Артуро Перес-Реверте - Боевые псы не пляшут

• Название: Боевые псы не пляшут
• Автор: Артуро Перес-Реверте
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2021
• ISBN: 978-5-04-119357-7

«Боевые псы не пляшут» – брутальная и местами очень веселая притча в лучших традициях фильмов Гая Ричи: о мире, где преданность – животный инстинкт. Бывший бойцовский пес Арап живет размеренной жизнью – охраняет хозяйский амбар и проводит свободные часы, попивая анисовые отходы местной винокурни. Однажды два приятеля Арапа – родезийский риджбек Тео и выставочный борзой аристократ Красавчик Борис – бесследно исчезают, и Арап, почуяв неладное, отправляется на их поиски. Он будет вынужден пробраться в то место, где когда-то снискал славу отменного убийцы и куда надеялся больше никогда не вернуться – в яму Живодерни. Однако попасть туда – это полдела, нужно суметь унести оттуда лапы. Добро пожаловать в мир, в котором нет политкорректности и социальной ответственности, а есть только преданность, смекалка и искренность. Мир, в котором невинных ждет милосердие, а виновных – возмездие. Добро пожаловать в мир собак. Артуро Перес-Реверте никогда не повторяется – каждая его книга не похожа на предыдущую. Но в данном случае он превзошел сам себя и оправдал лучшие надежды преданных читателей. Лауреат престижных премий в области литературы и журналистики, член Испанской королевской академии с 2003 года и автор мировых бестселлеров, Артуро Перес-Реверте обычно представляется своим читателям совсем иначе: «Я – читатель, пишущий книги, которые мне самому было бы интересно читать». О чем бы он ни вел рассказ – о поисках затерянных сокровищ, о танго длинной в две жизни или о странствиях благородного наемника, по страницам своих книг он путешествует вместе с их героями, одновременно с читателями разгадывая тайны и загадки их прошлого.

---

Но, понимаете, я не из тех, кто сбегает. Не та порода – у нас свои правила и понятия. Хозяин есть хозяин. Плох он или ничего себе, но мой вот, к примеру, вытащил меня, одиннадцатимесячного брошенного щенка, из клетки, где я томился вместе с другими бродягами. И я перед ним в долгу. Однако люди не умеют хранить верность так, как храним ее мы. Особенно если речь идет о собачьих боях. Ясно представляя свое будущее, вернее, отсутствие его, я припомнил, что, как говорится, болезнь легче предупредить, чем вылечить, и, пока от прожитых лет и скопленной усталости не стал полной рухлядью, которой место на свалке, надо показать, что прок от меня может быть не только на ринге.

Повторяю, я не больно-то смышленый пес. Но недаром же гласит древняя мудрость, что собак жизнь учит, а не книги. И потому я рассудил верно.

Случай представился мне однажды ночью, когда пара двуногих попыталась ограбить амбар моего хозяина. Я спал невдалеке, то есть одним глазком спал, а другим все видел, потому что уже очень давно больше часа кряду спать не могу, и мне труда не составило перемахнуть через изгородь, одного злодея обратить в бегство, а другого, ощерив грозные клыки, от которых тот затрясся, будто самого дьявола увидел, – притиснуть к стене. При этом я оглашал ночь басовитым лаем – воу! воу! – покуда на шум не выскочил мой хозяин с бранью на устах и с бейсбольной битой в руках. Потом, верный своему обыкновению решать проблемы без вмешательства полиции, воришку он избил самолично, а меня наградил телячьей костью. Не кость это была, а просто мое почтение.

– Молодец, Арап, – сказал он. – Хорошая, хорошая собака.

И после этой памятной истории я, в преддверии скорой пенсии, если не тренировался перед боем или не сидел взаперти накануне, старался всегда быть наготове и пресекать подобные поползновения – и в конце концов хозяин убедился, что я могу пригодиться еще и в качестве сторожа или охранника. А потому, хоть я и начал давать слабину – намеренную и преувеличенную – и проигрывать схватки, удалось мне сохранить не только жизнь, но и ежедневную миску похлебки, а время от времени – и косточку, прививку от бешенства, свежую воду, возможность ночевать в амбаре и разгуливать по улицам в свое удовольствие, для чего надо было всего лишь перескочить через изгородь. Разумеется, с этого времени я мог вообще сделаться вольным бродягой, но говорю же: у собак моей да и вообще-то любой породы в генах заложены кое-какие правила и понятия. Да если бы и не было их, отвалить – значит искать себе пропитания на свалках и помойках, а в мои годы – восемь лет, для бойцового пса возраст почтенный, – еще и рисковать тем, что поскользнешься на банановой кожуре и загремишь в тот отдел муниципального собачьего приюта, откуда нет возврата.

Таким манером остался я при хозяине. Был пес бойцовый – стал сторожевой. И даже ошейник носил – толстую стальную цепь, спасавшую меня – вот ведь парадокс! – от собачьей каталажки, в отличие от брошенных или потерявшихся и невостребованных бедолаг, которые оканчивали там свои дни, будучи виноваты лишь в том, что документов у них – как у горного кролика.

А я никогда больше не выйду на ринг Живодерни. Никогда! По крайней мере, я так считал.

· 2 · Все кобели – сексисты

На следующий день я отправился к дому той старушки, где жил Тео. На веревке полоскалось белье, однако под ним против обыкновения не было моего дружка. Сущего или бывшего. Я постоял у железной калитки, откуда вскорости вышла старушенция. Тоже огляделась по сторонам, будто искала Тео, и двинула в супермаркет на угол.

А я, обуянный любопытством, – к реке: там, под мостом, мы с Тео, бывало, проводили целые часы, глядя, как идут по воде баркасы, как струится дым из фабричных труб на другом берегу. Иногда, развлечения ради погонявшись за чайками, которые поднимались вверх по течению и оказывались возле моста, мы потом снова валились наземь, отфыркиваясь и хохоча. Гляди, говорил мне Тео, гляди, какие у этих тварей острые клювы – прямо как ножи: только и смотрят, чего бы урвать. Терпеть их, сволочей, не могу. Нет, ты глянь, Арап, до чего ж подлые существа. Он их в самом деле ненавидел, хоть и на свой лад – насмешливо и спокойно. Наверно, это была детская травма – видимо, его, щенка, хотела когда-то клюнуть какая-нибудь чайка. Мне-то до них не было дела, но я любил поймать птичку и свернуть ей шею, пусть даже потом долго приходилось отплевываться перьями. Да. В общем, это были физические упражнения. Люди играют в теннис или в гольф, а мы охотимся на чаек.

На нашем обычном месте почему-то никого в этот час не было. Странно это, думал я, задумчивой короткой рысцой возвращаясь по набережной к себе рядом со взмокшими от пота двуногими в коротких штанишках и кроссовках, бежавшими от инфаркта. Нет, в самом деле, очень странно. Тео был не из тех, кто так вот, за здорово живешь, отказывается от своих привычек. Наоборот, имелись у него веские причины хранить верность этому месту. А главную причину звали Дидо.

Мы с ней познакомились однажды утром, недалеко от моста. Это был фешенебельный квартал, не чета нашему. Особняки с лужайками и всякое такое. Ее выгуливала на поводке горничная – филиппинка, кажется. Они прошли мимо, а мы окаменели при виде этой немыслимо изящной ирландской сеттерихи в красновато-золотистой шубке, которую в этот миг ерошил ветер, раздувая длинную шерсть на ушах. И, поверьте, это была не та кинодура, каких показывают в сериалах вроде «Леди и бродяга», и не та кинодива вроде знаменитой Лесси[2] – ну, чтоб вы поняли. Дидо была исключительным, просто образцовым экземпляром. До того хороша, что, казалось, асфальт плавится от одного движения ее хвоста, и с первого взгляда было видно – она это знает. Они, сучки, всегда это знают.

Одно из наших преимуществ в том, что, в отличие от двуногих, мы не обязаны соблюдать политкорректность. Можно не заморачиваться. Вот взять обезьян: целыми днями чешут, простите, тешат они похоть свою в одиночку или в виде супружеских обязанностей – а дети в восторге глядят на них из-за прутьев решетки в зоологическом саду, а родители только похохатывают. Иными словами, мы, животные, свободны от разнообразных предрассудков. Никто нас не пристыдит и не усовестит, а когда инстинкты берут верх, всегда можно свалить на то, что мы, как говорят люди, твари неразумные. Так что дают нам поблажки. Потачки, так сказать. После таких предуведомлений вы не удивитесь, узнав, что при виде Дидо – мы вскоре узнали, как ее зовут, – мы с Тео разом замерли, а потом приветствовали ее синхронным «вау-вау-вау!». Дескать, так и съел бы тебя, красотка, вместе с антиблошиным ошейником… Боже, до чего же ты хороша… Боже, как я тебя хочу… И тому подобное. Скажи такое на улице мужчина женщине, он через полчаса уже сидел бы в участке. Но мы, по счастью, не люди. Кобели, одно слово. Сексисты. Мало сказать! И тем горды.

Но Дидо, говорю же, была самка до мозга костей. И приняла наши комплименты как должное, глазом не моргнув.

– Это все вы вдвоем намереваетесь проделать? – спросила она уверенно, учтиво и весело.

– Надо будет – на подмогу ребят позовем, – ответил Тео, который за словом в карман не лез – вероятно, за отсутствием оных.

Мимолетный взгляд, которым окинула нас Дидо, был исполнен такого пренебрежения, словно она смотрела на кучку дерьма, только что наваленную кошкой – и к тому же шелудивой.

– Ну да, я так и подумала, – сказала она. – Сами, боюсь, не справитесь. Говорить-то вы все мастера, а как до дела дойдет…

Мы потеряли дар речи, а она удалилась со своей филиппинкой. С величавостью богини помахивая хвостом.

Я размышлял об этом, покуда бежал по набережной. Размышлял об этих двоих – о Дидо и Тео и о том, какая незавидная роль выпала мне в этом треугольнике. После того, первого раза, мы с Тео бродили вокруг ее дома – особняк за оградой, садовники, три автомобиля у ворот. Поначалу Дидо не баловала нас появлениями: выходила к решетке в строго отведенное время, играла с мячиком, будто нас и не было. Но однажды выбралась наружу, воспользовавшись тем, что посыльный из магазина принес какие-то пакеты. Мы с Тео улеглись под деревом на другой стороне улицы, а Дидо медленно направилась к нам. Нимало не смущаясь.

– Хотелось бы выпить чего-нибудь, – сказала она.

– Чего, например? – осведомился Тео.

Она с полным спокойствием оглядела нас.

– Удивите меня.

– И сильно удивить?

– Там видно будет.

Тут мы, само собой, повели ее к Водопою. И это сильно повысило наш престиж среди тамошней братии. При виде золотисто-рыжей ирландки Агилюльфо навострил уши и принялся цитировать какого-то Данте про какую-то Беатриче, меж тем как Марго сверху донизу оглядывала гостью с тем кислым видом, какой умеет напустить на себя только сука, когда она разбирает по косточкам стати другой суки.

– И чем же тебя угостить, красотка?

– Тем же, чем и этих двоих.

Марго окинула нас критическим оком.