Джо Аберкромби - Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна

• Название: Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна
• Автор: Джо Аберкромби
• Жанр: Героическая фантастика
• ISBN: 978-5-04-118208-3

Три романа из цикла «Земной Круг», возвращающие героев трилогии «Первый Закон» легенды фэнтези Джо Аберкромби. Влиятельный герцог Орсо не может позволить наемнице Монце Меркатто, Змее Талина, предводительнице Тысячи Мечей, захватить власть. Потерявшая брата и чудом выжившая, она идет на сделку с ворами, лицедеями и убийцами, чтобы отомстить предателю. Три дня. Одна битва. Союз против Севера. Под бесстрастными взглядами каменных истуканов пришло время решить, что такое война: преддверие мира или грубое ремесло, суровое испытание или редкая возможность изменить расстановку политических сил. Вернуть честь на поле боя, бороться за власть, плести интриги и метить в Герои. Искатели счастья со всех окрестных земель стремятся в Дальнюю Страну в поисках наживы. Здесь нет единой власти и торжествует право сильного. Золото сводит с ума, а будущее принадлежит Союзу. Страна золота, Красная Страна.

---

– Я долго размышлял, что делать, – сказал вдруг Сальер, – и очень хотел бы услышать ваше мнение, генерал Меркатто. Ваша беспощадность, целеустремленность, готовность идти до конца известны всей Стирии и за ее пределами тоже. Я же никогда не отличался решительностью. Больше думаю о том, что могу проиграть в результате какого-то действия. И меня куда сильней притягивают все те двери, которые будут закрыты, чем та единственная, которую я должен открыть, и таящиеся за ней возможности.

– Для воина это недостаток, – сказала Монца.

– Знаю. Я слабый человек, наверное, и плохой воин. Предпочитал верить в добрые намерения, честные слова и благородные поступки. И теперь, похоже, вместе со своими подданными должен расплатиться за это.

А может, и не только за это, подумал Коска. Еще и за алчность свою, измены и вечные подстрекательства к войне.

Сальер взглянул на статую, изображавшую крепко сложенного лодочника. Смерть, возможно, переправляющую души грешников в ад.

– Я мог бы бежать из города. Спуститься на лодке по реке под покровом ночной темноты. Уйти морем и поручить себя милосердию союзника, великого герцога Рогонта.

– Всего лишь отсрочка, – буркнула Монца. – Рогонт будет следующим.

– Это верно. И потом, человеку моих масштабов… бежать… ужасно унизительно. Возможно, я мог бы сдаться вашему доброму другу, генералу Ганмарку?

– Вы знаете, чем это кончится.

Дряблое лицо Сальера внезапно отвердело.

– А вдруг он не настолько лишен сострадания, как прочие псы Орсо? – И тут же вновь обмякло, утонув в жировых складках. – Но, думаю, вы правы. – Сальер взглянул со значением на статую, потерявшую голову в каком-то из минувших веков. – Голова на колу – лучшее, на что я могу надеяться. Чем кончили добрый герцог Кантейн и его сыновья… не так ли, генерал Меркатто?

Она ответила ему спокойным взглядом.

– Да, чем кончили Кантейн и его сыновья.

Головы на кольях, подумал Коска, все в том же почете, что и прежде.

Они повернули за угол, оказались в другой галерее, увешанной полотнами. Сальер хлопнул в ладоши.

– Здесь – стирийцы! Величайшие из наших соотечественников! Чье наследие будет жить еще долго после того, как мы умрем и нас забудут. – Остановился перед изображением оживленной рыночной площади. – Возможно, я мог бы договориться с Орсо? Откупиться, выдав ему заклятого врага? Женщину, которая убила его старшего сына и наследника?

Монца и глазом не моргнула.

– Удачи вам.

– Увы. Удача дезертировала из Виссерина. Орсо не пошел бы на переговоры, даже если бы я мог вернуть ему сына живым и невредимым, так что вам уж точно ничего не грозит. И остается… самоубийство. – Герцог указал на полотно в темной раме, на котором полуголый солдат в лохмотьях протягивал меч потерпевшему поражение командиру. Для последнего жертвоприношения, надо думать, коего требовала честь. Вот она, честь, до чего доводит… – Вонзить клинок в свою нагую грудь, подобно доблестным героям прошлого?

На следующей картине весело ухмылялся виноторговец, прислонясь к бочке и разглядывая на свет полный бокал. Винца, винца, винца…

– Или отравиться? Добавить яду в вино. Запустить скорпиона в постель. Аспида в штаны… – Герцог улыбнулся обоим гостям. – Нет? Может, повеситься? Я слышал, у мужчин, когда их вешают, часто случается извержение. – Помахал рукой возле паха, поясняя, словно кто-то мог не понять, в каком значении он употребил это слово. – Повеселей, чем яд, выглядит в любом случае. – Потом вздохнул и уставился мрачно на изображение женщины, застигнутой врасплох во время купания. – Но не стану притворяться, будто у меня хватит духу на такой подвиг. Самоубийство, я имею в виду, не извержение. На последнее-то я еще могу сподобиться раз в сутки, несмотря на свои габариты. А как с этим у вас, Коска?

– Как у чертова вулкана, – брякнул тот, не желая уступать ему в циничности.

– Но что же делать? – задумчиво протянул Сальер. – Что де…

К нему шагнула Монца:

– Помочь мне убить Ганмарка.

Брови у Коски взлетели на лоб сами собой. Избитая, вся в синяках, окруженная врагами, она уже снова рвется в бой. И впрямь – беспощадная, целеустремленная и готовая идти до конца.

– Зачем мне это нужно?

– Затем, что он придет за вашей коллекцией. – Она всегда умела найти у человека уязвимое место. Не раз это делала на глазах Коски. С ним самим, в частности. – Придет, распихает по сундукам ваши картины, статуи, посуду и отошлет их морем в Фонтезармо, чтобы украсить отхожие места Орсо. – Прекрасно сказано – «отхожие места»… – Ганмарк ценитель живописи, как и вы.

– Да он ничто в сравнении со мной! – Загривок Сальера разом побагровел от гнева. – Обыкновенный вор, хвастун, слабоумный мужеложец, выродок, заливший кровью щедрые поля Стирии, словно земля ее недостойна касания его сапог! Он может отнять у меня жизнь, но картин моих не получит никогда! Уж об этом я позабочусь!

– Об этом я могу позаботиться, – прошипела Монца, подходя к нему еще ближе. – Он придет, как только возьмет город. Примчится, желая поскорее завладеть вашей коллекцией. Мы будем ждать его здесь, одетые в талинскую форму. И только он войдет… – она щелкнула пальцами, – …решетка опустится, и он у нас в руках! У вас в руках! Помогите же мне.

Но гнев Сальера уже остыл. Сменился обычной напускной беззаботностью.

– А это – мои самые любимые вещицы. – Герцог указал на два полотна, висевшие рядышком. – Они изначально были задуманы как пара. Женщины Партео Гавры. Мать и возлюбленная потаскуха.

– Матери и потаскухи, – хмыкнула Монца. – Проклятье художников. Но мы говорили о Ганмарке. Помогите мне!

Сальер устало вздохнул:

– Ах, Монцкарро, Монцкарро. Если бы вы пришли ко мне за помощью лет этак пять назад – до Душистых сосен… До Каприле. Прошлой весной хотя бы – до того, как выставили голову Кантейна над воротами. Даже тогда мы многое еще могли бы сделать, побороться за свободу. Даже…

– Извините, если я чересчур резка, ваша светлость, но этой ночью меня избивали, как бесчувственный кусок мяса. – На последнем слове голос Монцы слегка дрогнул. – Вы хотели услышать мое мнение. Так вот, вы проиграли потому, что слишком слабы, безвольны и нерасторопны, а не потому, что слишком добры. Пока у вас с Орсо была одна и та же цель, вы успешно воевали на его стороне и с одобрением относились к его методам, пока те приносили вам лишнюю землю. Ваши люди и жгли, и насиловали, и убивали, когда вам это было выгодно. И никакой любви к свободе вы тогда не питали. Единственной щедростью, которую видели от вас крестьяне Пуранти, была щедрость на притеснения. Вы можете, конечно, изображать мученика, Сальер, только не передо мной. Меня и без того тошнит.

Коска вздрогнул. Правды тоже бывает многовато, особенно если говорится она наделенному властью человеку.

Герцог сощурился.

– «Чересчур резка»?.. Если вы и с Орсо беседовали в том же духе, неудивительно, что он сбросил вас с горы. Я и сам уже не прочь иметь поблизости гору. Скажите – раз мы дошли до подобной откровенности, – что вы сделали, чтобы так его разгневать? Мне казалось, он любил вас, как дочь. Больше, чем собственных детей, во всяком случае… хотя никто из этой троицы особой привлекательностью и не отличается. Лисица, сварливая бабенка и мышонок.

Ее покрытое синяками лицо исказилось.

– Меня слишком полюбили его подданные.

– Да. И что?

– Он испугался, что я украду у него трон.

– В самом деле? А вы, конечно, никогда не поглядывали в сторону этого трона?

– Только для того, чтобы покрепче утвердить в нем Орсо.

– Вот как? – Сальер с улыбкой взглянул на Коску. – А ведь это было бы далеко не первое сиденье, которое ваши верные когти вырвали из-под его законного владельца, не правда ли?

– Я ничего не делала! – рявкнула Монца. – Только битвы для него выигрывала, в результате чего он стал величайшим человеком в Стирии! Ничего!

Герцог Виссерина вздохнул.

– У меня заплыло жиром тело, а не мозги, Монцкарро. Но будь по-вашему. Вы ни в чем не виноваты. И в Каприле никого не убивали, наоборот, раздавали жителям пряники. Держите, коль вам так хочется, свои секреты при себе. Много вам теперь от них проку.

Гулким сводчатым коридором они прошли в сад, расположенный в центре галерей Сальера, и Коска зажмурился от брызнувшего в глаза яркого света. Все здесь дышало свежестью. Бежала с журчанием вода в маленькие прудики по углам. Ласковый ветерок шевелил цветы на клумбах, ерошил листву аккуратно подстриженных деревьев, срывал лепестки с сулджукских вишен, вырванных из родной земли и перевезенных через море для услаждения взора герцога Виссерина.

Над всем этим возвышалась установленная на вымощенной камнем площадке величественная статуя – в два человеческих роста, а то и больше, – из белоснежного, чуть ли не светящегося мрамора. Обнаженный мужчина, стройный, как танцовщик, и мускулистый, как борец, держал в вытянутой руке бронзовый, позеленевший от времени меч, словно призывая войско штурмовать обеденный зал. Шлем его был сдвинут на затылок, совершенные черты лица выражали властную суровость.