Татьяна Устинова - Осенняя коллекция детектива

• Название: Осенняя коллекция детектива
• Автор: Татьяна Устинова
• Жанр: Детектив
• Год: 2021
• ISBN: 978-5-04-156538-1

«Осенняя коллекция детектива» – это три увлекательных остросюжетных романа под одной обложкой! Любое время года прекрасно по-своему, и осень, конечно, не исключение. Когда еще можно со вкусом прогуляться по аллеям парка, засыпанным желтыми и красными листьями, собирая спелые каштаны, или насладиться чашечкой ароматного чая с любимым десертом в кафе, наблюдая за стекающими по оконному стеклу каплями дождя? Вот и наши любимые писатели – Татьяна Устинова, Татьяна Полякова и Галина Романова – разделяют эту любовь, поэтому написали захватывающие остросюжетные романы, вошедшие в этот потрясающий сборник.

---

– Чисто теоретически у меня не шуба, а кухлянка, и карманов в ней нет. Олег, я совершенно точно пришла на работу с сумкой! Вот с этой самой! Ни паспорт, ни кошелек, ни ключи я из нее не вынимала.

– Ты пришла сегодня… сама или тебя привезли?

– Алена привезла, – обиделась Лиля.

Впрочем, какое ей до него дело?! Нравилась, разонравилась – к ней-то это отношения уж точно не имеет! У нее в Москве любимый человек – это раз! Сама она в ссылке на Крайнем Севере – это два! Паспорт у нее пропал – три! Странные вещи какие-то происходят – четыре!..

– Где ты ее обычно оставляешь?

– Алену?!

– Сумку.

– Не знаю. Где попало. Около стола. Или в соседнем кресле. Или на полу.

– К трем приехал я, и мы вместе в фонотеке копались. Потом пошли в эфир. Ты кофе варила… сколько раз?

– Два. Совершенно точно. Второй раз перед тем, как игру в детективы объявить. Или сразу после.

– К своему столу ты не подходила, тебе нужно было в студию вернуться. То есть верных два часа у него имелось… А то и больше.

– У… кого, Олег?

– У того, кто взял твою сумку и зачем-то принес ее сюда.

– Где взял?!

– На «Пурге», где же еще!

– То есть ее взял кто-то из наших?!

Он промолчал. Это совершенно очевидно и не требует никаких пояснений. Но ему вдруг понравилось слово «наши», за которое зацепилось его диджейское ухо. Так понравилось, что он улыбнулся.

С каких пор сотрудники радиостанции в Анадыре стали для московской фифы «нашими»?

– Зачем кому-то красть мою сумку? Ну, хорошо, не красть, а брать? А потом возвращать?! Да еще не на место, а приносить ее сюда! И паспорт! Олег, где мой паспорт?! Зачем его забрали?!

Преображенцев догадывался – зачем, но говорить не стал. Он не хотел ее пугать.

Здесь Чукотка, особая территория. Здесь все не так, как на материке. Здесь сложнее и проще – другие правила, другая система координат.

Олег Преображенцев ориентировался в этой системе отлично, но воронка событий, которая закручивалась вокруг Лили, казалась ему зловещей и опасной, как припорошенная снегом полынья в береговом льду. Шагнешь неосторожно – и пропадешь. Никто не спасет.

– А может, паспорт тоже где-нибудь припрятали, а? Ну, раз сумку вернули! Может, мы поищем его и найдем?

Лиля вскочила и побежала к гардеробу.

Зазвонил телефон – остроугольное чудовище красной пластмассы, мутно отражавшееся в полированной тумбочке. У губернатора Романа Андреевича был точно такой же, только желтый и с гербом посередине.

Лиля схватила трубку.

– Лилек, ну что вы там застряли? – спросила в трубке Таня. – Спускайтесь, у меня все готово! Ужин на столе!

– Я не хочу ужинать, – пробормотала Лиля, швырнув трубку, – я хочу понять, кто спер мой паспорт! И не надо называть меня Лилек! Потому что я не Лилек!

Она вернулась к гардеробу и уставилась на полки.

– Олег, – сказала она через секунду. – Здесь все не так.

Он встал и подошел.

– Все лежало совсем иначе. Вот эта стопка на той полке, а белье с другой стороны.

И он опять не стал спрашивать, точно ли, не точно! Он сразу поверил, что в ее вещах кто-то копался.

– В моих вещах рылись, да? Да, Олег?! Таня?.. Больше ведь некому, да? Что ей от меня нужно? Это она взяла мою сумку? Она же так быстро ее нашла!

– Лиля, твою сумку могли взять только наши, с радио. Точно не Таня! В принципе мог прийти кто-то чужой, пока мы были в эфире, но это легко проверить! Без пропуска Богданыч никого не пустит, ты сама знаешь, а кто приходил, можно посмотреть, у него все записано.

– А вещи?! – крикнула Лиля и топнула ногой в меховом сапоге из оленьих камусов и нерпичьей кожи. – Кто и зачем копался в моих вещах?! Хотя… подожди…

– Что?

Она еще немного постояла возле гардероба, а потом ринулась вниз.

Лиля уселась за стол, покрытый жесткой и переливающейся от крахмала скатертью, пристроила на соседний стул свою сумку и наугад открыла тяжелую кожаную папку-меню.

«Медальоны из оленины», – было солидно написано на плотном желтом листе. «Корюшка анадырская», в скобках – по сезону. «Филе чира запеченное».

Черно-белый официант – все как полагается – зажег длинную свечу в бронзовом канделябре с завитушками.

В глазах у Лили все расплывалось и двоилось, и ровное пламя сразу разъехалось и как будто приблизилось. Официант не уходил, а Лиля знала, что стоит ей моргнуть, как слезы закапают на «корюшку анадырскую» и «чира запеченного». Она не желала, чтобы официант увидел, как они закапают.

– Принесите мне воды, – сказала она, очень стараясь говорить ровно и холодно, по-московски, – газированной, со льдом. У вас есть лед?

Ей было так стыдно, что жить не хотелось. Не хотелось сидеть прямо, читать меню, складывая буквы в слова, и принимать московский вид. Ей хотелось забраться куда-нибудь, хоть под стол, и чтобы ее никто не видел и ни о чем не спрашивал – никогда.

В последний раз ей было так стыдно много лет назад, когда подружке Ирке из класса ни с того ни с сего купили роскошные белые сапоги, а у Лили не было вообще никаких сапог, только какие-то невразумительные ботинки, и она прибежала домой, кинулась на диван рыдать и кричала матери, что та ничего, ничего не может и не хочет сделать для единственной дочери! Мать сначала не поняла, утешала ее, гладила – Лиля дергала спиной, и сбрасывала руку, и ненавидела ее, подвывала и давилась, – а когда поняла, поднялась и ушла на кухню. Лиля рыдала еще довольно долго и очень громко – мать должна была слышать, как она рыдает, и понимать, как дочь страдает. Потом мама вернулась и стала просить у Лили прощения за то, что живет бедно и трудно, что сил у нее мало, а тех, что есть, никак не хватает на белые сапоги, хорошо бы долги за свет и за газ заплатить, а то ведь придут и отключат! На шум явился коммунальный сосед Лев Мусаилович, древний, как Стена Плача, и несчастный, как судьба всего еврейского народа, – он страшно не любил ссор и боялся их. Узнав причину Лилиных страданий, Лев Мусаилович выпрямился во весь свой крошечный рост, и голова у него затряслась.

– Это свинство! – крикнул Лев Мусаилович на Лилю очень тихо. Он вообще голоса никогда не повышал, даром что всю жизнь преподавал физику в школе. – Это самое подлое свинство из всех самых подлых свинств!

Этот тихий крик был особенно страшен, потому что коммунальный сосед Лилю и ее мать очень любил, всячески им помогал, решал за Лилю домашние задания по всем предметам – это называлось «помогать с уроками», – иногда даже посуду им мыл, когда Лиля ленилась и не успевала. Считалось, что девочка «подает большие надежды и ей нужно много заниматься».

Лиля перестала рыдать и икнула.

– Елена Николавна, – продолжал тихо бушевать сосед, – работает день и ночь, у нее корректуры, и переводы, и ученики! А ты смеешь упрекать ее подлыми… шмутками! Сейчас же встань и приведи себя в порядок, бессовестная!

Лиля потащилась в ванную и там долго и неистово жалела себя и жаловалась потрескавшемуся мутному зеркалу на свою горькую долю, и так они в тот вечер и не помирились, а на следующий день Лев Мусаилович купил ей сапоги. Они были даже шикарней, чем Иркины, высоченные, из белой замши, с финтифлюшками на каблуках.

– Если в этом причина твоего несчастья, – сказал Лев Мусаилович, – возьми и будь счастлива!

Лиля сидела за своим письменным столом вполоборота, как повернулась, когда он вошел, прижимала к себе сапоги, которые он ей сунул, и ей было так стыдно, что хотелось только одного – забраться под этот самый стол, чтобы больше никто и никогда ее не видел. Особенно Лев Мусаилович!

Потом, конечно, все наладилось, но от одного воспоминания Лилины щеки начинали гореть, как будто по ним нахлестали.

…Она быстро полезла в свою сумку стоимостью в три тысячи евро, покопалась, но салфеток не нашла. Ну да. Они же кончились, когда первый раз на радиостанции «Пурга» она пыталась стереть ими с лица и шеи растаявшую чукотскую метель!

Лиля всхлипнула, и позорная слеза все-таки капнула.

– Здрасте! Опять глаза на мокром месте!

Она даже не сразу его узнала. Понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, кто это. Попутчик Володя – человек из звездолета – выдвинул стул и уселся напротив.

– Слушайте, а я вас потерял! И ни телефона, ничего! Я вас правда искал, – добавил он, рассматривая ее. – Я тут каждый день ужинаю, больше все равно негде! Только столовая возле речки и еще одна какая-то точка, но она давно закрыта! Ну?! Где вы были?!

– На работе, – буркнула Лиля. – На радио «Пурга».

Меньше всего ей сейчас требовались собеседники, особенно гости из других миров!

– Рассказывайте, – потребовал Володя жизнерадостно. – Как хорошо, что я вас встретил! Это что? Вода? Кто ж тут по вечерам воду пьет, а? Мы на «ты», да? Давай водки тяпнем на брудершафт? Я тут все меню перепробовал уже! Надоело невозможно! – Он вдруг засмеялся, перегнулся через стол и взял Лилю за руку. – Слушай, ну и дыра, да?! Край земли! И метель, хоть повесься! А ко мне в номер мужика подселили, представляешь?! Я прихожу, а у меня в комнате мужик! А чукча на ресепшене говорит – мест нет, фестиваль коренных народов, и погоды нет, улететь никто не может. Нет, ну, так бывает, а?!