Татьяна Устинова - Девчонки, я приехал!

• Название: Девчонки, я приехал!
• Автор: Татьяна Устинова
• Жанр: Детектив
• Год: 2021
• ISBN: 978-5-04-156056-0

После внезапной трагической смерти отца юная Надинька осталась круглой сиротой. Она потеряла еще и дом, в котором жила всю жизнь. Теперь у нее есть только верная няня Агаша и любимый Сереженька. Сереженька, Сергей Ильич, так поглощен особо важным проектом: он занят на строительстве первого в мире атомного ледокола «Ленин», что так редко звонит из Ленинграда. И бедная няня Агаша толком не верит в существование жениха, потому что никогда его не видела. А тут еще к объективным трудностям жизни молодых людей добавляются проблемы, созданные недоброжелателями: талантливого инженера Сергея с его новаторскими идеями объявляют вредителем. Кому и зачем нужна эта травля? И будут ли молодые вместе?

---

– Дегтярное, – вставила Агаша. – От вшей.

– А мне так нравилось, как она пахнет, мама!.. Я потом с ней всё время спала, а ты меня прогоняла.

– Да как же тебя было не гонять, если ты уж совсем большая, а Любочке отдохнуть надо было!

– Агаша, зачем она умерла?

Няня украдкой взглянула на воспитанницу – опять ни единой слезинки, только на щеках два красных пятна, как от лихорадки.

– Да ведь человек не сам решает, когда ему жить, а когда помереть. – Агаша ладонью смела со стола хлебные крошки. – Заболела она, а сил-то и нету, все на войне порастратила.

Любочка, Любовь Петровна, вернулась в сентябре сорок четвёртого и прожила всего до Нового года. А потом продрогла где-то, воспаление лёгких, за неделю сгорела, хотя Павел Егорович как-то умудрился пенициллин достать, на самолёте из Казани примчался.

Только попрощаться им не довелось. Любочка в себя так и не пришла.

Остались они тогда втроём. Надинька горе быстро и приняла, и пережила – детское горе лёгкое, короткое. А Павел Егорович в одночасье постарел, сгорбился, весь словно осел и заледенел. Может, тогда сердце у него и надорвалось…

Но всё-таки, приезжая на дачу, открывал дверь и первым делом возвещал: «Девчонки, я приехал!»

Агаша утёрла глаза – она бесслёзно печалиться не умела, да и горе уж больно велико. Как его поднять, как теперь нести?..

– Поставлю-ка я чаю, Агаша, – Надинька поднялась и подхватила пустые тарелки. – Между прочим, у меня в портфеле две сушки! – прокричала она из кухни. – С маком! Нина угостила, а я забыла съесть!

Ничего она не забыла, конечно, а приберегла, чтобы разделить с Агашей.

– А рояль? – продолжала Надинька, точно зная, что Агаша стоит у неё за спиной. – Куда мы его поставим в квартире?..

– Да уж поставим, – пробормотала Агаша. – Отойди, я сама тарелки ополосну. Ручки побереги!

– Нет, Агаша, мы с тобой теперь наравне должны вести хозяйство.

– Чего удумала?! Хозяйство вести! Без тебя управлюсь! Ступай, ступай!..

Надинька повернулась, обняла Агашу, прижалась горячим, худеньким лицом к плечу.

Агаша проглотила моментально набежавшие слёзы, похлопала девочку по спине, поцеловала в рыжую макушку.

– Ничего, ничего. Проживём с Божьей помощью.

Надинька оторвалась от неё и стремительно вышла из кухни. Через секунду зазвучал рояль – сразу грозно, мятежно, – и также неожиданно умолк.

– Агаша, – издалека громко спросила Надинька. – А он есть?

– Кто?

– Бог.

Агаша достала из буфета чашки и сахарницу, непривычно лёгкую. Заглянула – почти пусто.

– По-нынешнему выходит, что нет.

– А по-твоему – есть?

– Ох, не знаю я, Надинька.

– Если он есть, почему война такая страшная была? Почему людей в печах жгли? И в газовых камерах душили? Почему мама умерла, и папа тоже?..

Агаша не знала, что отвечать, и сказала:

– Стало быть, за грехи наши…

– У мамы не было никаких грехов! – выкрикнула Надинька и опять заиграла.

Агаша принесла из кухни чайник, уселась на своё место, сильно выпрямилась и стала слушать.

Рояль гремел.

Надинька неожиданно оборвала музыку и бесшумно опустила крышку рояля. Ссутулила плечи и сунула руки в карманы отцовского халата.

Так они сидели в полной тишине – Агаша у стола, девочка рядом с инструментом.

– Ты бога нянькой не назначай, – вымолвила наконец Агаша. – Он отец наш, а смотреть за собой люди сами должны. Что же делать, коли против воли отца чада поднимаются? Чадам несладко, а отцу-то каково?..

– Ты странно рассуждаешь, Агаша. По-деревенски.

– А это, как говорится, чем богаты! Чай иди пить, остыл уж.

Надинька сушку сгрызла моментально, а Агаша к своей даже не притронулась, приберегла для девочки, и чай пила не внакладку, как привыкла за послевоенные годы, а вприкуску, из экономии.

Вдруг по зашторенным окнам прошёлся свет автомобильных фар, зафырчал мотор, просигналил гудок.

Надинька вскочила – всё было так, словно запоздавший отец вернулся с работы! Сейчас зазвучат на крыльце шаги и знакомый голос провозгласит: «Девчонки, я приехал!»

Надинька бросилась в прихожую и распахнула дверь, в которую уже стучали.

…Конечно же, отец не приехал. Он теперь никогда не приедет. На крыльце стояла незнакомая дама в ватерпруфе и накинутом капюшоне, у неё за спиной человек в кепочке. Он держал над собой зонт, с которого лило и брызгало во все стороны.

– Добрый вечер, – поздоровалась дама. – Разрешите войти? Пётр Силыч, жди.

Надинька посторонилась.

Дама цепким взглядом прошлась по стенам, задержалась на зеркале, подошла и стала перед ним снимать насквозь мокрый ватерпруф.

Разоблачившись, она, не глядя, протянула одежду Агаше:

– Прими.

Агаша приняла.

Дама поправила затейливую причёску, покачала головой, как видно, недовольная тем, что валик примялся под капюшоном, и повернулась к Надиньке.

– Должно быть, вы Надежда Павловна Кольцова. А я Руфина Терентьевна, супруга генерала Гицко. Мы въезжаем в эту дачу, я решила прежде посмотреть.

Она говорила подчёркнуто любезно и отчётливо, словно сомневалась, что Надинька и Агаша её понимают.

– Пётр Силыч, наш шофёр, привёз кое-какие вещи, мне бы хотелось их разместить. В городе от них тесно.

Надинька стояла как громом поражённая. До сих пор все разговоры об отъезде и даже сборы были частью какой-то… воображаемой жизни, ненастоящей. Генеральша Руфина Терентьевна была совершенно настоящей! Её лаковые резиновые боты по-настоящему блестели, сильно накрашенные губы выговаривали настоящие слова, и дом теперь по-настоящему принадлежит ей, а вовсе не Надиньке с Агашей.

– Ну-с, проводите меня, – распорядилась генеральша по-настоящему. – А ты… как тебя?.. помоги Петру Силычу с вещами.

Она зашла в столовую, окинула взором лампу над круглым столом, старинный ореховый буфет, диван, довольно потёртый, и усмехнулась.

– Когда намереваетесь освободить?

– Мы ещё не все вещи собрали, – пробормотала Надинька.

– Нужно поторопиться, милая. Мы, конечно, зиму в городе проживём, но здесь устраиваться нужно! А это целое дело! Мой супруг-генерал не может жить в эдакой эволюции!

Надинька посмотрела на генеральшу. Та продолжала как ни в чём не бывало:

– Он правительственное задание выполняет. Партия приказала самый новейший ледокол построить, чтоб такого даже в Америке и близко не было. С утра до ночи на службе, отдыхать должен, как полагается. Из пристроек что имеется?

– Гараж, – вместо Надиньки ответила вернувшаяся с корзинами и узлом Агаша. – Сарайка с той стороны, почти у леса. Мы там всякий садовый инструмент держим. Ну, и дровник под крышей, как без него.

– А водопровод? Канализация?

– Всё есть, как не быть. Воду колонка греет, уголь отдельно привозят.

– А телефон?

– В кабинете.

Новая хозяйка обошла весь дом, заглянула во все углы и щели. За ней ходила Агаша. Надинька ушла в тёмный отцовский кабинет, села на пол у печки и стала грызть ноготь, пристально глядя на телефон.

…Серёжа, милый, позвони мне сейчас! Мне так страшно, и я совсем одна!.. Нет, я комсомолка и не имею права страдать из-за того, что в мой дом пришли посторонние люди! Подумаешь, дом! Материальные ценности, мещанство! Но я ничего не могу с собой поделать, мне страшно! Папа, папочка, зачем ты так поступил со мной? Почему ты меня оставил? Агаша говорит: бог всем людям отец, но у меня-то больше нет отца. И Серёжа ни разу не приехал – и в больнице, и на похоронах я должна была справляться своими силами! Тогда я справилась, а сейчас не знаю, смогу ли…

– А где же Надежда Павловна? – послышалось из прихожей. – Нам ехать пора, здесь неблизко. Сто раз я супругу говорила, чтоб соглашался дачу брать не дальше Кунцева! А ему вечно всучат какой-нибудь неликвид! Впрочем, дом ухоженный.

– И на том спасибо, – отвечала Агаша. – До свидания, будьте здоровы.

– А хозяйка твоя? Не выйдет?

– Да уж не станем её тревожить, – твёрдо сказала Агаша. – Только-только отца схоронила, и матери нет. Нелегко ей.

– Я смотрю, ты преданная! Хочешь, работай у меня. Будешь здесь жить, за домом смотреть. Чистенько у тебя, прибрано.

– Покорно благодарим, – помолчав, с достоинством проговорила Агаша. – Мы при Надежде Павловне останемся.

– Ну, как знаешь.

Прозвучали шаги, хлопнули двери автомобиля, по портьерам прошёлся свет фар – уехали.

– Ну, что ты там? – спросила Агаша, появляясь на пороге кабинета. – Опять в темноте сидишь?.. Давай-ка чаю ещё раз попьём да варенье достанем. У меня абрикосовое припрятано, с косточкой, как ты любишь.

– Агаша, почему Сергей не позвонил?

Агаша сердито вздохнула:

– Дался тебе Сергей этот! Павел Егорович его терпеть не мог!

– Папа его не знал! А он хороший! Первым студентом на нашей кафедре был, а потом лучшим аспирантом! С ним сам профессор Кулагин советовался!

– Может, он и умный, я того не ведаю, а вот человек точно плоховатый.