Урсула Ле Гуин - Выше звезд и другие истории

• Название: Выше звезд и другие истории
• Автор: Урсула Ле Гуин
• Жанр: Зарубежное фэнтези
• Год: 2022
• ISBN: 978-5-389-21967-0

Урсула Ле Гуин – классик современной фантастики и звезда мировой литературы, лауреат множества престижных премий (в том числе девятикратная обладательница «Хьюго» и шестикратная «Небьюлы»), автор «Земноморья» и «Хайнского цикла». Один из столпов так называемой мягкой, гуманитарной фантастики, Ле Гуин уделяла большое внимание вопросам социологии и психологии, межкультурным конфликтам, антропологии и мифологии. Данный сборник включает лучшие из ее внецикловых произведений: романы «Жернова неба», «Глаз цапли» и «Порог», а также представительную ретроспективу произведений малой формы, от дебютного рассказа «Апрель в Париже» (1962) до прощальной аллегории «Кувшин воды» (2014). Некоторые произведения публикуются на русском языке впервые, некоторые – в новом переводе, остальные – в новой редакции.

---

Орр вытянул руки и взглянул на них, потом закрыл ими лицо; оно было мокрое от слез. «Да что ж такое, черт побери! – думал он горько. – Что я за мужчина? Слезы на бороде. Конечно, Хейбер меня использует. А как иначе? Ни сил, ни характера. Я для того и родился, чтобы меня использовали. Нет у меня судьбы. Есть только сны. Да и снами теперь распоряжаются другие».

Надо отделаться от Хейбера, думал он, стараясь вызвать в себе твердость и решительность, но в то же время понимал, что ничего не выйдет. Хейбер подцепил его, причем на несколько крючков сразу.

Такая необычная, по сути уникальная, конфигурация сновидений, сказал как-то Хейбер, представляет бесценный интерес для науки. Вклад Орра в копилку человеческих знаний будет колоссальным. Орр верил, что Хейбер говорил искренне и со знанием дела. На самом деле, с его точки зрения, только на науку во всем этом вопросе и можно надеяться. Может, думалось ему, ученые смогут из его редкого и страшного дара выжать что-то хорошее, применить его во благо, хоть немного уравновесить то чудовищное злодеяние, которое он совершил.

Убийство шести миллиардов несуществующих людей.

Голова раскалывалась. Орр напустил в глубокую потрескавшуюся раковину ледяной воды и начал окунать туда лицо и держать по полминуты, отчего оно делалось мокрым, красным и слепым, как у новорожденного.

Стало быть, Хейбер держит его на моральной привязи, но куда крепче он его поймал на крючок закона. Если Орр бросит добровольную терапию, его могут засудить за нелегальное приобретение наркотиков и отправить в тюрьму или психушку. Оттуда уже не выберешься. А если не бросит, а просто станет ходить реже и начнет сопротивляться, у Хейбера есть еще один инструмент принуждения: таблетки для подавления снов, которые можно получить только по его рецепту. А мысль о том, чтобы видеть сны без контроля, самотеком, теперь казалась еще более пугающей, чем раньше. Находясь в таком душевном состоянии и приучившись в лаборатории каждый раз видеть сны действенные, Орр даже представить боялся, что может натворить без рациональных ограничений, налагаемых гипнозом. Это будет кошмар похлеще того, что сейчас приснилось у Хейбера; в этом он был уверен и не решился бы такое устроить. Значит, таблетки. Это единственное, в чем он не сомневался, что было непреложно. А для этого нужно разрешение Хейбера, – стало быть, придется идти у него на поводу. Круг замкнулся. Орра поймали в ловушку, как крысу, – остается только бегать по лабиринту в лаборатории сумасшедшего ученого, и выхода нет. Выхода нет, выхода нет.

Хотя он не сумасшедший ученый, вяло подумал Орр, – вполне себе здоровый, по крайней мере был. Только близость власти, которую дают мои сны, сбивает его с толку. Он как будто все время играет роль, а роль выходит слишком важная. Вот и наука стала для него не целью, а средством… Но цели у него благие, не так ли? Он хочет улучшить положение человечества. Разве это плохо?

Опять разболелась голова. Он как раз окунул ее в воду, когда зазвонил телефон. Наскоро высушив лицо и волосы полотенцем, Орр прибежал в темную спальню и схватил трубку.

– Алло! Орр слушает.

– Это Хезер Лелаш, – произнес альт – вкрадчиво и не без подозрительности.

Неуместное чувство острого удовольствия вдруг пронзило его, словно внутри мгновенно выросло и расцвело дерево с корнями в чреслах и бутонами в голове.

– Алло, – повторил он.

– Не хотите встретиться и обсудить?

– Хочу, конечно.

– Ну… только не думайте, что можно привлечь его за эту машину, «Усилитель». Там все чисто. Были проведены серьезные лабораторные испытания, получены все разрешения, собраны все справки, есть регистрация в ЗОС. Он, конечно, профи. Когда вы о нем рассказывали, я даже сразу не поняла, кто он. На такую должность абы кого не поставят.

– На какую?

– Ну, директором государственного НИИ!

Ему нравилось, что свои напористые, презрительные фразы она так часто предваряет слабым, извиняющимся «ну». Тем самым она сразу выбивает у них почву из-под ног, заставляет висеть без опоры в пустоте. Смелая женщина, очень смелая.

– Ах да, – протянул он.

Хейбер получил директорское кресло на следующий день после того, как Орр получил свой домик в лесу. Домик привиделся в ходе их единственного ночного сеанса; больше таких они не проводили. Гипнотических установок на всю ночь не хватило, и в три пополуночи Хейбер наконец сдался и с помощью «Усилителя» погрузил Орра до утра в глубокий сон, чтобы оба они смогли отдохнуть. Зато на следующий день Орру на сеансе приснился сон такой длинный, сложный и запутанный, что он так до конца и не понял, что именно изменилось и какие там добрые дела пытался провернуть Хейбер. Засыпал он в старом кабинете – проснулся в новом, уже в ООИ: Хейбера повысили. Но поменялось и еще кое-что. Дождя вроде стало поменьше. Может, еще что-то, но толком не скажешь. Орр тогда возмутился, что его заставляют видеть столько действенных снов за такой короткий промежуток времени. Хейбер сразу же сбавил темп и дал ему пять дней отдыха. Он ведь, в сущности, человек гуманный. И потом, он же не станет убивать курицу, которая несет золотые яйца.

Курицу. Вот именно, подумал Орр. Как раз про меня. Тупая, бессмысленная бледная курица. Он понял, что прослушал, о чем говорит мисс Лелаш.

– Извините, – сказал он, – пропустил ваши последние слова. Я, видимо, туго сейчас соображаю.

– Вы как себя чувствуете?

– Нормально. Устал только.

– Вам приснился тяжелый сон о Чуме, верно? Вы, когда проснулись, так плохо выглядели. После сеанса каждый раз такое?

– Да нет, не всегда. Просто сегодня вышло неприятно. Как вы, наверное, поняли. Так что́, мы договаривались встретиться?

– Да, я предлагала в понедельник на обед. Вы ведь в центре работаете? В «Брэдфорд индастриз»?

К легкому своему изумлению, он понял, что действительно там работает. Огромных гидротехнических сооружений района Боннвилль – Юматилла не существовало, и они не подводили воду к гигантским городам Джон-Дей и Френч-Глен, которых тоже не существовало. В Орегоне вообще не было крупных городов, кроме Портленда. И работал он чертежником не в коммунальной службе, а в частной машиностроительной компании, в отделении на Старк-стрит. Само собой.

– Да, – ответил он. – У нас перерыв с часу до двух. Можно пообедать в кафе «У Дейва» на Энкени-стрит.

– С часу до двух мне подходит. Тогда «У Дейва». До понедельника.

– Подождите, – сказал он. – Послушайте, вы можете… вы не могли бы сказать, что сказал доктор Хейбер? Ну когда говорил мне, о чем видеть сон под гипнозом. Вы же слышали?

– Слышала, но вам не скажу: не стану вмешиваться в его методы. Если бы он хотел, сам бы вам сказал. А так будет неэтично с моей стороны. Не могу.

– Наверное, вы правы.

– Извините. Тогда до понедельника?

– До свидания, – сказал он.

На него вдруг накатила такая волна тоски и тревоги, что он повесил трубку, не дожидаясь ответа. Не поможет она ему. Она, конечно, смелая и сильная, но не такая сильная. Может, она увидела или почувствовала переход, но отодвинула эти мысли подальше, отказалась от них. Оно и понятно. Эти двойные воспоминания – тяжкий груз, зачем он ей? С какой стати ей – хоть на секунду – верить психу, который несет какую-то ахинею: его сны, мол, сбываются?

Завтра суббота. А значит, долгий визит к Хейберу, с четырех до шести или дольше. И выхода нет.

Пора бы поужинать, но есть Орру не хотелось. Он не зажигал свет ни в своей сумеречной спальне с высоким потолком, ни в гостиной, которую за три года он так и не собрался обставить. Он перешел в нее. За окном виднелись огоньки и река; в воздухе пахло пылью и ранней весной. В комнате камин с деревянным порталом, рядом с ним – горка разномастных мотков ковровой пряжи, еще старое пианино без восьми белых клавиш и дряхлый низенький японский столик из бамбука. Сумерки мягко легли на голый пол из сосновых досок, неотполированных и давно не метенных.

В этой мягкой полутьме Джордж Орр лег лицом вниз и растянулся, осязая телом твердость пола, втягивая ноздрями его пыльный деревянный запах. Он лежал тихо, но не спал; он перенесся совсем в другое место, гораздо дальше и глубже, чем сон, в место, где не бывает сновидений. Он попал туда не в первый раз.

Встал он затем, чтобы принять таблетку хлорпромазина и лечь в кровать. На этой неделе Хейбер перевел его на фенотиазины; они вроде бы давали неплохой эффект: позволяли видеть сны, но снижали их интенсивность, так что до действенного уровня они не доходили. Все бы хорошо, но Хейбер предупредил, что эффект, как и с любыми другими лекарствами, будет снижаться и в итоге сойдет на нет. Нет способов прекратить сновидения, сказал он, кроме смерти.

Но в ту ночь, по крайней мере, он спал глубоко и если и видел сны, то зыбкие, несущественные. Проснулся уже в субботу, ближе к полудню. Заглянул в холодильник и на минуту застыл, разглядывая его содержимое: столько еды в индивидуальном холодильнике он не видел ни разу в жизни. В другой жизни. В той, которую он жил бок о бок с семью миллиардами других и в которой еды – уж какая она там была – никогда не хватало. Яйцо было роскошью, которую можно было позволить себе раз в месяц. «Снесла яичко!» – шутила его полужена, отоваривая их яичную карточку… Забавно: а в этой жизни у них с Донной не было пробного брака. Вообще после Чумы такой формы отношений не существовало. Закон предполагал только полноценный брак. В Юте, поскольку смертность все еще превышала рождаемость, даже пытались восстановить полигамию: из религиозных и патриотических соображений. Правда, у них с Донной в этот раз и вовсе не было брака: они просто жили вместе. Но все равно долго не продержались. Он снова сосредоточил внимание на продуктах в холодильнике.