хотя я вас, конечно, понимаю.

Она кивнула.

– Чего я действительно хочу – чтобы этого подонка наказали, кто сделал с Сашкой такое. Но ведь всем плевать. Мы ведь шлюшки. И если дело велят закрыть, вы его закроете?

– Закрою. – Прима тоже кивнул. – Когда найду убийцу.

– Вот что я вам скажу. – Наталия достала вторую сигарету, выпрямилась на стуле и внимательно посмотрела на Приму. Теперь ее голос звучал гораздо ровнее. – Шандор этого не делал.

Прима чуть заметно качнулся в кресле.

– Почему вы так считаете?

– Не знаю. – Она пожала плечами. – Но он этого не делал.

– Шандор был жестоким человеком?

Она подумала, потом словно согласилась:

– Очень жестоким. Безжалостным.

– Мне неприятно говорить об этом, но вы должны были заметить на одной фотографии, что в рану был вставлен засохший цветок…

– Я видела. – Голос прозвучал глухо и болезненно.

– Что указывает на явно ритуальный характер убийства. Или должно указывать на такой характер. Месть? Расплата за… что?

– Я ничего об этом не знаю.

– Шандор – он ведь наполовину цыган?

– Да, хотя с цыганами не тусовался.

– Наталия, цветок в смертельной ране…

– Валентин Михайлович, – она впервые обратилась к Приме по имени-отчеству, – Шандор был человек со странностями. Редкостная сволочь, хотя теперь уже – царствие ему небесное. Да, вы правы, Шандор был жесток. Мог избить до полусмерти, мог даже порезать лицо, если хотел испортить девчонке жизнь. Но Шандор не был маньяком.

Прима чуть изменился в лице, словно его коснулся холодный ветерок; он все еще крутил пальцами сигарету «Ява», а теперь решил закурить. Почему она говорит об этом? Она тоже хочет навести его на мысль о Железнодорожнике? Знает что-то? Хочет выгородить своего дружка Шандора? Но тому все это теперь не нужно. Тогда зачем?

– Наталия, помогите мне найти этого сукина сына, пока он еще чего-нибудь не выкинул, – попросил Прима. И добавил: – Пожалуйста.

– Как? Как я могу вам помочь?

– Расскажите мне все, что вам известно о жизни вашей подруги. Постарайтесь вспомнить все детали, даже мелочи.

– Я могу рассказать лишь о последних трех годах ее жизни. И о том, что рассказывала о себе сама Сашка.

– Это как раз то, что мне нужно.

– Но никаких оговоров кого бы то ни было. Только о Сашке. Никаких наркотиков, дилеров и такого… Этого вы из меня не вытянете.

– Не буду даже пытаться, – пообещал Прима.

– И еще одно условие.

– Какое?

– Могу я попросить крепкий кофе?

– Я сварю сам. Сейчас я стал чайным человеком – здоровье, но всегда любил кофе. Я сварю сам. – Прима вдруг как-то очень хорошо улыбнулся и добавил: – Ничего, дочка, найдем мы этого подонка.

И Наталия Смирнова заговорила.

В тот день Прима беседовал с Наталией Смирновой долго, и у него сложился довольно объемный образ потерпевшей. Потом он позвонил экспертам.

– Мамлен, – позвал Прима, – Григоренко – есть такой?

– Убежал уже, черт, – ответила Мама Лена, – у него ж футбол, честь мундира отстаивает.

– Да, я забыл. Я по убийству Яковлевой… Кто-нибудь есть из тех, кто выезжал со мной на труп? Коля? Ну и хорошо. Пусть зайдет.

Елена Федоровна Петрова, которую, не без доли уважения, прозвали в управлении Мама Лена, или Мамлен, была старейшим и опытнейшим работником, экспертом суперкласса, что называется, криминалистом от Бога. Григоренко был ее лучшим учеником, когда работал под ее началом. Ну а Коля – Коля был любимый ученик. И Прима всегда думал: интересно все-таки получается, один – лучший, другой – любимый, а вот чтобы все сразу, а? Такого, наверное, не бывает?

После того как Прима закончил взятие свидетельских показаний, надо было провести опознание. Ему не хотелось еще раз беспокоить Наталию этим страшным зрелищем, но ничего не поделаешь, так было положено. Ибо действительно выяснилось, что у Александры никаких близких родственников не осталось и в последние три года Наталия была для нее единственным близким человеком.

Опознание проходило как обычно. Прима уже знал о жизни потерпевшей очень много, и когда он пятнадцать минут назад попросил Наталию не уезжать пока из города, то считал это чистой формальностью. Наталия снова разрыдалась, когда увидела тело Яковлевой, но на этот раз взяла себя в руки значительно быстрее. Она опознала подругу, и вся процедура подходила к концу, когда случился некоторый неприятный казус: неловкое, неаккуратное движение – и из-под простыни свесилась нога. Такое иногда случается – самопроизвольное сокращение мышц при смене температурных режимов. Наталия вздрогнула и, сама того не замечая, прижалась к Приме. Потом отстранилась. Чтобы водрузить ногу на место, пришлось приподнять простыню. Наталия Смирнова смотрела на обнаженное тело своей лучшей подруги… Ее глаза округлились, а губы побелели. Потом тело накрыли. Наталия беспомощно огляделась по сторонам и позволила себя увести. Она поднималась по лестнице, и Прима почувствовал в девушке неожиданную слабость. Он поддержал ее за локоть, Наталия вздрогнула.

– Ничего, дочка, – проговорил Прима, – зрелище не из приятных. И хорошо, что это осталось позади.

Они вышли на солнце.

– Я могу идти? – проговорила Наталия совершенно отчужденным голосом.

– Конечно, – ответил Прима. Он почувствовал перемену в девушке. Наталия вдруг замкнулась, словно это не она в течение почти трех часов рассказывала Приме о потерпевшей. – Будет надо, мы с вами свяжемся.

Наталия Смирнова быстро ушла прочь. Только нервно кивнула на Примино «до свидания».

И Прима даже увидел в этой неожиданной перемене что-то несправедливое. Хотя трудно не согласиться с тем, что зрелище лучшей подруги с горлом, перерезанным от уха до уха, на кого угодно может подействовать угнетающе.

А потом с каким-то неприятным ощущением холодка внутри он вдруг понял, что думает вовсе не об этом. Наталия Смирнова вздрогнула, когда свесилась нога; девушка даже прижалась к Приме – реакция понятная и при этих обстоятельствах вполне оправданная. Но вот побледнела она чуть позже, когда пришлось приподнять простыню и когда она несколько мгновений смотрела на обнаженный труп. Все верно, труп – не самая приятная картина, особенно с непривычки. Особенно если это тело близкого человека. Но верно и другое. Между «вздрогнула, когда свесилась нога» и «побледнела» прошло несколько мгновений, в которые уместилось некое событие. Словно за эти несколько мгновений Наталия Смирнова успела увидеть что-то. Что-то еще кошмарнее, чем перерезанное горло.

И теперь, задержавшись допоздна в своем кабинете, Прима думал о том, все ли известные ей факты выложила в тот день Наталия Смирнова. Или она что-то утаила?

Все же на один вопрос Прима мог ответить со стопроцентной уверенностью. На вопрос «когда?». Когда его чутье старого волка вновь забеспокоилось, словно узнавало под легким обманным слоем краски гораздо более зловещую картину.

У Наталии Смирновой был смертельно перепуганный вид, и случилось это после опознания потерпевшей. Все это в общем-то понятно, учитывая обстоятельства. Но именно в этот момент подполковник Прима осознал, что в деле об убийстве гражданки Яковлевой, никому не нужной шлюшки из маленького городка Батайска, есть что-то, что ему не нравится. Очень не нравится.

История получалась совсем обычная, если только Наталия Смирнова не упустила в своих показаниях некоторых важных подробностей.

Александра Афанасьевна Яковлева родилась почти двадцать пять лет назад в роддоме города Кропоткин, города, открывающего ворота на Кавказ и известного всем железнодорожникам страны под названием узловой станции Кавказская. Когда маленькой Саше не было еще и пяти, она осталась без матери – вроде бы рак, Наталия наверняка этого не помнила. К тому времени они уже перебрались в Батайск, где вместе с бабой Маней, матерью отца, занимали трехкомнатную секцию. Баба Маня – свекровь – была деспотичной женщиной, очень не любившей свою невестку и не балующей излишним теплом внучку, которая во всем пошла в мать. Во всем, быть может, даже в своей несчастливой судьбе.

Лучшее время, единственное, приносящее маленькой Саше радость, приходилось на школьные каникулы, когда отец и баба Маня с удовольствием спихивали девочку на все лето в Дербент. Там жила другая, «настоящая», бабушка, там была настоящая теплая семья, и возвращение осенью к началу учебных занятий было для Саши трагедией. Отец по-своему любил девочку, но он был слабым, всегда находился под пятой у матери, а после того как потерял жену, его жизнь вообще пошла кувырком. Завертелась волчком, как сказала Наталия Смирнова. А Дербент – чудесный город на берегу Каспийского моря, город, стекающий с горы, где имелась древняя крепость Нарын-Кала, город более чем тридцати языков, но в основном населенный лезгинами, русскими и евреями, хотя и азербайджанцев было достаточно. Город частных домов с побеленными стенами, высокими окнами и тенистыми виноградниками во дворах, и, конечно же, город ни с чем не сравнимого моря, на песчаных пляжах которого дни тянулись бесконечно и пролетали мгновенно. Саша была отличной пловчихой, но как-то раз, отправившись с друзьями вплавь до дальнего бакена, отмечающего судоходный фарватер, она чуть не утонула. Эту часть истории Наталия рассказывала с каким-то странным сомнением в голосе. Саша уверяла подругу, что ее спасла большая белая рыба с человеческими глазами, и с тех пор она всегда искала эту рыбу, но та больше не показывала себя.