АНОНИМУС - Камень погибели

• Название: Камень погибели
• Автор: АНОНИМУС
• Издательство: ЛитРес: Издательство, ИД СОЮЗ
• Жанр: Исторические детективы
• Год: 2022
• ISBN: 978-5-6046711-9-1

Старший следователь Следственного комитета Орест Волин берется за расследование кражи в доме известного коллекционера китайского фарфора. Среди украденных вещиц – китайский болванчик Будда Милэ, который не отличается особой ценностью, но превосходит размерами другие украденные предметы из редкой коллекции. В ходе розыскных действий Орест Волин узнает о знаменитом китайском алмазе «Слеза Будды», по легенде обладавшем огромной магической силой. В 1911 году алмаз был украден и переправлен за границу именно в таком китайском болванчике. Маловероятно, что алмаз до сих пор скрыт в фигурке, но теперь кому-то понадобилось бывшее хранилище сокровища. Кому и для чего? Тем временем старый знакомый Волина, генерал Воронцов, находит в дневниках надворного советника Загорского историю алмаза. И Волин берется за дневник, который рассказывает о событиях, происходящих в Китае и Тибете в 1914 году… Продолжение проекта AНОНИМYС погрузит вас в атмосферу Востока начала ХХ века, богатого на шпионские истории и дипломатические хитрости. Но главная загадка – кто же скрывается за псевдонимом автора?

---

– Хорошо, – покорно сказал Волин, – так тому и быть: сдам находку государству, а на премию схожу в туалет. Вы меня простите, Геннадий Романович, но к чему весь этот разговор?

– Весь этот разговор к тому, что коллекция рыбинская наверняка застрахована, – недовольно заметил полковник. – А если так, можем мы предполагать, что он сам у себя все и украл, чтобы страховку получить?

Волин сказал, что, если коллекция застрахована, то, конечно, можем. Тем более, мы люди в погонах, и, значит, кто нам воспретит?

– Коллекция точно застрахована, – перебил его полковник. – Она же перед этим выставлялась в Государственном музее Востока. А что это значит? Это значит, что перед выставкой ее должны были застраховать. И вот на тебе – только выставка кончилась, тут же ее и уперли. Кстати сказать, ее ведь не всю украли, правильно? Встает вопрос: что именно было похищено?

– Да, что? – спросил Волин, не желая быть умнее начальства.

– Самое ценное было похищено, уж поверь моему опыту, – отвечал полковник.

Предположение шефа проверить было легче легкого. Если коллекция страховалась, наверняка ее перед этим оценили. Сам Рыбин о стоимости коллекции помалкивает, но куратор-то от музея наверняка должен знать, сколько она стоит – пусть даже и приблизительно.

– Вот-вот, – обрадовался Щербаков. – Так что давай дуй к куратору и потряси его как следует. И не забудь, отдельно уточни стоимость украденных вещей. Потому что, друг Волин, очень все это похоже на страховую аферу. Ты ведь сам говорил, что Рыбин – не просто так погулять вышел, а настоящая продувная бестия с двойным дном. Вот и подумай теперь, как эту бестию припереть…

Легко сказать – припереть, думал Волин, поднимаясь по лестнице к квартире куратора рыбинской выставки – старшего научного сотрудника Эрмитажа Анны Павловны Меньшовой. Как ты его припрешь, когда на руках одни подозрения и никаких доказательств? Припереть можно, только если найдешь исполнителя.

В старые-то времена без всех этих сложностей обходились. Вот, к примеру, как могло выглядеть расследование при Иване Грозном? Взяли бы, скажем, опричники такого коллекционера вместе с его костюмом от Армани – и палками бы его, палками. Вы скажете, конечно, что Иван Грозный – слишком далекие времена. Хорошо, пусть не Иван, пусть, например, товарищ Сталин, он же Коба, он же Джугашвили. В том же, извините, тридцать седьмом году взяли бы Рыбина за жабры и били до тех пор, пока бы не признался во всем чистосердечно. Милое дело, мечта дознавателя!

Но сейчас, пардон, совсем другая история. Сейчас бить палками бизнесмена – явно не комильфо, да и полковник ни за что не согласится. Сначала, скажет, ты его в СИЗО посади, добейся приговора, а потом уж и бей, сколько хочешь. А зачем бить потом, если вина доказана и приговор уже вынесен?

Ну, тогда обходись законными следственными действиями, как при царе Горохе, наверняка скажет полковник. Тут тебе не Гуантанамо пиндосное, у нас, слава богу, права человека блюдутся так, что сам человек другой раз не знает, куда от этих прав деваться…

Здесь Волин внезапно обнаружил, что уже дошел до места и даже стоит перед нужной дверью. Он вздохнул и позвонил. Вы, конечно, спросите, почему вздыхает такой опытный следователь, как Орест Витальевич, превзошедший все тонкости сыскного дела? Ответ на это будет простой: после близкого знакомства с коллекционером от его куратора Волин тоже ничего хорошего не ждал.

Спустя примерно полминуты дверь приоткрылась как бы сама собой, однако из квартиры никто не выглянул. Впрочем, нет – Волин опустил глаза и увидел усатую разбойную морду, высунувшуюся в щель. Снизу вверх на него внимательно глядел кот – полосатый, как старый матрос.

– Вы из Следственного комитета? – спросил кот высоким женским голосом.

– Так точно, – сказал Волин, удивляясь смышлености местных котофеев.

– В таком случае, заходите, – продолжал тот же голос. – Антоша, уйди с дороги, не мешайся под ногами…

Полосатый Антоша немедленно скрылся в проеме, только хвост напоследок мелькнул. Дверь отворилась полностью, и Волин увидел коротко стриженную даму пенсионного возраста. Дама была настолько небольшой, что, встань ее кот на задние лапы, непременно оказался бы с ней одного роста.

– Добрый день, Анна Павловна, – церемонно проговорил Волин, делая шаг в квартиру Меньшовой. Он ожидал попасть по меньшей мере в пещеру Али-бабы, однако жилище старшего научного сотрудника выглядело вполне партикулярно, если не считать развешанных всюду китайских картин. Впрочем, как выяснилось, квартира принадлежала вовсе не Меньшовой, жившей в Петербурге, а ее двоюродной сестре, у которой Меньшова всякий раз останавливалась, бывая в Москве.

Сама Анна Павловна оказалась дамой интеллигентной, но весьма деловой. Усадив Волина в кресло перед собой, она с ходу взяла быка за рога.

– Итак, – командным голосом спросила она, – что именно вас интересует в коллекции Рыбина?

Орест Витальевич удивился: кто тут задает вопросы – он или Меньшова, но вслух, конечно, говорить этого не стал.

– Ну, во-первых, – полюбопытствовал он, – действительно ли эта коллекция так хороша, как о ней говорят?

Меньшова слегка поморщилась, но все-таки ответила, что рыбинское собрание – пожалуй, лучшая в России коллекция китайского фарфора. Ничего подобного нет даже в Эрмитаже. Однако…

– Однако? – подхватил Волин.

– Понимаете, какое дело… – куратор явно сомневалась, стоит ли входить в детали, но внимательный взгляд следователя не оставлял путей для отступления. – Там есть совершенно сногсшибательные вещи. Но не все они подлинные. Точнее, не совсем так. Вещи-то все подлинные, но, например, есть там изделия, скажем, восемнадцатого века, стилизованные под четырнадцатый. Владелец, правда, уверяет, что все вещи соответствуют заявленным им характеристикам, но, по моему мнению, это не всегда так. Я даже не согласилась с некоторыми атрибуциями, которые дал Рыбин. Но, сами понимаете, все проверить я тоже не могла.

– Но зачем серьезному человеку выдавать новые вещи за более древние?

– Ну, во-первых, это вопрос престижа, это увеличивает ценность коллекции. Вряд ли Тимофей Михайлович пытался кого-то сознательно обмануть. Просто, вероятно, он покупал совершенно определенные предметы. Согласитесь, обидно думать, что ты заплатил кучу денег, а купил не совсем то, на что рассчитывал.

Волин поинтересовался, насколько Рыбин известен в среде коллекционеров. Меньшова отвечала, что об этом судить ей сложно, а вот в научной среде до последнего времени о таком коллекционере никто не знал.

Орест Витальевич не поверил: то есть как? У человека коллекция на многие миллионы, а о ней никто не знает? Меньшова пожала плечами: у богатых людей свои причуды, некоторые предпочитают, что называется, не светиться. Кажется, до этого он был известен в среде нумизматов. Впрочем, ручаться она не может.

– Все-таки интересно, откуда могла взяться такая коллекция, – сказал Волин. – Наверняка она не за один год была собрана.

– Ну, разумеется, – всплеснула руками Меньшова, – подобные коллекции собираются десятилетиями. Тут и разные аукционы, и обмен, и наследство. У нашего Рыбина прадедушка работал в Китае еще при малолетнем императоре Пу И. Тогда, насколько я понимаю, и было положено начало коллекции. Что-то привез дедушка из Германии после окончания Второй мировой, что-то сам Рыбин купил или выменял. Потихоньку-помаленьку оно и складывалось.

– Странно, – заметил Волин, – мне Рыбин про дедушек-прадедушек ничего не рассказывал.

Меньшова засмеялась: вы же сыщик, а такие люди сыщикам не очень доверяют. Большие деньги, сами понимаете, с законом редко дружат. Особенно у нас в России.

Волин кивнул: это может быть, конечно. А знает ли Анна Павловна, что квартира Рыбина была вскрыта и часть его коллекции украли?

Меньшова, разумеется, знала. Правда, не знала точно, что именно было украдено. Волин показал ей список похищенных вещей. Меньшова, читая его, нахмурилась.

– Довольно странный список, – заметила она. – Совершенно непонятно, чем руководствовался похититель…

В этот миг дверь открылась, и в комнату вошел крепкий брюнет лет сорока. Кивнул следователю, поставил на журнальный столик поднос с китайским чайником и глиняными чашками.

– Спасибо, Алешенька, – сказала Меньшова. – Позвольте, я вас представлю друг другу. Это мой племянник Алеша. Он работает журналистом, но по первому образованию – китаист. А это товарищ из Следственного комитета.

– Орест, – сказал Волин, пожимая руку журналисту-китаисту.

– Алексей, – отвечал тот.

Ушу, наверное, занимается, подумал Волин. С виду здоровенный, а руку жмет мягко, как девушка.

– Привычка, – словно услышав его мысли, отвечал Алексей. – Китайцы вообще рук стараются не жать, но если уж жмут, то очень мягко, деликатно. Много с ними общался, вот и набрался этой восточной премудрости.