Стюарт Тёртон - Дьявол и темная вода

• Название: Дьявол и темная вода
• Автор: Стюарт Тёртон
• Жанр: Исторические детективы
• Год: 2021
• ISBN: 978-5-389-19548-6

Впервые на русском – новейший роман Стюарта Тёртона, автора международного бестселлера «Семь смертей Эвелины Хардкасл», переведенного на 30 языков и удостоенного престижной премии за лучший дебют. Если «Семь смертей Эвелины Хардкасл» называли «головоломной, и притом совершенно органичной смесью „Аббатства Даунтон“ и „Дня сурка“, Агаты Кристи и сериалов типа „Квантовый скачок“» , то «Дьявол и темная вода» – это «блистательное скрещение Конан Дойла с Уильямом Голдингом» (Вэл Макдермид). Итак, добро пожаловать в 1634 год. Галеоны Ост-Индской компании везут мускатный орех и черный перец, специи и шелка из Батавии в Амстердам. Путь с островов Тихого океана в Европу ведет вокруг Африки и занимает восемь месяцев. До Амстердама добирались не все: свою долю взимали свирепые шторма и грозные пираты. И вот из Батавии готовится отплыть «Саардам». Среди пассажиров – генерал-губернатор Ян Хаан с семейством и любовницей; знаменитый «алхимический детектив» Сэмюэль Пипс, закованный в кандалы по неизвестному обвинению; его напарник лейтенант Арент Хейс. Знаки судьбы с самого начала складываются зловеще. На пристани прокаженный возглашает: «Груз „Саардама“ отмечен печатью греха, и всех осмелившихся подняться на борт ждет ужасная погибель» – и вспыхивает ярким пламенем. Когда на грот-мачте поднимают парус, все видят на белом полотнище нарисованное углем хвостатое око – символ демона, известного по имени Старый Том. И хотя в отплывшем из Батавии конвое было семь кораблей, в ночном океане периодически загорается восьмой фонарь. А когда на борту случается убийство, функции детектива, вместо заключенного в каморке Сэма по прозванию Воробей, вынужден взять на себя Арент по прозванию Медведь…

---

Изможденный слуга перекладывал одежду из сундука в ящики, а Корнелиус Вос – гофмейстер генерал-губернатора – аккуратно расставлял на полке футляры со свитками. Арент даже не сразу заметил его – блеклые волосы и коричневая одежда сливались с деревянными переборками.

– Я ценю вашу помощь, дядя, но я сам могу постоять за себя, – заметил Арент, закрывая дверь.

– Связываться с ним было бы ниже твоего достоинства. – Ян Хаан гневно махнул рукой в сторону кают-компании. – Рейньер ван Схотен – жалок, продажен и алчен. Меня даже слегка разочаровывает то, что в Компании нашлось место такому.

Арент пристально посмотрел на дядю. Они не виделись с тех пор, как месяц назад Арент с Сэмми прибыли в Батавию. Тогда они плотно поужинали и выпили немало вина, а потом предавались воспоминаниям, поскольку не встречались одиннадцать лет.

Дядя не так уж изменился за эти годы. Разве что ястребиный профиль еще больше заострился да на макушке солнцем выжгло плешь. Самая значительная перемена произошла с его фигурой. Он утратил жирок – признак богатства – и стал худым, словно уличный попрошайка.

Пугающе худым. Похожим на остро заточенный клинок. Который гнется, но не ломается. Возраст ли так его подточил или тревожные и тягостные раздумья? Грудь дяди плотно облегала блестящая кираса. Хотя и ладно сработанная, она все равно, должно быть, вызывала неудобство. Даже военачальники, возвращаясь после сражения в шатер, снимали доспехи. Дядя, похоже, не собирался разоблачаться.

Генерал-губернатор поглядел за спину племянника. Капитан стражи Дрехт терпеливо ждал распоряжений, почтительно прижав шляпу к груди.

– У вас такой вид, Дрехт, будто вы на моих похоронах. Что вам нужно?

– Разрешение перевести часть мушкетеров на другой корабль. Мы их поселили везде, где только можно, но на «Саардаме» места все равно не хватает.

– Сколько их на борту?

– Семьдесят.

– И сколько вы хотите переместить?

– Тридцать.

– Что скажете, Вос? – спросил Ян.

Тот оглянулся, быстро перебрал в воздухе пальцами, заляпанными чернилами.

– Оставшегося количества хватит для вашей защиты, а дополнительный паек не помешает. Так что ничего не имею против, – подытожил он и вернулся к своему занятию.

– Тогда разрешаю, капитан стражи, – сказал генерал-губернатор. – А теперь извините, господа, я бы хотел поговорить с племянником наедине. Нам многое нужно обсудить.

С сожалением глянув на кучку нерасставленных свитков, Корнелиус Вос вслед за Якобом Дрехтом удалился в кают-компанию и закрыл за собой дверь.

– Любопытный тип, – заметил Арент.

– Лучше всех управляется с цифрами, но разговаривать с ним все равно что с деревянным истуканом, – сказал генерал-губернатор, пробегая пальцами по бутылкам на винной полке. – Зато преданный. Как и Дрехт, а это сейчас в большой цене. Выпить хочешь?

– Это ваша знаменитая коллекция вин?

– Только та ее часть, которая здесь поместилась, – ответил Ян. – Есть французское вино, с удовольствием тебя угощу, хотя, может, ты и вкуса-то не распробуешь.

– С удовольствием угощусь.

Ян достал бутыль, стер с нее пыль. Вытащил пробку, наполнил две кружки и протянул одну Аренту.

– За семью, – провозгласил он, поднимая кружку.

Арент звякнул по ней своей кружкой, и они с удовольствием выпили, смакуя вкус.

– Я пытался увидеться с вами, когда солдаты забрали Сэмми, но меня даже в форт не пустили. – Арент попытался скрыть обиду в голосе. – Сказали, что вы сами вызовете меня, когда будет время, но так и не вызвали.

– Я струсил. – Генерал-губернатор смущенно опустил взгляд. – Избегал тебя.

– Почему?

– Боялся, что если тебя увижу… Боялся того, что буду вынужден сделать…

– Дядя?

Генерал-губернатор поболтал вином в кружке, задумчиво глядя на темно-красную жидкость, будто она сейчас откроет ему некую истину. Потом со вздохом посмотрел на Арента и тихо произнес:

– Теперь, когда ты стоишь передо мной, я понимаю, что верность семье важнее, чем верность Компании. Признайся, ты знал, чем занимался Сэмюэль Пипс?

Арент открыл рот, но генерал-губернатор предостерегающе махнул рукой.

– Знай, с моей стороны не последует обвинений, – сказал он, сверля Арента взглядом. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить тебя, но я должен знать, назовет ли Сэмюэль Пипс тебя… сообщником, когда предстанет перед Советом семнадцати. – Он помрачнел. – Если да, необходимо принять меры предосторожности.

Арент не имел представления, что означают эти меры, но ему уже чудилось нечто кровавое.

– Дядя, я никогда не видел, чтобы он занимался какими-нибудь тайными делишками, – с напором сказал Арент. – Никогда. Он даже не знает, в чем его обвиняют.

– Знает, – фыркнул генерал-губернатор.

– Вы уверены? Он лучше, чем вы думаете.

Генерал-губернатор подошел к окну и встал спиной к племяннику. Всего час в море, а флотилия уже рассредоточилась, белые паруса убегали все дальше от темных муссонных туч.

– Я похож на глупца? – резко спросил генерал-губернатор.

– Нет.

– Может, тогда на сумасброда? Или спесивца?

– Нет.

– В Компании, которой мы все служим, Пипса считают героем. Он – любимчик Совета семнадцати. Я бы не заковал его в кандалы, не обращался бы с ним столь неуважительно, если бы у меня был выбор. Поверь мне, наказание соответствует преступлению.

– И какое преступление он совершил? – сердито спросил Арент. – К чему такая таинственность? Почему бы не сказать прямо?

– Потому что, когда ты предстанешь перед Советом семнадцати, твоей лучшей защитой станет неведение, – сказал генерал-губернатор. – В твою невиновность поверят. Да и как можно не поверить? В Совете знают, насколько вы с Пипсом близки. Знают, что он тебе доверяет. Просто так они не поверят в то, что тебе ничего не известно. А искреннее возмущение и непонимание склонят их на твою сторону.

Арент взял бутыль с вином, снова наполнил кружки и тоже подошел к окну.

– До суда восемь месяцев, дядя. Но, защищаясь от клинка, можно не заметить пику. Сэмми считает, что корабль в опасности.

– Ну разумеется. И надеется выторговать себе свободу.

– Прокаженный заговорил без языка и взобрался на ящики с искалеченной ногой. Одно это достойно внимания Пипса. А кроме того, на парусе появился знак.

– Какой знак?

– Око с хвостом. Такое же, как шрам у меня на запястье. Который появился после исчезновения отца.

Неожиданно дядя весь обратился во внимание. Он подошел к столу, взял перо из чернильницы, нарисовал знак на листке бумаги.

– Такой? – требовательно спросил он, протягивая Аренту листок, с которого капали чернила. – Уверен?

Сердце Арента громко заколотилось.

– Уверен. Как он мог там оказаться?

– Что ты помнишь о времени после исчезновения отца? Помнишь, почему за тобой приехал дедушка?

Арент кивнул. После того как он вернулся с охоты один, его начали сторониться. Сестры обращались с ним презрительно, и даже мать держалась на расстоянии, поручая заботу о нем прислуге. Его отца все ненавидели, но никто не радовался тому, что он пропал. Как и тому, что Арент вернулся. Вслух такого не говорили, но было ясно, в чем его обвиняют. Все считали, что он выстрелил отцу в спину из лука, а потом притворился, что потерял память.

Вскоре все поверили в эти слухи. Они распространились среди паствы отца и настроили всех против Арента.

Взрослые злословили за его спиной, а дети шептали гнусности всякий раз, когда он куда-то шел. Затем односельчанин раскричался после мессы: мол, за мальчишкой повсюду следует дьявол.

Дрожа от страха, Арент жался к матери, но она лишь смотрела на него с тем же отвращением, что и все.

Как-то глухой ночью он улизнул из дома и вырезал знак в форме шрама на двери того односельчанина. Он уже не помнил, зачем это сделал и почему поддался темному порыву. Никто и не понял бы, что это за знак, просто Арент увидел в нем что-то зловещее. Его он пугал, значит напугает и других.

На следующее утро прокляли уже того односельчанина без суда и следствия, мол, дьявол приходит к тому, кто поминает его имя.

Торжествуя оттого, что замысел удался, Арент совершил такую же вылазку следующей ночью, потом еще и еще и вырезал знак на дверях всех обидчиков, а потом наблюдал за тем, как они становились мишенью для подозрений и страха. Эта пустяшная затея была его единственным оружием, единственной посильной местью.

Знак был шалостью, но для жителей деревни он стал реальным воплощением всех страхов. Вскоре каждый меченый дом сожгли, а обитателей изгнали из деревни. Арент пришел в ужас от того, что натворил, и прекратил ночные вылазки, но метка продолжала появляться, разжигая старую вражду и воспламеняя новую. Несколько месяцев деревню лихорадило от раздоров, люди обвиняли друг друга, пока наконец не нашли козла отпущения.

Старого Тома.

Арент напрягся, припоминая. Старый Том был прокаженным? Поэтому его ненавидели?