АНОНИМУС - Дело двух Феликсов

• Название: Дело двух Феликсов
• Автор: АНОНИМУС
• Жанр: Исторические детективы
• Год: 2022
• ISBN: 978-5-6046712-2-1

2021 год. Старший следователь Орест Волин приезжает во Францию к своей девушке, парижанке Ирэн Белью. Ирэн работает в парижской полиции и расследует дело об убийстве русского коллекционера и краже у него вещей, принадлежавших легендарному князю Юсупову, убийце Григория Распутина… …Очередной мемуар сыщика Загорского рассказывает о событиях 1925 года. Бывшая возлюбленная Загорского Светлана Лисицкая, работающая натурщицей в Ленинградском художественно-техническом институте, случайно узнает о преступной схеме, с помощью которой из музеев воруют шедевры изобразительного искусства и переправляют их на Запад…

---

Ее немного развлекала платоническая, с почтительного расстояния, любовь студента Сережи, который и хотел, да не решался подойти и объясниться. А, может, оно и к лучшему, что не решался. Что бы она ему ответила – мальчик, я гожусь вам в матери? Пóшло, пóшло и глупо. Или, может быть, уступила бы порыву запоздалой страсти? Даже если бы и так – то к чему, зачем? Та часть ее души, которая отвечала за любовный жар, кажется, омертвела бесповоротно. Конечно, самолюбие тешил тот факт, что она еще может нравиться, притом не только состоятельным нэпманам, но и совсем молодым людям, но только ничего этого она уже не хотела, просто не хотела и все. Душа ее покрылась коркой равнодушия, и лишь изредка на ней, как на застывающей лаве, вспыхивали огоньки горечи и сожаления.

Тем не менее, совсем недавно появился на ее горизонте один солидный господин – что-то торговое, какие-то экспортно-импортные операции. Звали его Анатóль – так, во всяком случае, он рекомендовался, а что там на самом деле, ее не очень интересовало. Анатоль так Анатоль, после тяжелейших лет революции люди снова захотели чего-то светского, изящного – в том, конечно, виде, как они это изящное понимали. Ей, знакомой с настоящей аристократией, все эти потуги казались смешными, если не вовсе смехотворными. Анатоль, впрочем, был деликатен, почти робок, события не торопил, ухаживал вежливо, хоть и несколько суконно. Она с тоскою вспоминала Загорского и тот огонь, который он в ней пробуждал, и невольно сравнивала их обоих, но сил прогнать ухажера у нее так и не достало – а все потому, что женщина не должна быть одна, ей нужен рыцарь в белых доспехах, пусть даже из всех доспехов на нем один только толстый кошелек…

Впрочем, Анатоль появился чуть позже, а до этого произошло одно удивительное событие, которое перевернуло ее жизнь. Сначала событие это показалось ей смешным. Поразмыслив, она сочла его странным. Затем подозрительным и, наконец, опасным. Прошло время, и Лисицкая почувствовала, что судьба уловила ее в какие-то невидимые, но страшные тенета, и она, как мушка, уже бьется в них, еще не осознавая толком, что попалась, погибла и жизнь ее кончена.

Поняв же это – точнее, не поняв даже, а почуяв, – она первым делом подумала о Загорском. Нестор был единственный человек, способный ее спасти. Но что случилось с ним после революции, жив ли он еще? То есть да, конечно, жив, в этом она не сомневалась – он же не мог умереть, не увидев ее напоследок. Но вот где он теперь жил – это вопрос, который требовалось разрешить. В прежнем его доме на Морской Загорского не было, она знала это точно. Однако в доме до сих пор жил его старый дворецкий Ки́ршнер и была надежда, что он-то должен знать, где искать Нестора Васильевича…

– Ах, барышня, – вид у Киршнера был печальный и какой-то потертый, годы революции и советской власти не прошли для него даром, – ах, дорогая барышня, что я могу вам сказать?

Дворецкий по старой привычке звал Лисицкую барышней, хотя она уже никак не могла таковой считаться по целому ряду причин. Но он ее так звал, и она не сердилась, напротив, от этого сердце ее дрогнуло и забилось, почти как в старые времена, когда она ждала прихода Загорского.

– Но ведь он жив, жив? – воскликнула она умоляюще. – Скажите, что он жив, прошу вас, дорогой Артур Иванович!

Разумеется, Киршнер не выдержал ее умоляющего взгляда и опасливо оглянувшись, хотя в комнате они были одни, тихонько кивнул головой. Светлана немедленно возликовала: слава Богу, слава Богу! Но где же он живет, где можно его найти?

Дворецкий скроил трагическую физиономию, на лице его было ясно написано: ну вот, теперь все пропало! Зачем барышне знать, где обретается Нестор Васильевич, довольно и того, что она знает, что он жив. И этого, впрочем, уже много, слишком много, зря он поддался на ее уговоры, лучше бы откусил себе язык, так-то оно было бы надежнее, верьте слову.

– Ах, любезнейший Артур Иванович, – горячо перебила она, – я не могу сказать всего, но спасти меня может один Загорский. Я в таком положении, если бы вы только знали!

Она поймала испуганный взгляд Киршнера, который тот бросил на ее живот и нервически рассмеялась.

– Нет-нет, да и не могло этого быть, ведь мы не виделись с ним много лет. Но сейчас мне угрожает ужасная опасность. Если я не свяжусь с Нестором Васильевичем, я могу просто погибнуть.

Старый дворецкий слушал ее и согласно кивал головой. Конечно, он думал, что как всякая женщина, она немного драматизирует – а, впрочем, черт их знает, этих женщин! Сам Артур Иванович никогда не состоял в браке и представление о женских обыкновениях имел самое поверхностное. Несмотря на внушительный и даже грозный внешний вид Киршнер имел доброе и жалостливое сердце и не мог, конечно, не помочь барышне, хотя это же самое сердце ясно говорило ему, что вся эта история не к добру.

Получив московский адрес Загорского, Светлана, как гимназистка, чмокнула дворецкого прямо в нос и упорхнула прочь. Тот проводил ее тоскливым взглядом: о Господи, что-то теперь будет?!

Первым делом она телеграфировала Загорскому. Телеграмма была сбивчивая, малопонятная, и сама Лисицкая, доведись ей получить такое послание, едва ли бы догадалась, о чем идет речь. Но ее бывший возлюбленный обладал самым ясным умом во всей Российской империи, а теперь, возможно, и во всей РСФСР. Поэтому ответ его был кратким: «Приезжай, как только сможешь. Жду».

Когда она прочитала эти строки, голова ее закружилась. Он ждет ее, он ждет – все, как в прежние годы! Светлана подбежала к большому зеркалу в прихожей, окинула себя придирчивым взглядом. Фигура все та же, что и двадцать лет назад – гибкая, стройная. И то сказать, на гречневой каше особенно не разъешься, да и два часа балетного станка ежедневно делают свое дело. Но лицо, Боже мой, что за лицо! Нестор наверняка помнит юную девушку, почти ребенка, а теперь из зеркала глядела взрослая женщина с глазами побитой собаки. Нет-нет, так нельзя. Во-первых, надо вернуть улыбку, ту самую улыбку, с которой выходила она на сцену, и которой рукоплескали ее верные поклонники. Во-вторых… Что же во-вторых? А вот что – грим, макияж!

Грим действительно спас: придал лицу и молодость, и интересность, и даже живость какую-то. А может, дело не в гриме было, а просто в настроении, в предощущении встречи с Загорским? Именно оно, предвкушение, вернуло глазам блеск и коже свежесть, а грим только помог, подчеркнул благие перемены.

Пребывая в лихорадочно-приподнятом настроении, она отправилась на вокзал, купила билет на завтрашний ночной поезд. На обратном пути забежала на почтамт, отбила Загорскому еще одну телеграмму, чтобы встречал ее в Москве на вокзале. Теперь оставалось еще одно небольшое, но очень важное дело.

Вернувшись домой, Лисицкая вытащила спрятанный в кладовке рулон, развернула его. Это была картина, с нее на Светлану смотрела нимфа с ее собственным лицом. С минуту она разглядывала холст со смешанным чувством ужаса и восхищения, потом снова свернула картину в рулон и, как могла, упаковала.

Спустя десять минут ответственный съемщик Александра Петровна Домогарова, жившая в доме напротив и от нечего делать проводившая целые дни у окна, увидела, как мадемуазель Лисицкая выскочила из парадного и резвой балетной стопой устремилась в неизвестном направлении. Если бы Александра Петровна была чуть более легкой на подъем, она смогла бы выскочить из подъезда, побежать за Светланой и увидеть, что та направлялась к ближайшему почтовому отделению.

Но Александра Петровна не побежала следом и ничего не увидела. Зато все увидел человек в сером плаще и серой же шляпе, надвинутой на лоб так, что никак нельзя было разобрать его лица. Этот человек скучал рядом с домом Лисицкой, а когда она вышла на улицу, тут же пристроился идти следом в некотором отдалении. Бывшая балерина торопилась и была очень взволнована, а потому на серого гражданина не обратила никакого внимания.

На почте Лисицкая отправила холст срочной посылкой на адрес Нестора Васильевича в Москве. Потом снова побежала домой. Она чувствовала необыкновенное воодушевление – совсем скоро ее ждет встреча с бывшим возлюбленным… Впрочем, нет, не так. Не с бывшим, а с единственным, рыцарем в белых доспехах, с тем, кто спасет ее от опасности и от всех вообще тягот жизни, которые неотступно преследовали ее в последние годы.

Пробегая через площадь Нахимсона, бывшую Владимирскую, Светлана вдруг заметила белую, в деревянных кружевах, вывеску нэпманского ресторана над большими прозрачными окнами, в которых заманчиво горели богемского стекла люстры – и встала, как вкопанная.

«Кушать подано!» – гласила вывеска с простоватым нэпманским кокетством. Конечно, это не был знаменитый на весь Петербург ресторан «Медведь», куда они некогда заходили с Загорским, это было вполне советское заведение. И все же там наверняка имелись белые скатерти, вежливые официанты и вполне приличная еда. К тому же Светлана так давно не была ни в каких ресторанах – наверное, как раз с февральского переворота. Ей почему-то ужасно захотелось к этим люстрам, этим скатертям, всему этому празднику, захотелось шампанского, пулярок, омаров. Конечно, никаких пулярок в советском ресторане не было, как не было и быть не могло омаров, однако бокал шампанского девушке наверняка нальют. Само собой, даже скромный ужин тут будет стоить ее недельного заработка, но ведь ей так этого хотелось! И, кажется, она имела на это право…