Билл Косгрейв - Джим Моррисон, Мэри и я. Безумно ее люблю. Love Her Madly

• Название: Джим Моррисон, Мэри и я. Безумно ее люблю. Love Her Madly
• Автор: Билл Косгрейв
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2021
• ISBN: 978-5-17-126651-6

Love Her Madly – увлекательный роман, названный в честь одной из самых известных песен группы «The Doors» и написанный Биллом Косгрейвом – другом Джима Моррисона во времена беззаботной молодости. Как медленно действующий наркотик, история, рассказанная автором, раскрывает историю первой любви еще никому не известного Джима Моррисона и юной Мэри Вербелоу, историю потерянной дружбы, немыслимых обстоятельств и любопытных совпадений. Автор погружает читателя в потерянную, но не забытую эпоху и приоткрывает неизвестную сторону жизни Джима Моррисона. Его откровенный рассказ заставляет читателя задуматься о том, что судьба великого солиста «The Doors» могла сложиться совсем по-другому.

---

– Дай я тебя обниму, дорогой. Вот наш телефон. Позвони, когда устроишься. Может, как-нибудь соберемся и даже познакомимся с твоей Мэри?

– Джерри, спасибо за все. Очень рад нашему знакомству!

Я машу ей вслед и иду к ступенькам, ведущим к квартире Мэри. Звоню в дверь справа. Динь-дон! Мое сердце выпрыгивает из груди. Я так давно ее не видел.

Ответа нет, поэтому я стучу. У меня ощущение, что по ту сторону двери кто-то есть.

– Мэри! Это я, Билли.

Латунная ручка двери поворачивается, и дверь распахивается.

Господи, как ей это удается? Она стала еще красивее. Длинные рыжеватые волосы распущены, чистая, сияющая на солнце кожа, стройные ноги.

– Билли! – Мэри сияет улыбкой и хлопает в ладоши от радости. – Ты все-таки добрался!

Между объятиями и смехом она берет меня за руку и ведет в свою симпатичную квартирку. Садится на диван и хлопает по подушке рядом с собой.

– Поверить не могу, что ты здесь!

Мэри тут же снова вскакивает, чтобы сделать чай, я иду за ней в маленькую кухню. Она ставит чайник и проводит меня через заднюю дверь в крошечный дворик.

– Ты только взгляни, Билли, у меня даже есть собственное дерево авокадо!

От нее веет блаженством, оживленное лицо прекрасно. А калифорнийский загар – как вишенка на торте. Я люблю ее со всей чистотой юности, понимая, что для меня она недостижима.

А Мэри полна энтузиазма, рассказывает об их с Джимом жизни. Ее глаза сверкают.

– Лос-Анджелес – фантастическое место, Билли. Нам с Джимом тут все нравится, – говорит она. – Здесь столько всего происходит. Мы так рады, что переехали!

Она рассказывает об особой местной атмосфере, о толпах молодежи, о творческом подъеме в музыке и искусстве, о расслабленном образе жизни, вечной «движухе», дивной погоде.

– Вот увидишь, тебе тоже все понравится. Гарантирую!

А я уже счастлив только от того, что сижу рядом с ней на диване и купаюсь в ее лучезарности.

– Когда ты уехал из Монреаля? Как долго добирался? Где ночевал?

Я начинаю свой рассказ и уже собираюсь рассказать, как меня нелегально ввезли в страну, когда открывается входная дверь. И тут я наконец знакомлюсь с Джимом. Он входит в комнату и, понятное дело, удивляется, что рядом с его девушкой на диване сидит незнакомый парень. Ростом около шести футов[5], среднего сложения, одет в джинсы и бежевую рубашку. На лице отросшая щетина.

– Милый, смотри, кто наконец доехал до нас из Канады! – взволнованно говорит Мэри. – Билли Косгрэйв, это Джим Моррисон.

– Так ты все-таки добрался. – Мы пожимаем друг другу руки. Джим застенчиво улыбается. – Рад познакомиться. Добро пожаловать в Лос-Анджелес.

Я вижу перед собой добрые серо-голубые глаза. Все в нем выдает добродушный, расслабленный характер.

– Ну наконец-то мы встретились, Джим. Я столько о тебе слышал!

Еще одна застенчивая улыбка.

– И я о тебе. Это надо отметить. Сейчас пиво открою.

Мэри искоса смотрит на Джима, когда тот направляется на кухню. Она не одобряет никакого алкоголя.

Джим возвращается и вручает мне холодную бутылку Miller.

– Ну, давай. Добро пожаловать, старик.

Он удобно устраивается на стуле и кладет ноги на край журнального столика.

– Билли как раз начал рассказывать, как его нелегально перевезли через границу, представляешь?

Глаза Джима загораются.

– Да ты что? Тебя реально ввезли в Штаты контрабандой?

Разговор льется легко, перетекая из одной темы в другую.

– Будешь еще пиво, старик?

Он говорит неспешно, растягивает слова, как южанин. Кажется, что ему интересно все.

Мэри спрашивает о моем конфликте в колледже Лойолы.

– У меня не прекращались стычки с нашим деканом-самодуром. Слишком много правил. У меня с собой письмо, которое он написал, когда меня отчислили. Как-нибудь покажу.

Джим хмыкает:

– Забавно. Среди нас объявился бунтарь!

Мэри начинает клевать носом. Мы проговорили целую вечность.

– Утром рано вставать на работу, – говорит она. Приносит мне подушку и одеяла. – Ты будешь спать на диване. Спокойной ночи, мальчики.

– Еще пиво будешь?

– Давай.

Мы обсуждаем все на свете. Джим мне нравится, очень нравится. Он обаятельный, умный, любит похохмить.

– Ты гляди, почти два часа. Я тоже пойду, старик. До завтра. – Джим удаляется в ванную, потом в спальню к Мэри и закрывает за собой дверь.

Я сворачиваюсь калачиком на диване; я так возбужден, что долго не могу уснуть.

На следующее утро я просыпаюсь на диване, в обнимку с подушкой и одеялом, и слушаю пение птиц, доносящееся через кухню со двора.

Первым появляется Джим: босиком, в джинсах, без рубашки. Припухшие веки, спутанные волосы.

– Привет, Билли. Будешь кофе? – Он наливает нам по чашке, потом открывает дверь на задний двор и разглядывает дерево авокадо. – Ты смотри! Они совсем спелые, уже можно есть. Роскошный день, старик! Здесь всегда так.

– Мальчики, доброе утро! – Мэри выплывает в пижамных штанах и футболке Джима. Ни бюстгальтера, ни косметики. У меня дух захватывает.

– Билли, до сих пор не могу поверить, что ты и правда у нас! – Она со смехом обнимает меня.

Обворожительная чудачка! Еще она отчаянно самостоятельна и практична. Я узнаю, что, к огромному разочарованию Джима, вскоре после приезда сюда она съехала с его квартиры и сняла себе отдельную. Теперь Джим мотается, как челнок, между своим домом и ее. Мэри очень быстро нашла работу в офисе UCLA и начала брать уроки живописи в городском колледже. Ответственность уживается в ней рядом с художественным, творческим началом.

Сейчас она сидит на кухне в лучах утреннего солнца и расчесывает свои прямые длинные волосы, пока они не начинают блестеть. После этого идет в спальню и переодевается в белую блузку и темную юбку, и сразу становится весьма целеустремленной и энергичной. Берет небольшую сумочку.

– Увидимся после работы!

Джим, который в этот момент сворачивает косячок, поднимает глаза, улыбается и машет. А я иду проводить Мэри до двери и тоже машу, пока она садится в свой Volkswagen.

– Потрясающая девчонка! – говорю я, возвращаясь в комнату.

Джим выдыхает дым и довольно ухмыляется:

– Мы с ней родственные души, старик.

Самое невероятное то, что я никогда не ревную Мэри к Джиму. Она на три года старше меня и уже три года влюблена в него. Я счастлив и благодарен уже за одно то, что они приняли меня на свою орбиту.

В выходные Джим и Мэри везут меня на пляж Санта-Моника. Ясно, почему вся молодежь стремится попасть сюда: бескрайние воды Тихого океана, потрясающие пляжи, неспешно накатывающие волны. Первый раз в жизни я вижу как серфингистов, так и девушек в бикини.

Через несколько дней Джим берет у Мэри машину и возит меня по окрестностям. Сперва мы высаживаем ее у административного здания на территории просторного кампуса университета. Студенты в шортах неспешно прогуливаются между пальм и других тропических растений. Да, UCLA не Лойола, а Лос-Анджелес уж точно не Монреаль.

Я попал в рай.

– Билли, чем займемся? Что ты хочешь увидеть? – спрашивает Джим.

– Все!

Он улыбается.

– Тогда поехали.

Джим возит меня повсюду. В деловой центр Лос-Анджелеса, который, как ни странно, в четырнадцати милях от побережья, потом по легендарному бульвару Сансет: мимо Голливуда и Беверли-Хиллз, Пасифик Палисейдс и до самого конца, где бульвар упирается в Тихий океан. Мы сворачиваем направо в сторону Малибу, затем обратно по Тихоокеанскому шоссе мимо Палисейдс Парк к пирсу Санта-Моники. Пока Джим паркуется, я обращаю внимание, насколько сегодня меньше народа по сравнению с воскресеньем.

– Давай прогуляемся до Вениса, – говорит он.

– Что такое Венис?

Джим указывает к югу от пирса.

– Прибрежный район, туда всего мили две.

Мы медленно идем вдоль берега, волны подкатывают прямо к нашим ногам, солнце сияет в безоблачном небе.

Венис – совсем другое место, непохожее на открыточные виды Лос-Анджелеса. Обветшавшие здания, хиппи, богемного вида публика. Квартал явно заброшен, если судить по домам-развалюхам и странноватым личностям.

– Почему это называется Венис?

– У одного застройщика были свои планы на это место, – рассказывает Джим. – Он прорыл настоящие каналы – как в Венеции в Италии. В следующий раз покажу. Тут всегда было много эмигрантов и богемы, но теперь главным образом хиппи. Своего рода Хейт-Эшбери[6], только в Лос-Анджелесе.

Мы прогуливаемся, пока он не вспоминает про время и спрашивает у прохожего, который час.

– Слушай, нам пора, скоро забирать Мэри.

На пирсе Санта-Моники Джим выкуривает еще один косячок.

– Я тащусь от этого места, – говорит он. – Здесь так спокойно, неспешно, просто.

– И я тоже, – отзываюсь я. – Это фантастика!

Я понимаю, почему Мэри любит Джима. Он – интересный и самобытный. С ней он всегда нежен и добр, заботлив, уважителен. Ужасно стеснительный, я таких в жизни не встречал. Он знает кучу всего и хочет узнать еще больше. С ним можно говорить на любую тему. В нем есть какой-то южный шарм и манеры, он очень галантен с Мэри. И, как и она, хорош собой. Джим и Мэри – очень красивая пара.