Дэвид Митчелл - Утопия-авеню

• Название: Утопия-авеню
• Автор: Дэвид Митчелл
• Жанр: Современная зарубежная литература
• ISBN: 978-5-389-19280-5

Впервые на русском – новейший роман современного классика Дэвида Митчелла, дважды финалиста Букеровской премии, автора таких интеллектуальных бестселлеров, как «Сон № 9», «Облачный атлас» (недавно экранизированный Томом Тыквером и братьями Вачовски), «Голодный дом» и других. И хотя «Утопия-авеню» как будто ограничена во времени и пространстве – «свингующий Лондон», легендарный отель «Челси» в Нью-Йорке, Сан-Франциско на исходе «лета любви», – Митчелл снова выстраивает «грандиозный проект, великолепно исполненный и глубоко гуманистический, устанавливая связи между Японией эпохи Эдо и далеким апокалиптическим будущим» (Los Angeles Times). Перед нами «яркий, образный и волнующий портрет эпохи, когда считалось, что будущее принадлежит молодежи и музыке. И в то же время – щемящая грусть о мимолетности этого идеализма» (Spectator). Казалось бы, лишь случай или продюсерский произвол свел вместе блюзового басиста Дина Мосса, изгнанного из группы «Броненосец Потемкин», гитариста-виртуоза Джаспера де Зута, из головы которого рвется на свободу злой дух, известный ему с детства как Тук-Тук, пианистку Эльф Холлоуэй из фолк-дуэта «Флетчер и Холлоуэй» и джазового барабанщика Гриффа Гриффина – но за свою короткую историю «Утопия-авеню» оставила неизгладимый след в памяти и сердцах целого поколения… «Замечательная книга! Два дня не мог от нее оторваться…» (Брайан Ино)

---

– Ах, какая красота! – говорит бабуля Мосс. – Правда, Билл?

– Красота неимоверная, – подтверждает Билл. – А ты давно играешь, Эльф?

– С пяти лет. Меня бабушка научила.

– Вот, с детства надо приучать, – говорит бабуля Мосс. – «Лунную реку» наша Ви очень любила. Динова мама. Они все играли на пианино: и Ви, и Мардж, и Дот, но у Ви получалось лучше всех.

– Да, если закрыть глаза, то как будто Ви играла, – говорит тетя Мардж. – Особенно вот эти финтифлюшки в середине.

– Эх, если б жизнь сложилась иначе, – вздыхает тетя Дот, – кто знает, как бы для нее все повернулось. В музыке…

– Зато Дин унаследовал ее талант, – говорит тетя Мардж.

– Ох, у нас же говяжий пирог с почками стынет! – говорит Билл.

Тетя Мардж и тетя Дот начинают накрывать на стол.

– Слушай, а пианино не заглушают на концертах? – спрашивает Рэй. – Ну, когда девчонки поднимают поросячий визг при виде нашего Божьего дара? – Он кивает на Дина.

– Ну, до визга нам пока далеко, – говорит Эльф. – Вот как выступим на «Вершине популярности», тогда все может быть. Aкустика вообще зависит от зала, микрофонов, усилителей. Мы привезли с собой «фарфису». У меня есть еще «хаммонд», но он весит тонну, не меньше. Но у обоих звук мощный.

– А на сцену выходить не боязно? – Ширли надевает сыну слюнявчик. – И выступать перед толпой?

– Поначалу да, – отвечает Эльф. – Но тут уж либо привыкаешь, либо это не твое. Ой, спасибо, куда мне столько?!

– Ну, так ведь в бой идут на сытое брюхо, – заявляет бабуля Мосс. – Так, у всех тарелки полные? Тогда… – Все молитвенно складывают руки, и бабуля произносит: – Возблагодарим же Господа за ниспосланные нам дары. Аминь.

Все хором повторяют «Аминь» и приступают к еде.

«Еда, как музыка, объединяет», – думает Дин.

– Пирог превосходный, – говорит Джаспер, будто оценивает сольное исполнение.

– Ой, он и комплименты умеет! – умиляется тетя Мардж.

– Вот этого он как раз и не умеет, – поправляет ее Дин. – Он всегда говорит то, что думает.

– Мой нос – это рот, – заявляет Уэйн, засовывая кусочек морковки в ноздрю.

– Фу, гадость какая! – охает Ширли. – Вытащи немедленно!

– А за столом нельзя в носу ковырять, – говорит Уэйн.

– Рэй, скажи ему!

– Тебе что мама велела? – с притворной строгостью спрашивает Рэй, еле удерживаясь от смеха.

Уэйн засовывает палец в ноздрю:

– Ой, она там застряла…

Это больше не смешно.

Тут Уэйн чихает, и кусочек моркови вылетает из ноздри прямо в тарелку Дина.

Смеются все, даже Ширли.

– А расскажите, как Дин в детстве проказничал, – просит Эльф.

– Ну, тут пары часов не хватит, – говорит Билл.

– Тут пары недель не хватит, – поправляет его Рэй.

– Все врут, – говорит Дин.

– Ага, – фыркает Рэй. – Зато ты у нас теперь бунтарь. А я вот – примерный семьянин.

«Ну да, потому что ненароком Ширли обрюхатил…»

Дин поднимает с пола оброненную Уэйном ложку.

– Дин очень переживал, когда его мама умерла, – говорит бабуля Мосс. – Ну, всем тяжело было. Отец Динов…

Билл ловит взгляд Дина и подхватывает:

– Он тогда совсем расклеился.

– Да-да, – продолжает бабуля Мосс. – Рэй был в училище, в Дагенеме, а Дин остался с отцом, на Пикок-стрит, но у них не заладилось. В общем, как Дин поступил в художественный колледж в Эббсфлите, так и переехал к нам с Биллом. Три года жил у нас. Мы им очень гордились.

– Вот только вместо того, чтобы стать новым Пикассо, – говорит Рэй, – он решил заделаться гениальным гитаристом. Но мы его все равно любим.

– Гениальный гитарист вон он, сидит. – Дин тычет пальцем в Джаспера. – Рэй, ты же был в «Марки».

– Я хорошо играю лишь потому, что все время учился, вместо того чтобы жить, – говорит Джаспер. – Но другим рекомендовать этого не стану.

– Чтобы чего-нибудь достичь, надо трудиться не покладая рук, – говорит Билл. – Одного таланта мало. Нужна еще и дисциплина.

– А Дин очень хорошо рисовал, – говорит тетя Мардж. – Вот его художество, над радиолой. – Все смотрят на картину: пристань в Уитстабле. – Но его всегда тянуло к музыке. Сидел у себя в спальне, упражнялся, пока все до последней нотки точно не сыграет.

– Он и сейчас такой, – говорит Джаспер, накалывая вилкой стручок фасоли. – Обычный басист играет просто, умпа-умпа, умпа-умпа, как на тубе. А у Дина такие плавные переборы… – он откладывает вилку, чтобы удобнее было показывать, – бам-бам-би-дамби-дамби, бам-бам-би-дамби-дам. На басу играет, будто на ритм-гитаре. Замечательно! – Джаспер жует стручок.

Дин смущается, слыша похвалу.

– А вот, видите? – Бабуля Мосс показывает на медную табличку в рамочке и декламирует выгравированные на табличке слова: – «„Могильщики“. Лучшая группа Грейвзенда, 1964 г.». Это Динова группа была. Мы вам потом альбомы с фотокарточками покажем.

Эльф жадно потирает руки:

– Ах, альбомы с фотокарточками!

По улице грохочет мотоцикл. В буфете звенят чашки.

– Джек Костелло снова за свое, – ворчит тетя Мардж. – Сажает Винни, сынишку своего, в мотоциклетную коляску и гоняет по городу как ненормальный. Ой, Джаспер, а можно я спрошу, только ты не обижайся… Вот ты так красиво говоришь, прям как диктор на Би-би-си. Ты, наверное, из обеспеченной семьи, да?

– До шести лет я жил с тетей, в Лайм-Риджисе. Она держала пансион, но с деньгами всегда было туго. А потом меня отправили учиться в частную школу, в Или. Там я и обзавелся благородным выговором. К сожалению, благородный выговор – это не деньги в банке.

– А как же тетя оплачивала твое обучение? – спрашивает Билл.

– Его оплатили мои голландские родственники. У меня отец – голландец.

Тетя Мардж поправляет вставную челюсть.

– Значит, они как раз и богатые, да?

– Может, не будем устраивать ему допрос с пристрастием? – говорит Дин.

– Так он ведь не возражает. Правда, Джаспер?

Джаспер не возражает.

– Я бы назвал зеландских де Зутов людьми состоятельными, но не богатыми.

– А разве состоятельный и богатый – не одно и то же? – спрашивает Ширли.

– Состоятельный человек точно знает, сколько у него денег. А у богатого их так много, что он об этом даже не задумывается.

– А как же твоя мама? – спрашивает тетя Мардж.

– Она умерла родами.

Женщины сочувственно переглядываются.

– Ох, бедненький, – вздыхает тетя Мардж. – Вот Рэй с Дином свою маму все-таки помнят… А тебе тяжело, наверное. Дин, что ж ты не сказал…

– Я же попросил не устраивать допрос с пристрастием.

Кукушка в настенных часах кукует семь раз.

– Уже семь часов? Не может быть! – восклицает Эльф.

– Время – странная штука, – говорит тетя Дот.

Дину было пятнадцать. Маму разъедал рак, растушевывал морфий. Дин страшился приходить в больницу, хотя чувствовал себя из-за этого самым неблагодарным сыном на свете. Смерть превращала все разговоры на любые другие темы в обычный треп, но как тому, кто не умирает, говорить о смерти с тем, кому жить осталось совсем недолго? Было воскресенье. Рэй остался в Дагенеме, отец отрабатывал сверхурочную смену на цементном заводе, бабуля Мосс и тетки ушли в церковь. Дин не видел смысла в вере. Заявлять, что пути Господни неисповедимы, – то же самое, что выбирать, орел или решка. Если бы от молитв был хоть какой-то толк, то мама бы давно выздоровела. В больницу Дин пришел со своей «футурамой». Мама спала, поэтому Дин решил поупражняться, тихонечко. Он отрабатывал сложный перебор в «Теннессийском вальсе», а когда дошел до конца, еле слышный голос прошептал:

– Очень красиво, сынок.

Дин перевел взгляд на маму:

– Я старался.

Призрачная улыбка:

– Молодец.

– Извини, я тебя разбудил.

– Всегда приятно просыпаться под музыку.

– Хочешь, я еще что-нибудь сыграю?

– «Сыграй это еще раз, Сэм!»

Пришлось играть «Теннессийский вальс» снова. Дин сосредоточенно уткнулся в лады и не заметил, как мама перестала дышать…

Джаспер заканчивает «Вдребезги» зажигательным соло. Эльф извлекает из «хаммонда» сияющие каскады звука. Гриффовы барабаны исторгают громы и молнии. Пальцы Дина уверенно перебирают струны, а сам Дин глядит в зал «Капитана Марло» поверх двух сотен голов. Сюда пришли друзья, которые желают ему успеха; завистники, которые надеются, что ему удачи не будет; люди постарше, которые видят в «Утопия-авеню» то, что у них когда-то было или могло быть; парни, которым лишь бы выпить и снять девчонок; девчонки с сигаретами и с бокалами кампари или грушевого сидра «Бэбишам». Дин смотрит на них и думает: «Вот, Грейвзенд, сколько ты меня ни бил, сколько ты меня ни пинал, сколько ни говорил, что от меня толку не будет, сколько ни обзывал бестолочью, никчемным неудачником и педиком, а теперь разуй уши и слушай. СЛУШАЙ НАС. Мы – „Утопия-авеню“. Мы – классная группа, а станем еще лучше, и ты об этом догадываешься, хоть и прикрываешься кривой ухмылкой». И дружки Гарри Моффата наверняка пришли. «Вот и расскажите ему, как мы здесь отожгли». Джаспер завершает первый виток соло. Дин смотрит на него, и, как и следовало ожидать, Джаспер не отводит взгляда от грифа «стратокастера» – просит дать ему возможность повторить. Мало кто из присутствующих слышал, как вживую звучит педаль вау-вау, она же квакушка, а Джаспер великолепно ею пользуется. «Зато главное, что песня – моя, спасибо за внимание». На одной из репетиций Эльф предложила поменять слова в строчке «все мечты разбиваются вдребезги» на «из того, что разбито вдребезги, вырастают мечты». Дин попробовал, и грустная песня внезапно стала воодушевляющей. Джаспер заметил, что неплохо бы Эльф подпеть на строке «вырастают мечты», и все в клубе «Зед», включая Павла, застонали от удовольствия. Когда Дин играл в «Броненосце „Потемкин“», то не хотел ни с кем делить свои песни – они становились только хуже. А вот «Утопия-авеню» могла улучшить любую песню.