Валерио Манфреди - Спартанец

• Название: Спартанец
• Автор: Валерио Манфреди
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-029627-4

Закон Спарты суров — слабому и хилому ребенку нет места среди лаконцев. Согласно обычаю, воин Аристарх обязан обречь одного из своих новорожденных сыновей на смерть. Но маленького Талоса спасает старый мудрец, принадлежащий к касте рабов-илотов, предвидя, что вскоре судьба всей Спарты будет зависеть от этого мальчика.

---

— Они бросили тебя. Да, тебя оставили умирать… С такой ножкой тебе бы никогда не стать воином. А теперь… Что же мы сделаем, Криос? — спрашивал он, почесывая бороду. — Что же, мы тоже оставим его одного здесь? Нет. Нет, Криос, илоты так не поступают. Мы, илоты, не бросаем детей. Мы возьмем его с собой, — решил он, доставая сверток из дупла дерева. — И ты увидишь, мы сможем спасти его. Если он до сих пор еще не умер, значит, он сильный… А сейчас давай пойдем обратно, мы же оставили отару без присмотра и охраны…

Старик направился к своему дому, а собака присоединилась к отаре овец на пастбище, которое было совсем рядом.

Пастух распахнул дверь дома и вошел внутрь.

— Взгляни, что я нашел для тебя, дочка, — сказал он, поворачиваясь к женщине, которая давно вышла из девического возраста.

Она была полностью поглощена приготовлением творога, переливая свернувшееся молоко из огромной посудины в плотную ткань. Женщина ловкими движениями подняла мешочек со свернувшимся молоком и повесила на крюк в потолочной балке, чтобы стекала сыворотка. Вытирая руки о передник, она с любопытством подошла поближе к старику, который положил сверток на скамью и осторожно разворачивал его.

— Посмотри, я только что нашел его в дупле огромного каменного дуба… Это один из них. Должно быть, они бросили его прошлой ночью. Взгляни на его маленькую ступню, — видишь? Он не может даже пошевелить ею. Вот почему они сделали это. Ты же знаешь, когда у них рождается младенец с физическим недостатком, они просто оставляют его на съедение волкам! А Криос нашел, и я хочу оставить его у нас.

Женщина, не произнося ни слова, отошла, чтобы наполнить пузырь молоком, завязала его с одной стороны, чтобы он раздулся, и проколола иглой. Затем она поднесла пузырь к губам малыша, который, сперва медленно, а потом уже и с жадностью, начал сосать теплую жидкость.

— Вот, я же говорил, что он сильный! — воскликнул старик удовлетворенно. — Мы еще сделаем из него отличного пастуха. Он проживет значительно дольше, чем, если бы оставался среди них. Разве великий Ахиллес не говорил Одиссею в загробном мире, что лучше быть простым пастухом на земле солнца и жизни, чем царем среди теней мертвых?

Женщина уставилась на него пристальным взглядом, в ее серых глазах появилась глубокая печаль.

— Даже если богам и было угодно изуродовать его ногу, он все равно навсегда останется спартанцем. Он сын и внук воинов. Он никогда не будет одним из нас. Но если ты хочешь, я буду кормить его и помогу ему расти.

— Конечно, я хочу, чтобы ты согласилась! Мы бедны, и судьба сделала нас слугами, но мы можем дать ему жизнь, которую отобрали у него. А он поможет нам в наших трудах; я старею, и ты должна почти всю работу делать сама. Ты была лишена удовольствия выйти замуж и иметь детей, доченька. Этот малыш нуждается в тебе, а тебе он может дать радость материнства.

— Но посмотри на его ногу! — сказала женщина, отрицательно покачивая головой. — Возможно, он никогда не сможет ходить, и наши хозяева возложат на нас еще одну непосильную ношу. Ты хочешь именно этого?

— Во имя Геркулеса! Малыш будет ходить, он будет сильнее и умнее многих сверстников. Разве ты не знаешь, что несчастье закаляет человеческое тело, делая его более крепким и сильным, глаза — более проницательными, а разум — более сметливым? Знаешь, что мы с тобой должны сделать, дочь моя? Ты позаботишься о нем, и всегда будешь вдоволь давать ему парного молока. Укради мед у господина, если сможешь, но так, чтобы он не узнал. Старый Крафиппос старше меня, а все, о чем думает его сын, это его юная жена, которую он может видеть только один раз в неделю, когда покидает казармы. Никто в семье больше и не думает о полях и отарах. Они никогда не заметят, что появился еще один рот, который надо кормить.

Женщина взяла большую корзину и положила в нее несколько овечьих шкур и шерстяное одеяло. На всем этом она устроила ребенка, совершенно измученного и вдоволь напившегося молока, который уже зевал и дремал, и очень хотел спать.

Старик задержался еще немного, глядя на него, а потом вернулся к отаре. Криос приветствовал его радостным лаем, прыгая около ног.

— Овцы! Ты должен оставаться с отарой, а не нестись ко мне! Ты, глупый маленький негодник… Разве я похож на овцу? Нет, я не овца; старый Критолаос — вот, кто я есть… Глупый старик! Прочь отсюда, я сказал! Вот так, верни обратно вон тех ягнят, которые направляются к лощине. Любой, даже безумный козел выполнит работу лучше тебя!..

Бормоча все это себе под нос, старик пришел на поле, где паслась отара. Перед его взором открылась широкая долина, разделенная серебряной лентой реки Еврот.

Посреди равнины блистал великолепием город Спарта: огромное пространство, застроенное низкими домами, с небольшими террасами. С одной стороны возвышался огромный акрополь; с другой стороны крыши храма Артемиды Орфии, с кровлей из красной черепицы. Справа можно было разглядеть пыльную дорогу, ведущую к морю.

Критолаос полюбовался прекрасными окрестностями, блистающими яркими красками ранней весны. Но сердцем он был далеко отсюда; мысли вернулись к прошлым временам, когда его народ, свободный и могущественный, занимал плодородную равнину: прежние времена, сохранившиеся в рассказах, передаваемых стариками, когда надменные спартанцы еще не успели покорить его гордый и несчастный народ.

Морской бриз развевал седые волосы старика. Казалось, что его глаза ищут далекие образы: мертвый город илотов на горе Ифома, затерянные гробницы великих царей его народа, их попранную гордость.

Теперь боги восседают в величественных городах своих захватчиков. Когда же вернется время поклонения и отмщения? Будет ли позволено его усталым глаза увидеть все это? Только блеяние овец мог услышать он, звуки рабства…

Его мысли вернулись к малышу, которого он только что вырвал из лап верной смерти: из какой он семьи, кто они такие? Мать с чревом из бронзы, которая оторвала младенца от своей собственной груди? Отец, который оставил его на съедение диким зверям в лесу? Это и есть мощь спартанцев? Жалость, которая руководила им, — была ли это всего лишь слабость слуги, потомка покоренной расы?

Возможно, подумал он, боги определяют судьбу каждого народа точно так же, как они определяют судьбу каждого человека, и мы должны идти по этому пути, не оглядываясь назад.

Что же это такое — быть человеком? Несчастные смертные, молятся болезням, молятся несчастьям, как листья молятся ветру. Но, стремясь и пытаясь познать, судить, прислушиваться к голосу наших сердец и нашего разума…

Крошка-калека станет мужчиной: возможно, он будет страдать, безусловно, должен будет однажды умереть, — но не на самой же заре своей жизни!

В это мгновенье старик понял, что он изменил ход уже предначертанной судьбы. Малыш вырастет и станет взрослым, и он, Критолаос, будет учить его всему тому, что нужно знать человеку, чтобы пройти по дороге жизни, и даже более того! Он должен научить его тому, что следует знать человеку, чтобы изменить ход судьбы, предназначенной ему… рабской судьбы…

Имя! Малышу нужно имя. Безусловно, его родители должны были выбрать имя для него, имя воина, сына и внука воинов, имя разрушителя. Какое же имя один слуга может дать другому? Старинное имя своего собственного народа? Имя, которое напоминало бы ему о величии давно минувших времен? Нет, ребенок не из илотов, и нельзя пренебрегать тем, что у него спартанская кровь. И все же он более не сын Спарты. Город отрекся от него.

Критолаос вспомнил один из старинных рассказов, который дети умоляли его повторять долгими зимними вечерами:

Давным-давно, когда по дорогам земли еще ходили герои, бог Гефест создал великана, всего из бронзы, для охраны сокровища богов, которое было спрятано в глубокой пещере на острове Аемнос. Великан двигался и ходил, словно живой, потому что в полость его огромного тела боги налили чудодейственную жидкость, которая оживляла его. Жидкость была запечатана пробкой, тоже из бронзы, спрятанной внизу, в пятке, так, что никто не мог ее увидеть. Итак, его тайна, слабое место этого колосса находилось в правой ноге. Его звали Талос…

Старик полуприкрыл глаза. Имя мальчика должно напоминать ему о его несчастье. Оно навеки сохранит его силу и гнев, всегда будет с ним. Его будут звать Талос.

***

Старый пастух поднялся, опираясь на пастушью палку с крюком, которая совсем истерлась в том месте, где он хватался за нее своей мозолистой рукой. Он снова подошел к стаду. Солнце начинало садиться в море, и струйки дыма уже поднимались из лачуг, разбросанных среди гор; женщины готовили скудный обед для своих мужчин, возвращающихся с работы.

Пора собирать стадо… Старик свистнул, и собака забегала вокруг блеющих овец, которые сбивались в одну кучу. Ягнята скакали по полям, стремясь спрятаться за матерями, и баран занял свое место во главе стада, чтобы вести его в загон.