Харуки Мураками - От первого лица

• Название: От первого лица
• Автор: Харуки Мураками
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2022
• ISBN: 978-5-04-165856-4

Новый сборник рассказов Харуки Мураками. В целом он автобиографический, но «Кто может однозначно утверждать, что когда-то произошло с нами на самом деле?». Все это воспоминания, но затронутые темы актуальны всегда. Казалось бы, мы все уже знаем о Харуки Мураками. А вот, оказывается, есть еще  истории, которыми автор хочет поделиться. О чем они?  О любви и одиночестве, о поиске смысла жизни, в них  мистические совпадения, музыка, бейсбол. Воспоминания, бередящие душу и то, что вряд ли кому-то сможешь рассказать. Например, о том, что ты болтал за кружкой пива с говорящей обезьяной. Или о выборе пути: «Выбери я что-нибудь иначе, и меня бы здесь не было. Но кто же тогда отражается в зеркале?» Вот такой он, Харуки Мураками – с ним хочется грустить, удивляться чудесам, быть честным с собой, вспоминать собственные мистические совпадения в жизни. Захочется опять послушать Beatles, джаз и «Карнавал» Шумана.

---

Я кивнул.

– Серьезно? Или ты это так, разговор поддержать?

– Серьезно, – ответил я, не кривя душой. Мне действительно захотелось узнать, о чем пишет стихи женщина, которая накануне, тяжело дыша в моих объятиях, выкрикивала имя другого мужчины.

Она замялась.

– Прямо сейчас я не могу, как-то неловко. К тому же утро. Но у меня вышло что-то вроде сборника. Если тебе правда интересно, могу прислать. Только запиши мне имя и адрес.

Я написал их на листке из блокнота и отдал ей. Она прочла, свернула бумажку вчетверо и сунула в карман пальто – изрядно поношенного, светло-зеленого. Рядом с круглым воротником на нем была приколота серебристая брошь – ландыш. Помню, как ослепительно сверкала она в лучах солнца, лившихся в мое южное окно. Я совсем не разбираюсь в цветах, но почему-то именно ландыши нравятся мне с детства.

– Спасибо за приют. Мне правда не хотелось одной возвращаться в Коганэи. Серьезно, – сказала она, уже выходя из квартиры. – У девчонок иногда такое бывает.

Мы оба прекрасно понимали, что вряд ли увидимся вновь. Просто в ту ночь она не хотела возвращаться одна в Коганэи, только и всего.

Через неделю по почте пришел сборник стихов. Если честно, я и не наделся его получить. Мне казалось, что женщина та, расставшись со мной, забудет, даже как меня зовут, пока доедет до Коганэи (или хотя бы постарается сделать это как можно скорее). А уж тем более вряд ли станет тратить на меня время: класть сборник в конверт, писать на нем адрес и имя, – и деньги на марку, опускать в почтовый ящик, а то и на почту идти. Поэтому, обнаружив как-то утром в ящике конверт, я очень удивился.

Назывался сборник «К каменной подушке», имя автора – просто «Тихо». И не поймешь, настоящее это имя или псевдоним. На работе мне приходилось несколько раз слышать, как обращались к той женщине, но вспомнить имя теперь я не мог. Хотя был уверен в одном: звали ее не Тихо. На простом канцелярском конверте светло-коричневого цвета имя и адрес отправителя не значились, внутри – ни письма, ни открытки: лишь тоненький сборник стихов, сшитый чем-то похожим на бечевку от воздушного змея. Но отпечатано не на мимеографе, а красивым типографским шрифтом. Бумага – плотная, качественная. Возможно, она сама укладывала по порядку страницы, вставляла их в картонную обложку и старательно сшивала каждый экземпляр бечевкой, чтобы сэкономить на типографском переплете. Я попробовал представить, как она все это кропотливо делает, но ничего у меня толком не вышло. На первой странице значился номер «28», оттисненный нумератором: наверняка это 28-й экземпляр коллекционного издания. Интересно, какой вообще был тираж? Цена нигде не указывалась – может, ее и вообще не было.

Я не стал тотчас открывать этот сборник, а положил на стол и время от времени поглядывал на обложку. Вовсе не оттого, что мне было неинтересно, просто я понимал: нужно себя настроить, чтобы прочесть чей-то сборник стихов, – тем более, если этот кто-то всего неделю назад лежал в твоих объятиях. Хотя бы из вежливости. Сборник в руки я взял и открыл первую страницу только под конец недели. Прислонившись к стене у окна, в свете зимнего вечера я прочел те стихи. Там их было 42, по одному на каждую страницу сборника. Это немного. Ни предисловия, ни послесловия не было. Даже не стояла дата публикации. Просто на белых страницах с широкими полями – строчки, напечатанные прямым черным шрифтом.

Конечно, шедевров там я не ждал. Говорю же, у меня был к этим стихам личный интерес. Какие танка пишет женщина, кричавшая мне в ухо чье-то имя? Однако, просматривая сборник, я поймал себя на том, что некоторые стихи мне нравятся по-настоящему.

О танка я почти ничего не знал (как и сейчас, в общем-то, не знаю), поэтому судить объективно, какой из стихов по канонам жанра превосходен, а какой не очень, я не могу. Но если не ставить им оценок, несколько – если быть точным, восемь – как-то запали мне в душу.

Вот два, например:

Нынче настало
Нынешнее «сейчас» – миг,
Который надо
Сделать неотвратимым
И считать его таким

Ветром с гор снесло
Цветку голову напрочь
Без объяснений —
Водицы бы июньской
Под корень гортензии

Как ни удивительно, стоило мне открыть сборник, пробежать глазами по крупному шрифту черных строк, а потом прочесть некоторые вслух – и, представьте, в памяти у меня ожил облик той женщины, какой она увиделась мне в ночь нашей встречи. Не та невзрачная фигура, какой она предстала мне наутро, а ее тело в лунном свете, с сияющей кожей, которое я ласкал. Идеально округлые груди, маленькие твердые соски, редкие черные волоски на лобке, влажное от страсти лоно. В оргазме она, изо всех сил закусив полотенце, закрыв глаза и тяжело дыша, вновь и вновь старалась выкрикнуть мне имя другого мужчины. Какое-то заурядное имя. Уже и не вспомню какое.

Полагая, что
Мы больше не встретимся,
Также считаю:
Ничто не помешает
И нашим новым встречам

Свидимся или
Всё так и закончится,
Как у нас сейчас:
Я приманена светом
И растоптана тенью

Пишет она по-прежнему танка или нет, я, конечно, не знаю. И, как уже говорил, понятия не имею, как ее зовут, а лицо вряд ли смогу описать. Помню я лишь имя на титульном листе – «Тихо», помню беззащитное мягкое тело, скользкое в белесом лунном свете из окна, и две маленькие родинки сбоку от носа, похожие на созвездие.

Возможно, она уже умерла. Приходит мне и такая мысль. Иногда ни с того ни с сего начинает казаться, что она в какой-то миг взяла и покончила с собой. В ее стихах – по крайней мере, во многих танка из того сборника – вне всякого сомнения можно увидеть и образ смерти. При этом почему-то голова непременно отсекается клинком. Возможно, для нее то был особый способ умереть.

За стеной дождя
Льющего без продыху
С самого утра
Безымянным топором
Сумеркам рубят шею

Но в глубине души я надеюсь, что она все еще жива где-то на белом свете. Нет-нет да и подумаю: вот бы она по-прежнему сочиняла стихи… С чего бы это? Почему снова и снова я возвращаюсь к этой мысли? Нас с нею ничего не связывает. Столкнись мы на улице или окажись за соседними столиками в ресторане, вряд ли узнаем друг дружку. Наши две прямые вдруг сошлись в какой-то точке – а потом их снова развело.

С тех пор прошло немало лет. Как ни странно (а может, и вовсе это не странно), человек стареет так, что и глазом моргнуть не успеешь. Тела наши бесповоротно, с каждым часом все ближе к гибели. Закроешь глаза, чуть погодя вновь откроешь, а многое уже – позади. Порывами ночного ветра всё – есть ли у него название, нет ли – сметается куда-то бесследно. Остается лишь слабое воспоминание. Хотя нет, на память тут лучше не уповать. Кто может утверждать однозначно, что́ когда-то произошло с нами на самом деле?

И все же, если повезет, случается так, что при нас остаются отдельные слова. Поздно ночью они взбираются на холм, ныряют в ямку, вырытую специально для каждого, и затаиваются там. Благоразумно пережидают ветер, пока тот буйствует. А после наконец рассветает, и, как только порывы ветра стихнут, выжившие слова украдкой выбираются наружу. У них, как правило, тихий голос, они застенчивы, и часто не сразу поймешь, что́ там они бормочут. Но даже так они готовы давать показания, как честные и неподкупные свидетели. Однако чтобы создать или же отыскать и оставить на потом эти выносливые слова, нам порой требуется безоговорочно принести в жертву не только свое тело, но и душу. Да, положить голову на холодную каменную подушку, освещенную зимним лунным светом.

Возможно, уже никто на свете, кроме меня, и не помнит ее стихи – мало того, не смог бы прочесть ни одно по памяти. А тонкий сборник, который кто-то издал сам и сшил бечевкой от воздушного змея, ныне всеми забыт, и все до единого экземпляры кроме двадцать восьмого рассеялись, исчезли, поглощенные духовным затмением где-то между Юпитером и Сатурном. А может, и она сама (если только еще жива) даже не припоминает те танка, что сочиняла в молодости. Я и сам помню ее стихи по сей день, возможно, лишь потому, что они у меня в памяти связаны со следами от зубов на полотенце, оставленными той ночью. И в том, что я до сих пор храню все это в памяти, достаю иногда из ящика стола и перечитываю тот пожелтевший от времени сборник стихов, я не вижу ни смысла, ни проку. Признаться, я и впрямь не понимаю, зачем это делаю.

Однако, как бы там ни было, они остались. А все остальные слова и мысли, став прахом, исчезли.

Тем, кто бросает,
И тем, кого бросают,
Стоит припасть лишь
К каменной подушке – и
Все становится прахом

Крем

Рассказываю младшему товарищу об одном странном случае, который произошел, когда мне было восемнадцать. Почему о нем зашла речь, даже не помню. Скорее всего, просто пришло в голову между прочим. Так или иначе, мои восемнадцать – это очень давно, практически история древнего мира. Да и никакого вывода из того случая сделать невозможно.