Энн Рул - Убийца рядом со мной. Мой друг – серийный маньяк Тед Банди

• Название: Убийца рядом со мной. Мой друг – серийный маньяк Тед Банди
• Автор: Энн Рул
• Жанр: Триллер
• ISBN: 978-5-04-116791-2

МИРОВОЙ БЕСТСЕЛЛЕР. ЛУЧШИЙ TRUE CRIME АВТОР ВСЕХ ВРЕМЕН ПО ВЕРСИИ KIRKUS REVIEW. «Лучшая тру-крайм книга всех времен». – TIME Тед Банди. «Харизматичный убийца» с очаровательной улыбкой, «суперзвезда» среди маньяков. На его счету больше 30 доказанных убийств, хотя есть основания считать, что настоящее число переваливает за сотню. В 1970-х Банди был национальной знаменитостью: трансляции судебных процессов по его делам смотрели всей Америкой, а женщины признавались ему в любви и ночевали у зала суда, чтобы занять места рядом с самым красивым обвиняемым. Как получилось так, что обаятельный и успешный студент юридического факультета, которому прочили головокружительную карьеру, стал разъезжать на машине и заманивать в нее юных девушек, безжалостно убивать и расчленять их? Эта книга – подробная хроника его жизни и его преступлений, его двойной жизни и непреодолимого желании убивать. Годами писательница Энн Рул, не в силах противиться манипуляторским чарам Банди, поддерживала с ним связь, писала и навещала его в тюрьме, приезжала на суды. Результатом этой дружбы стала книга, которая считается «лучшей тру-крайм книгой всех времен», а личность Теда Банди, неразгаданная и непревзойденная даже спустя сорок лет, будоражит умы криминалистов и продолжает оставаться источником вдохновения в массовой культуре.

---

В 1969 и 1970-х годах жизнь Теда наконец пошла в гору. Он преуспевал во всем. Стал обходительнее, образованнее и непринужденнее в общении. Был идеальным гражданином. Даже получил благодарность Департамента полиции Сиэтла, когда догнал уличного воришку и вернул владельцу украденную сумку. Летом 1970 года Тед спас трехлетнего малыша, тонувшего в озере Грин на северной окраине Сиэтла. Только Тед заметил, что ребенок отстал от родителей и тонет, бросился в воду и спас его.

Не терял он связи и с республиканцами. Был членом комиссии избирательного округа и все более активно участвовал в партийной работе.

Близкие считали Мег подругой Теда. Он привел ее знакомиться с Луиз и Джонни Банди в несуразный сине-белый такомский дом, и им она понравилась. Луиз радовалась, что сын, похоже, оправился от разрыва со Стефани.

С 1969 года Мег стала желанной гостьей и в такомском доме Банди, и в загородном треугольном домике, построенном на озере Кресент неподалеку от Гиг Харбор, штат Вашингтон. Мег, Тед и Лиэн часто совершали походы, сплавлялись на плотах и ходили по реке под парусом, а также насколько раз ездили в Юту или Элленсберг, штат Вашингтон, навестить Джима Паулюса, школьного друга Теда.

Все, к кому они приезжали, находили Мег милой и веселой, преданной Теду, и их свадьба казалась лишь вопросом времени.

Глава 4

Кабинеты Сиэтлского центра психологической поддержки в 1972 году располагались в огромном викторианском особняке на Капитолийском холме. Некогда район богатых отцов-основателей, сегодня Капитолийский холм на втором месте в городе по уровню преступности. Множество старинных зданий разбросано тут и там посреди жилых домов и на территории Центральной больницы. Идя волонтером в Центр психологической поддержки, я опасалась работы в ночную смену, но когда дома четверо детей, другого свободного времени просто не выкроить.

Тед Банди приступил к студенческой практике примерно тогда же, когда я стала волонтером. Я работала с десяти вечера до двух ночи один раз в неделю, Тед – несколько ночей с девяти вечера до девяти утра. Всего на круглосуточных телефонах сидели 51 доброволец и дюжина практикантов. Из-за смещенного графика большинство из нас никогда не пересекались. С Тедом мы стали напарниками по чистой случайности. Об этой случайности я много с тех пор размышляла, задаваясь вопросом, почему из полусотни сотрудников именно мне пришлось провести с Тедом так много времени.

Среди нас не было ни одного профессионального социального психиатра, но мы сочувствовали людям и действительно хотели помочь попавшим в беду. Сначала всех волонтеров и студентов-практикантов проверял на собеседовании протестантский священник и глава центра Боб Вон, а также магистр социальной психиатрии Брюс Камминс. На трехчасовом вступительном собеседовании мы «доказали», что нормальны, неравнодушны и не запаникуем в чрезвычайных ситуациях. Между собой мы любили повторять, что нам всем необходимо сохранять здравомыслие, иначе чужих проблем лучше не касаться.

После прохождения четырехчасового курса стрессовых психологических ситуаций, когда будущие волонтеры отвечали на инсценированные звонки с разного рода проблемами, нас обучали опытные волонтеры непосредственно у телефонов – давали слушать звонки в параллельные трубки. Теда и меня учил доктор Джон Эшельман, умница и добряк, сегодня декан экономического факультета Сиэтлского университета.

Вечер первой встречи с Тедом я помню. Джон указал на сидевшего у телефона за перегородкой молодого человека и сказал:

– Это Тед Банди. Он будет с тобой работать.

Он поднял голову и улыбнулся. Ему было двадцать четыре года, но выглядел он моложе. В отличие от большинства тогдашних длинноволосых и часто бородатых студентов Тед был гладко выбрит, коротко стриженные вьющиеся каштановые волосы открывали уши: пятнадцать лет назад, в пору моей учебы, студенты именно так и ходили. Одет он был в футболку с коротким рукавом, джинсы и кроссовки, а на столе громоздились учебники.

Он мне сразу понравился. И неудивительно. Он принес мне чашку кофе и, указывая на удивительно широкие ряды телефонных аппаратов, произнес:

– Думаешь, мы справимся? После полуночи Джон уйдет.

– Надеюсь, – ответила я.

Я и вправду на это очень надеялась. Только около десяти процентов звонивших покушались на самоубийство, но и других пугающих проблем хватало. Смогу ли сказать нужные слова? Сумею правильно поступить?

Со временем из нас вышел хороший тандем. Работая по соседству в двух захламленных комнатах на верхнем этаже, в чрезвычайных ситуациях мы, кажется, могли общаться без слов. Если кому-то из нас звонил угрожающий самоубийством, он давал сигнал связаться с телефонной компанией и отследить звонящего.

Ожидание всегда кажется бесконечным. В 1971 году у нас почти час уходил на то, чтобы без наводящих на местоположение слов отследить местоположение абонента. Один из нас старался разговаривать с потенциальным самоубийцей успокаивающим тоном, пока другой носился по кабинетам и звонил в городские службы.

Нам звонили терявшие сознание от передозировки, но мы всегда старались поддержать разговор до тех пор, пока в мембране не раздавались голоса, и наконец кто-то брал трубку и отвечал: «Все в порядке. Мы уже рядом с ним. Везем его в больницу».

Если, как полагают сегодня многие, Банди забирал жизни, он также и спасал жизни. Я знаю, что он спасал жизни, потому что я была тогда рядом.

Четко, как будто это было вчера, я вижу его, склонившегося над телефоном, не перестававшим говорить утешительные слова; вижу, как он поднимает голову, смотрит на меня, пожимает плечами и криво улыбается. Слышу, как он с бесконечным терпением и заботой поддакивает старушке, которая говорит, что в свете газовых фонарей Сиэтл воистину прекрасен, вижу, как он вздыхает и закатывает глаза, внимая покаянной тираде алкоголика. Он никогда не грубил и никогда не торопился. В голосе Теда странно смешивались протяжность западного акцента и точность отрывистой фразировки британского произношения. Это можно назвать галантностью.

Отгороженные от ночи, за запертыми от случайных неадекватных абонентов дверьми, мы в двух своих рабочих кабинетах чувствовали себя островитянами. Двое в целом здании, лишь по телефону связанные с внешним миром.

За стенами слышались сирены полицейских машин и карет скорой помощи, мчащихся по Пайн-стрит к находящейся в соседнем квартале окружной больнице. Вместе с лучами далекого света, сквозь кромешную тьму доходившими до нас от раскинувшегося перед нами порта, и шуршавшим в соснах дождем со снегом сирены казались единственным напоминанием о мире людей снаружи. Нас словно замуровали в бойлерной чужих бед.

Почему мы так быстро стали близкими друзьями, я не знаю. Возможно, потому, что на дежурстве нам приходилось иметь дело с напряженными ситуациями жизни и смерти, сближающими, как окопное братство. Может, вследствие изоляции и из-за того, что мы все время говорили с людьми о самых сокровенных проблемах.

Поэтому, когда выпадали спокойные ночи, когда полная луна наконец шла на убыль, когда кончалось пособие и денег на спиртное не было, когда на ночных прохожих и абонентов, казалось, снисходил прилив спокойствия, мы с Тедом болтали часами напролет.

На первый взгляд могло показаться, что проблем у меня больше, чем у Теда. Он был одним из той редкой породы людей, кто внимательно вас слушает и искренне вами интересуется. Ему расскажешь то, что никогда не расскажешь никому другому.

Большинство волонтеров пришли в центр, потому что сами многое пережили и могли лучше понять обратившихся за помощью. Не была исключением и я. В двадцать один год покончил с собой мой единственный брат. Старшекурсник Стэнфорда, он собирался поступить в Гарвардскую медицинскую школу. Я пыталась убедить его, что жизнь прекрасна и бесценна, но тщетно, потому что мы были слишком близки, и его боль я воспринимала слишком остро. Мне казалось, спаси я еще хоть чью-то жизнь, и мое чувство вины ослабнет.

Тед молча слушал мой рассказ о брате, о долгой ночи ожидания, когда помощники шерифа искали Дона и нашли слишком поздно в безлюдном парке на севере Пало-Альто. Брат умер от отравления угарным газом.

В 1971 году у меня хватало проблем. Брак разваливался, а меня опять терзало чувство вины. На развод мы согласились всего за наделю до того, как у Билла диагностировали злокачественную меланому, смертельный рак кожи.

– Как мне поступить? – спросила я Теда. – Как мне бросить умирающего?

– Ты уверена, что он умирает? – спросил Тед.

– Нет. Во время первой операции все злокачественные новообразования удалили, и кожные лоскуты прижились. Он хочет развестись. На самом деле хочет, но мне кажется, что я бросаю больного, который во мне нуждается.

– Но ведь это его желание? Если он кажется в порядке, если вместе вам плохо, ты не должна чувствовать вину. Это его решение. Его жизнь, в особенности потому, что ему недолго осталось. И так он хочет провести остаток жизни.