Ирина Кавинская - Каникулы

• Название: Каникулы
• Автор: Ирина Кавинская
• Жанр: Современная русская литература
• Год: 2021
• ISBN: 978-5-17-121257-5

Сестры-двойняшки Рая и Катя приезжают в студенческий лагерь в Южной Корее, не подозревая, что попали в общину деструктивной секты. Когда секта затягивает Катю, Рая пытается спасти сестру, но вступает в неравную схватку, даже не догадываясь о том, что они обе оказались в этом лагере неспроста.

---

Рядом с кухней располагались склад продуктов и медпункт. Эти два здания отличались от других: вместо крыши-пагоды с загнутыми кверху углами у них были обычные покатые крыши, покрытые черепицей. Поодаль стояло здание администрации, в котором, как рассказала Су А, находился кабинет Джи Хе. Она жила там же, в небольшой пристройке. Все остальные размещались в ханоках таких же, как наш, – в каждом по два человека.

Последним мы увидели деревянный барак душевых, к которому примыкала прачечная. Он располагался сразу за кухней. До завтрака еще было время, и мы с Катей решили провести его в душе.

Хлипкая дверь с защелкой-крючком, запах отсыревшего дерева, выцветшие клеенчатые шторки и неровный напор прохладной воды – но и это казалось счастьем после наших ночных приключений. Су А выдала каждой из нас по четыре свежие футболки с надписью: «Молодость – сила будущего». Все в лагере носили такие, как она объяснила, «чтобы почувствовать наше единство». Я сомневалась, что футболка способна помочь, но спорить не стала.

Тем временем Ха Енг принесла наши чемоданы и вместо безразмерных треников мы с Катей наконец-то натянули привычные джинсы. Разобрать вещи было решено уже после завтрака.

Мобильная связь не ловила, Интернета тоже не было. Меня беспокоило, что мы не могли сообщить родителям о том, что приехали в лагерь, – в последний раз я писала маме из аэропорта, сразу после прилета. Но Джи Хе сказала, что уже связалась с ней по телефону, указанному в анкете (подавая документы в лагерь, мы действительно оставляли контактные данные всех членов семьи). Джи Хе объяснила маме, что мы не сможем выйти на связь, и, по ее словам, та отреагировала спокойно.

Но на нашу просьбу купить нам местные сим-карты Джи Хе ответила отказом.

– По правилам лагеря, мы не пользуемся Интернетом и другими способами общения с внешним миром во время пребывания здесь, – сообщила она.

Вот это новости!

– Но в лагере действует внутренняя сеть для того, чтобы каждое утро вы могли получать перечень заданий на день, – добавила Джи Хе. – Я буду присылать его каждой из вас в какао-ток.

М-да… Мы с Катей обменялись взглядами, сказав все друг другу без слов.

«Ну что за?..» – закатила глаза сестра.

«Ты же знаешь, со своим уставом в чужой монастырь…» – развела руками я.

«Да это не монастырь, а концлагерь какой-то!»

И все же придется потерпеть.

Первое время без Интернета я постоянно ловила себя на ощущении, будто часть меня потеряна. Привычка в любой ситуации тянуться в карман за смартфоном прошла не сразу, заставив помучиться осознанием собственной беспомощности. Я решила тогда, что корейцы вряд ли смогут придумать что-то более странное, чем это дурацкое правило, но я их недооценила.

Когда мы высушили волосы, было только восемь утра, а значит, встали мы не позже шести. Небо уже посветлело, но солнце не спешило освещать лагерь – плотная стена леса укрывала его тенью, оберегая, как тайну. Впереди ждал вожделенный завтрак.

Пряный аромат защекотал нос, едва мы вошли в столовую, и рот мгновенно наполнился слюной. Нам пришлось подождать, пока все рассядутся, прежде чем занять места за длинным столом. Джи Хе сидела во главе, а мы оказались на отшибе, напротив Су А и Ха Енг.

Урчание моего живота не могло заглушить даже общее «Приятного аппетита!». Спустя мгновение я уже жевала кимпаб – традиционный корейский ролл с говядиной и овощами. Мы с сестрой счастливо переглядывались, набивая рты смесью салатов из черных грибов, спаржи и ростков фасоли. Грибы забавно хрустели на зубах, спаржа была на редкость сочной, а фасоль довольно пряной.

Мы обе были знакомы с корейской кухней не понаслышке: у нас дома часто готовились традиционные блюда, а у мамы получалось фантастическое кимчи. Но теперь я могла поклясться, что в жизни не пробовала ничего вкуснее. Видимо, дело было в приправах, потому что даже самый обыкновенный соус кочудян, который готовится из перца и соевой пасты, здесь казался совершенно другим на вкус. Необычным его делал сладковатый привкус, который имела и вся остальная еда. В России даже в традиционных щиктанах не попробуешь ничего подобного.

– Жаль, нет морковки по-корейски, – шепнула Катя, и мы обе прыснули со смеху.

Су А вопросительно посмотрела на нас. Пришлось объяснить, что в России самым известным корейским блюдом считается тонко нарезанная морковь с чесноком и перцем, приправленная уксусом.

– Но мы не едим такого… – пожала плечами Су А.

Мы снова засмеялись. Я рассказала, что морковка по-корейски – изобретение так называемых «советских корейцев» – эмигрантов, таких же, как наш прадед. Покинув родину, они вынуждены были на новом месте готовить привычные блюда из тех продуктов, что были доступны.

– О, я хочу попробовать это! – теперь смеялась и Су А.

Изумительные паровые пирожки пегодя таяли во рту. Я не заметила, как опустела моя тарелка с рисом, но не решилась попросить добавки. Ха Енг, сидевшая рядом, похоже, заметила это, потому что тут же принесла новую порцию. Они с Су А отличные девчонки. Вообще, мне, похоже, начинало здесь нравиться. Вот что значит поесть!

Не только мы с Катей, но и все остальные за завтраком заметно оживились: болтали, накладывали друг другу еду, смеялись и дружно нахваливали повара – им оказалась Да Вун, студентка сеульского кулинарного колледжа. Она таращила свои чересчур огромные для кореянки глаза, демонстрируя удивление, хотя должна была бы уже привыкнуть к похвалам, – как сказала Су А, чаще всего готовила в лагере именно она.

Позже я узнала, что в подарок на школьный выпускной семья Да Вун вручила ей вожделенный сертификат на блефаропластику, и ее широко распахнутые глаза были результатом операции. Вообще, многое из того, что я видела здесь, было не тем, чем казалось. Но тогда я и не догадывалась об этом.

После завтрака все разошлись кто куда, и у каждого было задание: выкос травы вокруг лагеря, мытье душевых и туалета, заготовка хвороста для вечернего костра. Мы с Катей помогали Да Вун убирать со стола и мыть посуду. Су А тоже осталась с нами, а Ха Енг ушла сразу после завтрака.

– Сегодня она в клинике, – сообщила Су А, складывая тарелки в огромную раковину, – вернется только после ужина.

– В клинике? – переспросила я, не уверенная, что правильно расслышала ее из-за шума воды.

Су А кивнула.

– Завтра отправят Ан Джуна, потом меня, а потом, если потребуется, пойдете вы.

– Это что – волонтерство? – спросила Катя, счищая с тарелки остатки налипшего риса в пакет для органических отходов.

Су А с сомнением взглянула на нее, как будто не вполне поняв вопрос, но ответила прежде, чем Катя повторила его:

– Да… Да. Точно, волонтерство.

– И что, эта клиника находится где-то здесь? – удивилась я.

– Да, – вновь кивнула Су А. – Неподалеку.

– Надо же! Казалось, тут такая глушь…

– Рая, сходи, пожалуйста, за кимчи, – перебила меня Да Вун, проверявшая наличие продуктов для приготовления обеда. – Видела большие глиняные горшки на улице?

Я кивнула.

– Возьми из любого. Нужно, чтобы кимчи постояло немного на воздухе. На обед будет суп кимчиччиге, когда его готовят, дают кимчи немного подышать.

Я улыбнулась – мама тоже так делала. Да Вун выдала мне большую алюминиевую кастрюлю, которую мне предстояло заполнить острой капустой. Я вышла из кухни и прошла через столовую к выходу.

Но стоило мне ступить на крыльцо, как послышался лязг цепи и приглушенный рык, а затем, словно из-под земли, передо мной выросло нечто черное, косматое и настолько огромное, что кастрюля выпала из моих рук и, со звоном ударившись о ступени, покатилась по земле.

Собака обнюхала кастрюлю и оскалилась, уставившись на меня. Я приросла к месту. Цепь тянулась из-за угла и свободно волочилась по земле – привязана ли она вообще? Я попятилась назад, но оступилась и чуть не упала, больно ударившись спиной о дверной косяк. Пес рванулся ко мне и, вскочив на ступени, зашелся лаем.

Я сжалась в комок, готовясь к худшему, но цепь вдруг натянулась, оттащив собаку назад: пес пятился, неуклюже переставляя лапы и царапая доски ступеней. Из-за угла, наматывая цепь на кулак, появился накачанный парень – Чан Мин. Его победоносное выражение лица не сулило ничего хорошего. Он пнул кастрюлю, преградившую ему дорогу, и она отскочила от крыльца, отлетев еще дальше.

Я сделала шаг вперед, рассчитывая, что он удержит собаку, пока я подниму кастрюлю, но вместо этого он ослабил хватку, и пес вновь рванулся ко мне, рыча и скалясь. Я отступила назад.

– Чан Мин, ты не мог бы придержать ее? Мне нужно поднять кастрюлю, – обратилась я к нему.

– Сонбэнним, – отозвался он.

– Что? – Я не сразу сообразила.

– Обращайся ко мне «сонбэнним»!

Вот идиотка. Старших в Корее называют «сонбэ» или – более вежливо – «сонбэнним». Я же обратилась к нему по имени, и, хотя говорила в подчеркнуто вежливом стиле, его, похоже, это не устроило.