Николай Лебедев - Нюрнберг

• Название: Нюрнберг
• Автор: Николай Лебедев
• Жанр: Военная проза
• Год: 2023
• ISBN: 978-5-04-184556-8

Капитан Игорь Волгин дошел до Берлина. Но долгожданная Победа не стала точкой в его военной судьбе. По воле случая он, владеющий языками и опытом оперативной работы разведчика, оказался в Нюрнберге, где в это время начинался судебный процесс над главарями Третьего рейха. Став членом советской делегации, Волгин получил еще и долгожданную возможность отыскать следы родного брата, пропавшего в этих краях в годы войны. Однако в тот момент, когда первая зацепка в поисках была найдена, в ходе Нюрнбергского процесса случился неожиданный поворот. Сам того не ожидая, капитан снова оказался на огневом рубеже… Международный военный трибунал открылся в Нюрнберге 20 ноября 1945 года, став беспрецедентным событием ХХ века. Впервые на скамье подсудимых оказались главные лица целого государства, обвиняемые в совершении военных преступлений. Человечество совместными усилиями осудило германских нацистов – разжигателей самой страшной трагедии в мире. Приговор этим преступникам стал фактической точкой в истории Второй мировой войны.

---

Путь пролегал мимо офицерской столовой, где вечерами надсмотрщики делились свежими новостями, пили пиво и иногда играли в карты. На крыльце всегда толпились люди. Но не сегодня. Сегодня даже сторожевые овчарки оставались на псарне: их невозможно было выгнать наружу. Грозные, сильные животные жались по углам, вздрагивая и испуганно скуля от раскатов грома.

Николай по-пластунски прополз под окном, из-за которого раздавались голоса и смех. Осторожно заглянул внутрь. Черный, весь в грязи, он был невидим для тех, кто находился внутри.

Его не заметили. Он застыл и не мог оторваться от зрелища этой простой офицерской вечеринки.

Странно и почти неправдоподобно было обнаружить улыбки на губах тех, кого до этого момента Николай видел лишь каменными монстрами. Их команды были похожи на лязганье затворов. Их окрики били наотмашь. Да и сами они нередко лупили заключенных почем зря. А вот теперь они смеялись. Оказывается, они тоже люди и они живые.

Полыхнула молния. Чужое лицо – совсем рядом, в нескольких сантиметрах – глянуло на него из-за стекла. Обтянутый кожей череп, глубокие морщины, впалые глазницы. Огромные измученные глаза.

Николай отшатнулся и лишь затем осознал, кого он увидел. Это был он сам. Его отражение. Невозможно поверить. А ведь еще не старик, только двадцать четыре.

Николай свернул за угол, пересек широкую внутреннюю улицу и прижался к стене барака.

Вдруг он услышал шаги – неторопливые, тяжелые. Кто-то приближался к нему из-за угла. Охранник!

Николай попятился было назад, но тут стукнула дверь и на крыльцо вывалились два надзирателя. Они гортанно хохотали, не подозревая, что здесь же, рядом, в нескольких шагах от них, притаился беглец.

Он огляделся по сторонам. Под рукой – ничего, а в руке – только кисти, целый букет. Единственное, что он забрал из своей клетки. Единственное, чем можно дорожить в этом обезумевшем мире.

Николай медленно извлек самую толстую кисть, ощупал ее деревянный конец. Острый. Уж если умирать, то не просто так. Сначала надо воткнуть это деревянное шило в горло охраннику. И поглубже.

Он сжал кисть, будто кинжал. Шаги надвигались.

Николай ждал, усмиряя дыхание. Тело его колотилось, но не от холода и ливня, хотя холод и вправду был пронизывающим, а от наэлектризованного возбуждения.

Из-за угла появился охранник – массивный, высокий. Медленно огляделся по сторонам, не догадываясь о том, что за перегородкой, поддерживающей край крыши и выдвинутой из стены на метр, укрылся человек.

С крыльца закричали, замахали руками.

Охранник фыркнул и пошел на крики. Сапоги его чавкали, плащ блестел от дождя. Николай почувствовал ударивший в лицо дым крепкой сигареты.

Если бы молния вспыхнула на несколько секунд раньше, то она высветила бы укрывшегося в щели беглеца прямо перед охранником. Но молния полыхнула позже и озарила уже удаляющуюся спину.

Николай скользнул за дом и вскоре оказался у колючей проволоки.

Он знал это место. После таяния снегов вода пробила здесь довольно широкое русло, и лагерные надзиратели несколько дней назад привели сюда с дюжину заключенных, чтобы те насыпали и утрамбовали землю.

Один из них, худосочный доходяга Степан, шепнул Николаю, что в этом месте землю можно будет разгрести голыми руками.

– Бежим, – сказал Николай.

– Так ведь некуда, – обреченно произнес Степан. – Кругом Германия. Немцы.

Но Николай уже точно знал, что сбежит. И знал, что Бог любит троицу. Эта попытка – третья по счету – обязательно получится. Все будет хорошо.

Распластавшись под колючей проволокой, Николай принялся выгребать жижу кистями. Жижа булькала, вытекала сквозь пальцы, не поддавалась.

Лес был совсем рядом – за забором, в нескольких метрах. Рукой подать.

В этот момент вдруг оживились часовые на башнях, будто кто-то подал команду. Огромные прожектора, установленные так, чтобы при необходимости осветить сразу все пространство лагеря, принялись скользить по баракам, по пустырям, высвечивать проволочные заграждения. Видимо, охранники решили немного размяться на холоде и взялись за свои огромные осветительные приборы.

Лучи прожекторов подкрадывались все ближе. Несколько прошли мимо, но один надвигался точно на Николая.

Из последних сил Николай выкапывал русло под проволокой, боясь оглянуться, но чувствуя боковым зрением, как предательски начинает светлеть пространство вокруг.

Он нырнул под проволоку и успел скатиться в канаву за забором, в этот момент все вокруг озарилось ослепительным светом, стало почти белым.

Николай лежал не шевелясь, уткнувшись лицом в грязь. Он ждал. Он пытался усмирить свое хриплое дыхание, участившееся из-за бега и трудной – в его нынешнем физическом состоянии – работы. Дождь барабанил по затылку, дрожала на ветру проволока.

Потом все разом потемнело. Луч ушел в глубину, к дальнему углу ограждения. Опасность миновала.

Николай приподнялся и пополз к лесу.

* * *

Куда он шел? Он и сам не знал.

Он двигался по негустому пролеску, понимая, что попытка, хоть и удалась, была напрасной. И все равно испытывая яркий, почти детский восторг. Если бы он мог, он бы взмахнул руками и взлетел. Хоть на мгновение – просто для того, чтобы ощутить забытый вкус свободы.

Если повезет, выйдет к какой-нибудь деревне и узнает путь на восток. Простые немцы не ненавидели советских, иногда даже помогали – Николай слышал о таком.

Если идти на восток, обходя крупные города и прячась, можно дойти до фронта. Это будет чудо, но чудеса ведь случаются.

Если дойти до фронта и пересечь его, то окажешься у своих. Эта мысль сейчас не казалась Николаю столь уж абсурдной и несбыточной.

Просто надо идти. Дорогу осилит идущий.

За хриплым своим сбивающимся дыханием и за своими думами Николай не сразу услышал, как что-то совсем рядом взревело и выкатилось на опушку – огромное, гремящее, ударившее в лицо фарами.

Николай развернулся и бросился было прочь, но оступился: силы покинули его, и он плашмя рухнул в дорожную яму, до краев наполненную водой.

Из старого грузовика вышел человек в капюшоне. Один глаз его был закрыт черной тряпицей. Человек осторожно подошел к Николаю и склонился над лежащим. Потом носком сапога ткнул изуродованную, в грязных бинтах, руку с зажатыми в ней кистями.

Но Николай уже ничего не почувствовал.

2. Волгин

Б

ерлин лежал перед ним как на ладони. Он был похож на макет, которые Игорь рассматривал в музее в детстве. И брата Кольку водил, чтобы тот тоже посмотрел. Благо музей был в трех кварталах от дома.

Колька в детстве был рассеянным и часто уходил в фантазии, он никак не мог сосредоточиться на чем-то конкретном. Одно слово – мечтатель.

Но когда Колька видел макеты или какие-нибудь интересные предметы, его будто подменяли. Он становился покладистым и увлеченным. У него загорались глаза.

Волгину нравилось такое состояние брата. В эти минуты им было легче управлять. Не в плохом смысле – но должен же младший брат слушаться старшего. И Волгин с детства пытался добиться этого.

Колька слушался Волгина только в музеях. Уставится на картину и оторваться не может. Встанет у макета какого-нибудь старинного поместья и стоит как вкопанный.

Наверняка и сейчас застыл бы соляным столбом.

Отсюда, с высоты шестого, что ли, этажа (Волгин так трудно добирался наверх по разрушенным лестницам, что даже не взял на себя труд сосчитать, сколько в здании этажей) можно было разглядеть город во всех деталях. Вот только мешал дым пожарищ, который скрывал отдельные кварталы.

Невозможно было поверить, что это и есть столица гитлеровского рейха. Четыре года – с того самого дня, как фашистские войска вторглись на территорию СССР, с двадцать второго июня, – с этой самой даты не было в стране человека, который не мечтал бы о том времени, когда нацисты будут отброшены назад и когда падет Берлин.

Позади были страшные бои на самых подступах к Москве. Позади был Сталинград, где гитлеровским полчищам переломили хребет, а вместе с тем и ход всей Великой Отечественной. Позади была Курская дуга и освобождение половины Европы от «коричневой чумы» – так стали называть фашизм и все, что с ним связано.

И теперь каждый понимал, что этой страшной войне близится конец. И каждый понимал, что война закончится, когда падет Берлин.

И вот Волгин смотрел на Берлин, распростершийся у его ног. Смотрел и не мог поверить, что он здесь.

Однако же карта, которую Волгин расстелил перед собой, неуклонно свидетельствовала: там, впереди, в нескольких кварталах отсюда, – рейхсканцелярия, где скрываются главари нацистской Германии.

Волгин вскинул бинокль и еще раз всмотрелся в здания напротив.

От рейхсканцелярии его отделяли какие-то сотни метров, но разглядеть саму рейхсканцелярию с этой точки было невозможно: ее укрывал остов полуразбитой и все еще дымившейся крыши.