Кристофер Гортнер - Великая актриса. Роман о Саре Бернар

• Название: Великая актриса. Роман о Саре Бернар
• Автор: Кристофер Гортнер
• Жанр: Историческая литература
• Год: 2021
• ISBN: 978-5-389-19181-5

Великая Сара Бернар родилась в семье куртизанки, но образование получила в пансионе при монастыре. Вернувшись в Париж, девушка сталкивается с настоятельными уговорами матери заняться семейным ремеслом – стать куртизанкой. Чтобы избежать этой участи, Сара пытается сделать карьеру на сцене «Комеди Франсез», но ее необычный для своего времени стиль игры приводит к скандальному увольнению. Лишившись работы, девятнадцатилетняя Сара вынуждена подчиниться воле матери. Однако все внезапно меняется, когда Сара обнаруживает, что беременна. Она решает оставить ребенка и оказывается без гроша в кармане. После безуспешных поисков работы Сара неожиданно получает приглашение в театр «Одеон», где завоевывает сердца зрителей своей игрой в новаторских постановках. Последующее возвращение в «Комеди Франсез» открывает новую страницу в жизни Сары Бернар. Устаревшие нормы актерской игры, принятые в этом театре, заставляют ее активно искать собственный независимый путь. И наперекор всему она становится известной актрисой, получившей признание не только во Франции, но и во всем мире. Роман «Великая актриса» – захватывающий рассказ о женщине, чей непревзойденный талант и бунтарский дух вписали ее в историю театра как Божественную Сару. Впервые на русском языке!

---

Невозможно! Я отказывалась в это верить. Лишь чувствовала, как ее слова червяками копошатся внутри меня, и понимала, что на этот раз она не лжет.

– Как сказала тебе Розина, действительно возникли сложности, потому что я была еврейкой, родившей бастарда. Несмотря на его напыщенные речи о свободе мужчин, с женщинами, как оказалось, все обстояло иначе. Он не был готов рисковать своим будущим. Это скучная история и слишком тривиальная. Я посчитала себя счастливицей. У него хотя бы хватило совести признать свою ошибку и платить за нее. Другие просто отмахиваются и притворяются, что ничего не было. Его деньги помогли мне оставить это ужасное место у портнихи и начать самостоятельную жизнь. – Жюли немного помолчала, а потом ровным голосом добавила: – Он умер. В прошлом году, от лихорадки.

Я сидела совершенно убитая. Мне хотелось разодрать себе грудь, как у святых мучеников в монастырских книгах. Но в этот отчаянный момент я была не в силах оплакивать то, чего никогда не имела. Впервые в жизни я почувствовала себя совершенно и ужасающе взрослой.

– Он оставил тебе кое-что в завещании, – продолжила Жюли, – но, как все связанное с ним, тут тоже есть сложности. Мне удалось обеспечить твое пребывание и обучение здесь из его средств, раз уж он сам настоял, чтобы тебя отправили именно сюда. А что до остального… – Она сделала нетерпеливый жест, будто желая развеять мою боль от сообщения, что зачавшего меня человека, с которым я никогда не встречалась, но столько раз представляла себе, больше нет на свете. Встав и расправив юбки, Жюли закончила: – Я вернусь за тобой в августе. Мы поедем с Розиной и твоими сестрами на каникулы. Доктор рекомендует отдых в горах для лечения легких. Я знаю милое курортное местечко в Пиренеях, в Котре.

Я ошарашенно смотрела на нее:

– А потом?..

– Ты закончишь обучение здесь. Все-таки за него заплачено. А там посмотрим.

Не сказав больше ни слова, Жюли оставила меня понуро сидящей на скамье.

Зато теперь я поняла, что, как и для матери, стать кем-то – для меня единственный выбор в жизни.

Глава 8

Хотя я не стремилась провести время в горах с семьей, учитывая сложные отношения с матерью, однако мне не терпелось познакомиться с сестрами. Как только мы приехали в Котре, я обнаружила, что Жанна – явная фаворитка матери, так как ее одевали в миниатюрные копии нарядов Жюли, и малышка напускала на себя не по возрасту важный вид, что наталкивало на мысль: наверняка она дочь Морни. Однако, как только Жюли исчезала из виду, Жанна забывала о своей высокомерности и превращалась в обыкновенную маленькую девочку, которая шла вместе со мной и Розиной на ежедневную прогулку к соседней ферме. При виде ягнят и козлят у меня кружилась голова от восторга.

Но моей любимицей стала младшая сестренка Регина. Примерно годовалая малышка, она громогласно ревела и хватала меня за волосы, рукава, за что угодно, когда ей нужно было как-то успокоиться. Может быть, оттого, что оливковой кожей и темными глазами она отличалась от всех нас, я смотрела на нее как на постороннюю, и мне легче было ее любить.

Жюли оставалась по-прежнему холодна. Разговор в монастырском саду не сблизил нас, как я надеялась. Розина восполняла этот пробел неустанными заботами обо мне. Она буквально вливала мне в рот суп, закармливала сыром и сытным серым хлебом, пока я не набрала бо́льшую часть потерянного за время болезни веса.

В монастырь я явилась потолстевшая и только слегка покашливала. Снова взявшись за учебу, я вернула себе и дружбу Мари, задобрив ее немалым числом шоколадных конфет. А еще мы подружились с веселой светловолосой Софи Кроссье. Семья жила неподалеку от монастыря, и родные Софи частенько приглашали нас к себе по воскресеньям.

С появлением месячных я была переведена монахинями в спальню к старшим девочкам. Основное внимание теперь уделялось урокам хороших манер и дикции. К четырнадцати годам я говорила как парижанка – от бретонского акцента не осталось и следа – и преуспела во всех бессмысленных навыках, владения которыми ожидают от девочек из семей буржуа, как то: заваривание чая, чтение стихов, игра на фортепиано и поддержание глупых разговоров о банальных вещах.

Тем не менее каждый день я жила под сенью страха. В пятнадцать лет меня признают взрослой по монастырским правилам, и мое пребывание в Граншане закончится. Хотя я не отказалась от мечты стать монахиней, но понимала, что этого никогда не случится. Матушка Софи ясно дала понять, что я не подхожу для религиозной жизни, – еще одна тяжкая ноша, притом что пятнадцатый день рождения неумолимо приближался вместе со всей неопределенностью, которую влек за собой.

За несколько дней до назначенного на август отъезда меня вызвала к себе матушка Софи:

– Ты должна помнить все, чему мы тебя учили. Нужно принимать волю Божью и выполнять Его заповеди. Сара, ты склонна увлекаться, но не позволяй этим увлечениям сбить себя с пути. Я боюсь, искушения мира будут твоими постоянными врагами.

Она не стала вдаваться в подробности, но ход ее мыслей был очевидным: матушка Софи знала, чем занимаются мои мать и тетя, и, хотя монахини готовили меня к жизни в полную меру своих сил, выбор был невелик. Я могла пересчитать варианты на пальцах одной руки.

– Я так боюсь. – Голос мой оборвался, я смотрела на преподобную Софи – эту женщину я полюбила так сильно, что считала матерью больше, чем родившую меня на свет. – Что мне делать?

– Пусть Господь укажет тебе путь. Господь и твое сердце. Ты сама все узнаешь. Quand même, Сара. Никто не заставит тебя вести жизнь, которая тебе не по нраву.

Проблема была одна: я понятия не имела, чего хочу. Пакуя в чемодан постельное белье и одежду, потрепанную Библию и истертые четки, я обнаружила, что близка к отчаянию. Жюли отправила ландо, чтобы меня привезли в Париж, но ни она сама, ни Розина не приехали составить мне компанию.

Когда я на прощание обняла Мари, та расплакалась.

– Мы должны писать друг другу каждый день, – заявила она, но я напомнила подруге, что ей следует написать мне первой и дать свой адрес, ведь она уедет во Фландрию.

При упоминании об этом Мари нахмурилась. Как и у меня, у нее тоже почти не было выбора. Ее мать вышла замуж за одного из своих поклонников, толстого фламандского торговца, от которого воняло сыром, как описала его Мари. Моей подруге позволили остаться в монастыре еще на шесть месяцев, пока ее мать организует переезд девушки во Фландрию. Так что Мари тоже очень скоро придется покинуть Граншан, в отличие от другой нашей подруги – Софи. Она была моложе нас, и ей оставался еще год учебы. Софи взяла с меня слово навещать ее. Я знала, что не смогу этого делать, но заверила подругу, что непременно приеду, пытаясь при этом улыбаться, хотя на глаза навернулись слезы. Давясь ими, я пошла во двор, где собрались монахини, желавшие попрощаться со мной.

Они не могли сказать ничего, что облегчило бы мое горе. Я чувствовала себя так, будто меня выгоняют из единственного за всю жизнь настоящего дома. Матушка Софи взяла меня за руку.

– Помни, ты должна выбрать себе судьбу, какую захочешь, – шепнула она, провожая меня к ландо.

Преподобная отступила от экипажа. Пейзаж в окне дернулся, и меня повезли по аллее за ворота, мимо затенявших монастырские стены старых дубов, вырывая из этого святого места, в мир, который, я боялась, проглотит меня целиком.

Старый Цезарь печально завыл.

Сидя в одиночестве на мягкой скамье с красными бархатными подушками, я уткнула лицо в носовой платок, пахнувший лавандой из монастырского сада, и горько заплакала.

Париж был все такой же шумный и многолюдный. И так же вонял, особенно в середине августа. Не зря все, кто имел средства, сбегали в это время из города в сельскую местность. Однако скошенные поля Версаля постепенно таяли вдали, впереди вырастали городские бастионы, и моя печаль по поводу расставания с Граншаном незаметно стихала. Восхитительный город, полный возможностей. Наверняка я найду там свой путь.

Кучер вез меня по незнакомым новым бульварам. Еще бы, ведь я шесть лет не была в Париже! Я заметила, что мы едем не в тот район, и попыталась донести это до возницы – приходилось надрывать голос, чтобы он услышал меня сквозь уличный шум. Извозчик пропустил мои вопли мимо ушей. Надвинув шляпу на глаза, он лавировал между скопищами экипажей и пешеходами.

Остановились мы перед белым зданием на улице Сент-Оноре в Первом округе – модном месте, которое я помнила по своим прогулкам с Розиной. Я вышла из экипажа, кучер подал мне чемодан, и ландо уехало, а я осталась разглядывать лепнину фасада и кованые балконные решетки, свежеокрашенные блестящей черной краской, необлезающей и без следов пробивающейся наружу ржавчины. Кучер явно совершил ошибку. Он оставил меня одну, будто выброшенную на берег после кораблекрушения.

Из дома торопливо вышла женщина в простом черном платье. Мышиного цвета волосы были пойманы в сеточку на затылке, что подчеркивало ее домашний вид. Она напомнила мне матушку Софи, я даже вздрогнула от неожиданного сходства, хотя незнакомка была заметно ниже ростом, имела живые карие глаза и обладала энергичной деловитостью предприимчивого воробья.