Патрик Ротфусс - Хроника Убийцы Короля. День первый. Имя ветра

• Название: Хроника Убийцы Короля. День первый. Имя ветра
• Автор: Патрик Ротфусс
• Жанр: Героическая фантастика
• ISBN: 978-5-699-99851-7

Всякое прошлое забывается, превращаясь в сказки, которыми пугают малых детей. Но пробьет час, и древние предания оживут и ворвутся в реальность, сея ужас и смерть… Так юный Квоут, актер бродячей труппы, сталкивается со страшными демонами чандрианами, уничтожившими всю его семью. Поклявшись отомстить, мальчик вступает на долгий и трудный путь, полный приключений и опасностей, ведь чтобы сразиться с легендарными чудовищами, ему самому предстоит войти в легенды.

---

– Оба вы правы, смотря в какой части страны вы находитесь, – сказал Бен. – Ну а тут, в Содружестве, люди посмеиваются и над тем, и над другим. – Он указал на деревья вокруг нас. – Однако ближе к осени они стараются вести себя осторожно, чтобы не накликать шатунов.

– Так уж жизнь устроена, – добавил отец. – Половина актерского ремесла – в том, чтобы знать, чем дышит публика.

– Вы по-прежнему думаете, будто я тронулся умом, – усмехнулся Бен. – Вот послушайте: предположим, завтра мы приедем в Бирен и кто-нибудь вам скажет, что в лесу водятся шатуны. Вы ему поверите?

Отец покачал головой.

– Ну а если вам это скажут двое?

Отец снова покачал головой.

Бен подался вперед, не вставая с пенька:

– Ну а если десять человек вам скажут совершенно серьезно, что в лесу бродят шатуны, которые пожирают…

– Да нет же, конечно, я в это не поверю! – рассердился отец. – Это же курам на смех!

– Не поверишь, конечно, – согласился Бен и поднял палец. – Но вопрос-то вот в чем: а в лес ты после этого пойдешь?

Отец замер и впал в задумчивость.

Бен кивнул:

– Глупо было бы не прислушаться, когда полгорода тебя предупреждает, что там опасно, даже если ты и не веришь в то, во что верят они. Ну а если шатунов вы не боитесь, чего же тогда боитесь вы?

– Медведей.

– Разбойников.

– Хорошие, разумные страхи для бродячего актера, – сказал Бен. – Страхи, которых горожане не поймут. В каждой местности – свои мелкие предрассудки, и все смеются над той чушью, в которую верит народ за рекой.

Он серьезно взглянул на них:

– Но вот слышали ли вы хоть раз шуточную песню или забавную историю про чандриан, а? Ставлю пенни, что ни разу.

Мать поразмыслила и покачала головой. Отец как следует приложился к кружке и последовал ее примеру.

– Так вот, я не хочу сказать, что чандрианы и в самом деле бродят где-то поблизости, налетая и убивая, точно молния с ясного неба. Однако боятся их повсюду. А такого обычно без причин не бывает.

Бен усмехнулся и опрокинул свою глиняную чашку, вытряхнув на землю последние капли пива.

– А имена – штука странная. Опасная штука имена! – Он пристально посмотрел на них. – Уж это-то я знаю наверняка, именно потому, что я – человек образованный. Ну а если я вдобавок чуток суеверен… – Он пожал плечами. – Что ж, это мой выбор. Я человек старый. Уж будьте ко мне снисходительны.

Отец задумчиво кивнул.

– Странно, как это я раньше не замечал, что к чандрианам все относятся одинаково? А ведь, казалось бы, я должен был это увидеть… – Он потряс головой, словно пытаясь прочистить мозги. – Однако, думаю, к именам мы можем вернуться и потом. Так о чем ты хотел поговорить?

Я собрался было незаметно улизнуть, пока меня не застукали, но то, что сказал Бен, заставило меня застыть на месте, не сделав и шага.

– Вам это, наверное, не заметно, вы ж его родители и все такое. Но ваш юный Квоут весьма способный мальчик. – Бен снова наполнил свою чашку и протянул кувшин отцу. Тот отказался. – На самом деле, «способный» – это слабо сказано. Очень, очень слабо.

Мать посмотрела на Бена поверх своей кружки:

– Ну, Бен, это любому видно, кто хоть немного с ним пообщается. Не понимаю, почему на этом следует заострять внимание. Тем более тебе.

– Мне кажется, что вы недооцениваете ситуацию, – сказал Бен, вытягивая ноги чуть ли не в самый огонь. – Скажите, легко ли он выучился играть на лютне?

Отец был, похоже, несколько удивлен столь внезапной переменой темы.

– Ну, довольно легко, а что?

– И сколько лет ему было?

Отец задумчиво потеребил бородку. В тишине, точно флейта, прозвучал голос моей матери:

– Восемь.

– Ну а теперь вспомни, как учился играть ты сам. Помнишь, сколько лет тебе было? Помнишь, с какими трудностями ты столкнулся?

Отец все теребил бородку, но вид у него сделался более задумчивый и взгляд отстраненный.

Абенти продолжал:

– Могу поручиться: он осваивал каждый аккорд, любой перебор с первого же раза, не запинаясь, не жалуясь. А если он и ошибался, то не более одного раза, верно?

Отец выглядел несколько смущенным:

– Ну, в основном да, но у него же тоже были трудности, как и у любого другого. Вот аккорд ми-мажор ему не давался. У него были большие проблемы с увеличенным и уменьшенным ми-мажором…

– Да, дорогой, я тоже это помню, – мягко вставила мать, – но, мне кажется, дело было просто в маленьких ручонках. Он был все-таки еще очень мал…

– И ручаюсь, что надолго его это не остановило, – негромко сказал Бен. – У него удивительные руки; моя мать назвала бы это «руки волшебника».

Отец улыбнулся:

– Ну да, руки у него от матери, тонкие, но сильные. То, что надо, чтобы горшки выскребать, а, женщина?

Мать шлепнула его, потом поймала за руку, развернула его кисть и показала Бену.

– Руки у него от отца: изящные и ласковые. То, что надо, чтобы соблазнять господских дочек!

Отец попытался было возразить, но она его не слушала.

– С такими глазами и руками ни одна женщина на свете не сможет чувствовать себя в безопасности, когда он начнет охотиться за дамами!

– Ухаживать, дорогая, ухаживать!

– Смысл тот же, – пожала она плечами. – Охота здесь идет, охота там, и, право, я жалею честных дам, что непреложно помнят о законе и убежать сумели от погони.

Она снова приникла к отцу и положила его руку себе на колени. Она слегка склонила голову набок, он уловил намек, наклонился и поцеловал ее в уголок губ.

– Воистину! – воскликнул Бен, воздев кружку.

Отец обнял ее свободной рукой и сжал за плечи.

– И все равно, Бен, не пойму, к чему ты клонишь.

– Он все делает именно так: стремительно, как удар бича, и почти безошибочно. Могу поручиться: он знает все песни, что ты когда-либо ему пел. Он лучше меня знает, что где лежит у меня в фургоне.

Он снова взял бутыль и открыл пробку.

– Однако дело не только в хорошей памяти. Он соображает! До половины из того, что я только собирался ему показать, он уже дошел сам, своим умом.

Бен подлил пива моей матери.

– Ему одиннадцать лет. Вы когда-нибудь встречали мальчика его возраста, который разговаривал бы так, как он? Конечно, в значительной степени это связано с тем, что он растет в столь просвещенной атмосфере, – Бен указал на фургоны. – Но все же обычно самые глубокие мысли одиннадцатилетних мальчиков сводятся к тому, как ловчей играть в камушки и оттаскать кошку за хвост.

Мать рассмеялась звонким, как колокольчик, смехом, однако лицо Абенти осталось серьезным.

– Это правда, сударыня. У меня бывали ученики намного старше, которые были бы в восторге, если бы добились хотя бы половины того, чего добился он. – Он ухмыльнулся. – Будь у меня его руки и хотя бы четверть его ума, через год я бы уже ел на серебре!

Воцарилась тишина. Мать негромко сказала:

– Я помню, когда он был младенцем, только-только учился ходить – как он смотрел, как он смотрел вокруг! Ясными, блестящими глазами, как будто весь мир хотел вобрать.

Голос у нее слегка дрогнул. Отец прижал ее к себе, и она опустила голову ему на грудь.

На этот раз молчание длилось дольше. Я уже было подумывал убраться прочь, но тут отец нарушил тишину:

– И что же ты советуешь делать?

В его голосе слышалась легкая озабоченность и отцовская гордость одновременно.

Бен мягко улыбнулся:

– Да ничего особенного. Просто подумайте о том, что вы можете ему предложить, когда придет время выбирать. Он оставит след в мире как один из лучших!

– Лучших в чем? – буркнул отец.

– В чем угодно, в том, что он выберет. Если он останется здесь – не сомневаюсь, он сделается новым Иллиеном.

Отец улыбнулся. Для актеров Иллиен – истинный герой. Единственный эдема руэ, который сумел по-настоящему прославиться и оставить след в истории. Все наши древнейшие и лучшие песни принадлежат ему.

Более того, если верить легендам, в свое время Иллиен заново изобрел лютню. Иллиен сам был лютнистом, и именно он преобразовал архаичный, хрупкий, неуклюжий придворный инструмент в восхитительную, универсальную семиструнную актерскую лютню, на которой мы играем в наше время. В тех же легендах говорится, что на лютне самого Иллиена струн было восемь.

– Иллиен… Эта мысль мне нравится, – сказала мать. – И короли будут приезжать за много миль, чтобы послушать моего маленького Квоута!

– Он будет останавливать своей игрой трактирные потасовки и пограничные войны! – улыбнулся Бен.

– И дикие бабы станут садиться ему на колени и класть сиськи ему на голову! – с энтузиазмом добавил отец.

Ненадолго воцарилось ошеломленное молчание. Потом мать медленно и подчеркнуто произнесла:

– Полагаю, ты хотел сказать, «дикие звери станут класть головы ему на колени»?

– В самом деле?

Бен кашлянул и продолжал:

– Если он решит сделаться арканистом, думаю, годам к двадцати четырем он получит должность при дворе. Если ему взбредет на ум стать торговцем, не сомневаюсь, что под старость он будет владеть половиной мира.