Виталий Мелентьев - Сухая ветка сирени

• Название: Сухая ветка сирени
• Автор: Виталий Мелентьев
• Издательство: «ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА»
• Жанр: Детектив
• Год: 1978

---

Стандартная однокомнатная квартира была завалена стружками. Пахло политурой и лаком. Николай огляделся и приятно удивился: такой обстановки он не видел нигде.

Слева, вдоль стены, стояли два шкафа, соединенные пол­ками – стеллажами для книг. Под ними, от шкафа к шкафу, широкая лавка с резной настенной панелью. Перед ней – грубый, на толстых ножках, некрашеный стол, а вокруг него – такие же грубые, тяжелые табуретки с прорезями посредине. В правом углу не то кровать, не то тахта – широкая, низ­кая, почти квадратная. На ее спинке и боковинке – резьба: кони, львы, цветы и завитушки. И все изукрашено теми не­правдоподобно яркими красками, которыми славится Палех.

Теплая фактура дерева, грубоватая простота в соединении с яркими «переплетениями красок, корешками книг, керамикой создавали удивительное настроение радости встречи с чем-то утраченным, со странно знакомым, словно полузабытым, тяже­ловато-изящным, веселым, надежным и прочным уютом.

Даже гравюра Спаса Нерукотворного в простенькой дере­вянной рамке, даже обыкновенная пунцовая герань и фиалки на окнах – и те сливались с окружающим, образуя тонкую, сложную и необыкновенно приятную для глаза цветную вязь.

Только через несколько минут Николай понял, что дерево поделок хоть и не крашено, но тщательно оглажено бесцвет­ным лаком, и потому каждая дверца-боковинка шкафов, а так­же лавки, спинки – все несет еще и неповторимый рисунок дерева. Наверное, потому, что Грошев молчал, Тихомиров с теми же нотками в голосе, что слышались у Грачева, когда он показывал свою сушильную камеру, спросил:

– Нравится?

– Очень! – И, начиная кое-что понимать, с доброй за­вистью и удивлением осведомился: – Неужели все сами?

– Сам… Готовлюсь к отпуску и доделываю пристенную лавку. Вместо дивана.

– Послушайте, но рисунки, конструкции…

– При желании – ничего сложного. Только удовольствие. А мне надоела современная мебель – слишком уж инфантиль­ная, слабенькая. Ни до чего-то не дотронься, не передвинь… Либо пятно, либо поломка. Сам не поймешь, мебель для тебя или ты при мебели, для ее обслуживания. – Он вдруг светло улыбнулся. – А так мне и Собакевичу очень нравится.

Грошев расхохотался.

– Ну не такие уж у вас… медведеподобные поделки. В них настоящее надежное изящество.

– Правда? Вы нашли точные слова. Именно этого мне и хотелось. А теперь я соединяю достижения современной тех­ники с полезными пережитками прошлого. Мне надоели диваны с их скрипом пружин или шорохом поролона, их сальный уют. На моей лавке в обычное время ляжет ковер, но когда потре­буется, выдвижная доска удвоит ее ширину, а сверху можно будет положить еще и надувной матрас.

С ним было легко и просто. Сухощавый, мускулистый, с добрым прищуром острых карих глаз, он понравился Николаю.

– Ну-с, как я понимаю, Грачев прислал вас, как истый художник к коллекционеру, у которого хранится его картина. Вы тоже решили перекрасить белую машину?..

– Была такая идея, – потупился Николай: ему стало не по себе от того, что скрывается от понравившегося ему чело­века. – Грачев сказал, что вы покрасили свою машину потому, что ездите зимой.

– Это только одна сторона дела, причем не самая глав­ная. Есть и еще несколько… – Тихомиров на мгновение заду­мался, потом овладел собой. – Поскольку вы человек чувствую­щий красоту, я вам признаюсь… На светлой машине не смотрится никель. Она кажется… безликой. Для такси, служебной машины это, вероятно, идеальный цвет. Но ведь у владельца машина как бы член семьи. Поэтому хочется, чтобы она была как можно красивей. На зеленоватом фоне цвета морской вол­ны никель смотрится ярко, светло. Он как бы подчеркивает линии машины, я бы сказал, ее пружинистость.

– Н-ну… я не смотрел так далеко. Просто что-то не нра­вилось.

Ответ, по-видимому, разочаровал Тихомирова, и Грошев это почувствовал. Чтобы скрыть смущение, он отошел к стеллажам с книгами. Едва ли не треть из них занимали военные мемуары.

– Хорошо вы подобрали. Такого собрания я, кажется, нигде не видел.

– Дело к старости, иной раз хочется вспомнить все, что пережили. Посмотреть на прошлое новым взглядом.

– Да, вы ведь, конечно, воевали…

– Все, что касается нашего фронта, у меня есть. И За­падного и 3-го Белорусского. Потом – на Востоке…

– Я тоже служил на Востоке, – почему-то вздохнул Ни­колай.

– Ах, вот как!.. Почти земляки… Фронтовикам дорого даже простое упоминание о местах, где, как говорят иные, нас убивали. Наткнешься на знакомое название, дату, фами­лию – и вдруг сразу встает совсем, кажется, забытое. – Тихо­миров ласково провел по корешкам книг. – Вот это все о нашем фронте. Точнее, фронтах. – Он снял с полки книгу гене­рала Калинина, погладил ее и сказал: – Действовал с его дивизией. Вместе выходили к границе. А вот в этой, – он снял еще одну книгу, – есть даже фотографии. Сам-то я не попал: помпотех… Но – как будто собственный дневник.

Он задумчиво пропустил листы книги меж пальцев. Из книги выскользнула сухая ветка темно-фиолетовой, почти чер­ной сирени и мягко упала на пол.

Тихомиров поднял ее, понюхал и хотел было вложить на прежнее место, но Николай невольно протянул к ней руку.

– Вы любите цветы?

– Да, – ответил Тихомиров. – А эта… особенная. Обра­тите внимание на густоту лепестков.

Грошев взял сухую ветку сирени, вдохнул ее печальный тонкий запах и не мог не подивиться обилию лепестков в каж­дом цветке. Они сидели густо, словно вставленные один в другой.

– А… почему эта веточка особенная?

– Так… – уклонился от прямого ответа Александр Ивано­вич и положил ветку в книгу. – Ну-с, пойдемте смотреть ма­шину.

Она, конечно же, оказалась в отличном состоянии, с тем налетом щеголеватой красоты, которую приобретают автомо­били в опытных и любящих руках. Грошев похвалил полиров­ку и спросил:

– На такую красавицу нападений не было?

– Обходилось. Я ведь инженер-подполковник, кое-что смыслю в этом деле, так что, если бы кто-то и позарился, ни­чего бы из этого не вышло: установил кое-какие секретки.

– Расскажете?

– Нет, – рассмеялся Тихомиров. – Пока что секрет изобре­тателя.

Они расстались почти по-товарищески, но Грошев не мог отделаться от впечатлений странных и, может быть, опасных совпадений: владелец белой «Волги» дважды перекрашивает ее; застигнутый врасплох Согбаев справлялся у профессора о некоем «бывшем командире»; Тихомиров – бывший военный, именно у него хранится сухая ветка необыкновенной сирени, которую, по-видимому, ищут жулики.

Но в поведении Тихомирова не чувствуется фальши, притворства. Он прост и открыт. И все-таки…

Николай позвонил в автоинспекцию. Среди людей, за­явивших о перекраске машины, значился и Тихомиров. Тут же выяснилось, что купил он ее в городе Н., через комиссионный магазин. Грошев немедленно послал в Н. запрос о бывшем вла­дельце машины.

Своего начальника Николай застал расхаживающим по кабинету. Не здороваясь, Ивонин сообщил:

– Сын профессора и его невеста выезжают с туристской группой за границу. Ничего их порочащего не обнаружено. Что нового у тебя?

Николай коротко рассказал. Ивонин долго думал, потом сердито сказал:

– Ладно. Утро вечера мудренее. С утра все решим… если придумаем.

18

В пятницу утром Грошев уже знал кое-что о Тихомирове. Его жизнь можно было назвать безупречной. Только самый строгий моралист мог поставить ему в упрек, что он, женив­шись в конце пятидесятых годов, в середине шестидесятых разошелся.

Машину купил еще во время службы в армии. Ездит отлич­но. Работает в СКБ – специальном конструкторском бюро. Тут немедленно мелькнула догадка-легенда: последние потерпев­шие – конструктор и его сын-студент; проверяли или пытались проверить машину профессора. Оба, даже четверо, включая сыновей-студентов, работают или учатся как раз в профиле СКБ и, значит, Тихомирова. Догадка-легенда осталась, но не она была главной в ту минуту.

Последние годы Тихомиров выезжал на машине за рубеж, а в обычное время он заядлый рыбак и грибник. Что ж… Вполне естественно, что в эту грибную и рыбачью пору он отпросился в отпуск…

Одновременно с этими данными пришла телеграмма из той колонии, где отбывал наказание Согбаев. Пути возможных сообщников Камынина и Согбаева нигде не пересекались. При выходе на свободу Вадим получил солидную сумму и поэтому мог спокойно начинать новую, честную жизнь.

Мог, но не начал…

Мысли о согбаевской судьбе прервал стук в дверь.

– Войдите!

Дверь медленно приоткрылась, и на пороге показалась ма­ленькая девочка с челочкой, с ясными и чуть обиженными го­лубыми глазами. Николай сразу понял: это девочка Ивана Хромова. Сейчас появится и мать. Что ж… Так бывает часто. Непримиримые в обычной обстановке супруги в минуты опас­ности соединяются, забывают былые обиды. Вероятно, и жена Хромова пришла к нему, чтобы узнать о судьбе мужа, похло­потать о нем.