Татьяна Коростышевская - Огонь блаженной Серафимы

• Название: Огонь блаженной Серафимы
• Автор: Татьяна Коростышевская
• Жанр: Городское фэнтези
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-9922-3172-4

Чародейскому сыску приготовиться! Умница, красавица, богачка, дочь загорского миллионщика, невеста сиятельного князя, сама Серафима Абызова решила на вакациях посетить Мокошь-град! Зачем? Да кто их, сновидиц блаженных, разберет? Но кавардак грядет знатный, уж будьте уверены.

---

– В тесноте, да не в обиде, – кивала нянька рассудительно. – Аркадий Наумович решил для тебя весь второй этаж освободить, сам в кабинет переехал.

– Чудесно, тогда Гаврюша сможет прямо с балкончика на прогулку отправляться.

– Ты, что ли, этого элефанта сизокрылого в доме держать будешь?

– Прикажешь собачью будку ему во дворе поставить? Он к теплу привык да к ласке.

– Экая цаца!

С шумом и песней въехали мы на Голубую улицу, пронеслись по ней под взглядами прилипших к окошкам жителей и остановились у ворот бобынинского особняка.

Сквозь кованую ограду было видно, что фасад недавно обновили. На крыльце меж античных колонн распахнулись двери, и на дорожку выбежала пухлая девица в черном платьице с передником.

– Добро пожаловать, госпожа, – закричала она. – Гаврюша? Да тебя не узнать! Баюн, чистый баюн!

Крахмальный чепец трепетал на зимнем ветру.

– Марта! – крикнула я в ответ. – Девица Фюллиг, как я рада тебя видеть!

– Я твоих руянских горничных не хотела, – чопорно сказала Маняша, – но обе они контрактами махать принялись, так что пришлось в столицу с собою везти.

– Марта, – поздоровалась я с девицей Царт, которая тоже появилась у ворот.

Неклюды сызнова запели.

– Отпусти ряженых, – велела я Маняше, догадавшись, что хозяйка дома ко мне выходить не собирается. – Это уже нелепо.

Нянька фыркнула, но приказ исполнила. Сани заехали в ворота, я, оставив багаж на Маняшу и двоих бобынинских работников, поднялась по ступенькам. Гавр шел со мной, Марты забежали вперед, чтоб придерживать створки.

Наталья Наумовна подняла глаза от вышивания:

– Фимочка… Животное придется оставить на улице.

– Ав-р?..

– Не волнуйся, разбойник, – погладила я полосатый бок, – тетя Наташа так шутит. Ты сейчас в мою спаленку отправишься и будешь там тише мышки сидеть, договорились?

Я кивнула горничным. Гавр их признал, ластился к толстушке-Марте, бодая ее в мягкий бок, и без возражений пошел за девушками вглубь дома. Невзирая на свои внушительные размеры, в движениях сонный кот был плавен и осторожен. За сохранность обстановки опасаться нисколько не приходилось.

Я бросила в пустое кресло муфту, расстегнула шубку, отправив ее туда же, и пересекла гостиную, оставляя мокрые следы на ковре.

– Ну здравствуй, Наталья Наумовна, – наклонившись, я чмокнула воздух у кузининых щечек, как у нас, у барышень, полагается.

– Прости, Фимочка, – Натали слабо приподнялась, чтоб без сил опуститься обратно, – нездоровится мне нынче, оттого и выйти к тебе не смогла.

– Какая жалость, – вздохнула я неискренне. – Тогда, милая, утомлять тебя не буду. Поздоровалась, и довольно, к себе отправлюсь и попытаюсь не шуметь. Аркадий Наумович на службе? Я засвидетельствую ему почтение после.

– Ни в коем случае! – Мое отступление прервал энергичный возглас от входной двери. – Серафима Карповна, кузина моя драгоценная! Едва успел.

Господин Бобынин был с улицы, на плечах бобровой шубы серебрился снег. Удостоив меня родственных объятий и троекратных родственных же лобзаний, Аркадий сбросил верхнюю одежду на руки лакею, ему же отдав трость.

Ранее лакея у кузена не водилось, впрочем, я догадывалась, что папенька немного расстарался облегчить нам всем совместное проживание. Как мог, то есть денежкой.

В отличие от сестры Аркадий лучился радушием и приветливостью.

– Присаживайся, Фимочка, удостой родича беседой. Где побывала, что увидала да не слишком ли утомительна оказалась дорога?

Пришлось занять место за столом и по порядку отвечать.

– Вакации у меня нынче. Обучаюсь в университете, в Гишпании, оттого, что именно тамошние чародеи в огненных силах поднаторели. Ничего особого не видала, ибо за книгами ежедневно корплю от рассвета до заката, а иногда и после оного. От гишпанского порт-оф-Виго плыла на пароходике до Марселя, а там поездом добралась до отчизны. Поезд гнумский. комфортный, так что нисколько не утомилась. С батюшкой свиделась ненадолго, слишком уж он коммерцией занят.

Врала я вдохновенно, при сем умудряясь вообще ни в чем правды не сказать. Ну, может, про коммерцию только. Но даже занятость не мешала нашему с отцом общению. Это он все придумал: и историю про путешествие, и доставленный к последней приграничной железнодорожной станции багаж. Иначе я в Мокошь-град как была явилась: в холщовых штанах и рубахе, босая и верхом на крылатом коте. Учитель, кстати, так бы и сделал. Он вообще условностями себя не утруждает. Батюшка за это величает Гуннара блаженным, а тот его в ответку – мелочным грошелюбом. После они принимаются драться на шпагах или плеваться горохом, кто дальше. А покорная дочь и ученица, я то есть, не изгоняет этих расшалившихся мальчишек из своего сна.

– Долго ли предполагаешь в столице пробыть? – отвлек от воспоминаний вопрос кузена.

– До Рождества, после в университет вернусь.

– Чуть больше двух недель, – сказала Натали, подсчитывая что-то на пальцах. – В пост особых приемов не намечается, но к шестому сеченю изволь бальный наряд иметь.

– Я выезжать в свет не собираюсь.

– Думаю, у твоего жениха, – тут Натали сложила губы в куриную гузку, – другие на сей счет планы. Рождественский цесарский бал – великолепный повод свою невесту императорской чете представить.

Я с отвращением ощутила кольцо на безымянном пальце:

– Не думаю, что до этой даты в Мокошь-граде задержусь.

– Ну-ну…

Разговор плавно угасал. Возбуждение Аркадия уступало место апатии, зрачки серых глаз, поначалу огромные, сжались в черные точки, он скрывал зевоту, поглядывая на дверь, и потирал свою тяжелую лошадиную челюсть. Брат с сестрой были довольно меж собой схожи, оба светловолосые, худощавые, с тонкими губами и вытянутыми лицами. Но если Натали в манерах демонстрировала томную расслабленность, Аркадий Наумович являл собою воплощение экспрессии.

Поинтересовавшись у Натали, подыскала ли она себе новую горничную взамен уволенной на Руяне Лулу, и узнав, что Наташеньке приходится справляться самой, лишь иногда упрашивая помочь моих многочисленных бездельниц-служанок, я выразила ей сочувствие и сообщила, что вынуждена покинуть столь приятное мне общество родственников.

– Отдохнуть прилягу.

Меня не задерживали. По изогнутой лестнице я поднялась на второй этаж и толкнула дверь спальни.

– Угомони своих сарматок, дитятко! – Маняша стояла в центре ковра и бесшумно топала ногой.

Означенные сарматки сидели рядком на козетке в углу, широкую же двуспальную кровать почти полностью заняла туша сонного кота Гавра. Гавр спал. Ну это у него обычно; ежели не кушать, то спать, ежели не спать, то хоть подремывать.

– Мария Анисьевна нас выгоняет, – наябедничали Марты. – Мы в смежной комнатке расположиться желаем, чтоб вам в любой момент услужить, а она нас в комнату прислуги на первом этаже выселить хочет.

– Потому что это я в любой момент служить должна.

– Маняша над вами старшая, – поддержала я няньку, – как она сказала, так и делайте.

Я догадывалась, что нежелание девушек со мной разлучаться, вызвано отнюдь не их преданностью мне лично, а необходимостью помогать самостоятельной Наталье Наумовне. Загоняет она мне Март, это уж как пить дать.

Маняша сочувствия не знала, в три счета выставив горничных с пожитками за дверь, она принялась распаковывать мои уже доставленные чемоданы.

– К ужину спуститься, р-раз, это лиловое, это завтра с утра можно примерить, это…

Она бормотала, развешивая наряды на плечики за раздвижными дверями гардеробного шкапа.

– Фильмотеатр желаю посетить. – Я плюхнулась на козетку, задрав ноги в премилых ботильончиках на спинку. – Давай сходим? Вот прямо сейчас же и отправимся.

– Отчего же не сходить…

– И мороженое, – я мечтательно прикрыла глаза, – чтоб с карамелью и кедровыми орешками. Помнится, заведение «Крем-глясе» неподалеку там было.

– Мороженое зимой?

– Что-то не так?

– То, что за блаженную примут, а ты, помнится, безумия паче прочего страшилась.

– Ах, Маняша, мне это теперь решительно все равно.

Больше нянька не возражала. Гавр, приоткрыв один глаз, на фильму меня отпустил, благостно рыкнул, когда я пообещала на обратном пути к мяснику забежать за вырезкой для послушного мальчика.

– Значит, как в постель чудовища этого с собою брать, тут ты согласна, – ворчала Маняша, помогая мне с шубкой. – А в город на прогулку – кишка тонка?

– С тобою время хочу провести, – отвечала я с лаской в голосе, – как раньше. Гавр мне, конечно, друг, но внимания требует, что дитя малое.

В гостиной было пусто, поэтому об уходе я сообщила лакею, чтоб передал господам, если поинтересуются.

– Извозчик! – крикнула нянька, как только мы вышли за ворота.

– Оставь, – придержала я ее за руку, – давай пешочком пройдемся, как бывало.

Мы неторопливо шагали по Голубой улице, метель утихла, холодное зимнее солнце переползло уже за зенит, готовясь погрузить Мокошь-град в ранние сумерки.