Рейвен Кеннеди - Свет

• Название: Свет
• Автор: Рейвен Кеннеди
• Жанр: Любовное фэнтези
• Год: 2023
• ISBN: 978-5-04-190186-8

Жизнь – золотая ложь. Смерть – сплошная гниль. Подобно фениксу, мне предстоит восстать из пепла и научиться владеть своей силой. Пускай с подрезанными крыльями, самое главное – что я больше не в клетке. Свободна и готова выпорхнуть из всех королевств, в которых меня удерживали! Если ты бросаешь вызов королю, то все остальные отворачиваются от тебя. Но у меня есть другой король. Мой. Правда, несмотря на устрашающую силу Слейда Ревингера, другие монархи все равно придут за мной. Поэтому мы с Ревингером будем сражаться друг за друга до последней минуты. И если нам придется стать злодеями, то так тому и быть.

---

Снова поворачиваюсь к воркующей птичке размером с булавку, которая сидит у меня на пальце. Она еще совсем птенец, ее тонкое тельце покрыто пушком, но глаза открыты.

– Ничего, скоро ты оперишься, – говорю я ей. Через несколько недель у нее на хвосте будет целый шлейф перьев, которыми она сможет щеголять. Каждое перо будет тонкое, как булавка, и с такими же острыми кончиками. – И тогда ты сможешь улететь с остальными.

Снова слышу, как выкрикивают мое имя, потому аккуратно возвращаю птичку в гнездо, перекидываю ногу через ветку и спускаюсь.

Ступив на траву босыми ногами, я смотрю на маму, которая стоит надо мной, уперев руки в бока. Она одета в ту же красную одежду, что и я, только на ней платье, а ее черные длинные волосы заплетены в немного распустившуюся косу.

– И что ты там делал на дереве?

– Ничего, – пожимаю я плечами.

– Угу, – говорит мама и стряхивает с моего плеча синюю пыль. – Значит, ты не сидел на дереве и не играл опять с птицами?

Я хмуро смотрю на маму.

– Я не играл. Это детские забавы. Я наблюдал.

У мамы подергиваются губы.

– Разумеется, – говорит она и смотрит вниз зелеными глазами. – А где твои ботинки?

Снова пожимаю плечами.

– С ними сложнее забираться на дерево. Я не надел их, потому что не хотел упасть.

Она качает головой и опускается передо мной на колени, на ее лице уже нет того сурового выражения.

– Что ж, я бы не пережила, если бы ты упал. Как поживают птицы?

– Хорошо, – заверяю ее я, снова сгорая от нетерпения понаблюдать за пернатыми друзьями, поскольку мама уже не сердится. – Там в гнезде сидит птенец, но, думаю, его мама уже улетела, поэтому я хочу научить его летать.

Мама улыбается, и вокруг ее зеленых глаз появляются морщинки.

– Если кому-то это и по силам, то только тебе. Ты всегда умел находить с ними общий язык.

Мама поднимает руку и проводит пальцами по моим волосам, но я отдергиваю голову и приглаживаю их.

– Я их уже расчесал.

Она смеется и поправляет мой поднятый воротник.

– Хорошо. Время ужина.

Я отдергиваю руку, когда мама снова тянется к моей руке.

– Я больше не могу держаться за руки. Мне же восемь, – напоминаю я.

– О, верно. Конечно, – говорит мама и еле заметно ухмыляется. – Наверное, мне просто грустно, что я давно не держала за руку сына.

Я не хочу ее расстраивать. И речь не о том, что мне не хочется держать ее за руку – просто так делают только маленькие дети.

– Ты можешь держать за руку Райатта, – говорю я. – Ему всего три года, так что он не будет против.

Она нежно похлопывает меня по щеке.

– Замечательная мысль.

Мы уходим из рощи деревьев, идем мимо поилки для птиц и остроконечных кустарников. Я смотрю на поместье у подножия склона, но не хочу заходить в дом. Лучше бы я остался здесь, с травой и птицами.

На самом деле с самим домом-то все в порядке. У нас сорок три комнаты, целая куча дорогих украшений и много слуг. Ни у одной другой семьи в городе нет такого большого дома, как у нас, и такого количества лошадей.

Но я его ненавижу. Лучше бы я жил в небольшом домике, как в центре города. Потому что тогда мне бы не пришлось жить здесь. С ним.

Мы почти миновали сад и дошли до черного хода, когда в дверном проеме вдруг появляется фигура. Я резко останавливаюсь, и моя мать тоже замирает. В дверях стоит отец, его красная рубашка без единой складочки застегнута на пуговицы до самой шеи. Голова у него лысая, а на лице густая каштановая борода. Он уже раздраженно поджимает губы. Привычная картинка, когда рядом я.

Он переводит взгляд черных глаз с матери на меня, и я еле сдерживаюсь, чтобы не сглотнуть подступивший к горлу ком. Он не должен заметить мой страх, ведь я, по его словам, всегда должен держаться мужественно. Думается, это то же самое, что перестать испытывать чувства.

Мама наклоняется и берет меня за руку, и на сей раз я не вырываюсь, а наоборот, крепко хватаюсь мокрой ладошкой за нее. Дойдя до двери, мы встаем напротив моего отца.

– Я не знала, что сегодня вечером ты вернешься домой, Стэнтон.

– Смог быстрее решить дела с королем, – отвечает он.

Отец замечает, что на мне нет обуви, и мне хочется сжать пальцы и зарыться ими в траву. Сердце гулко стучит в груди, когда он бросает на мои ноги испепеляющий взгляд, а потом снова обращается к моей матери:

– Похоже, пока меня не было, ты стала отлынивать от своих материнских обязанностей, Элора.

Я тут же опускаю голову и смотрю на свои испачканные в грязи ступни, чувствуя, как от стыда на плечи ложится груз. Если бы я знал, что отец вернется домой, то ни за что бы не вышел из дома, не надев обувь. Да я бы вообще не вышел на улицу. Прошлая неделя, пока отец находился в отъезде, оказалась лучшей за долгое время. Мама каждый день разрешала мне гулять возле дома, а вчера мне даже удалось пропустить урок оружия и истории. Но теперь я меньше всего хочу, чтобы отец злился на маму.

– Он просто бегал в саду, – говорит она спокойным и вежливым голосом. Мама всегда общается с ним таким тоном, даже когда Райатт капризничает, а капризничает он часто. – Свежий воздух на пользу подрастающему мальчику.

– Ему на пользу учеба, – гаркает отец. – А теперь отведи его в дом и умой. У нас гости, и я уже распорядился, чтобы через двадцать минут подали ужин.

Отец круто разворачивается и уходит, и мама загоняет меня в дом. Она идет в мою комнату, где помогает мне собраться. Я не жалуюсь, даже когда она проводит по моим волосам влажной расческой.

Я успеваю лишь переодеться в чистую одежду, а мама забрать Райатта из детской, когда отведенные нам двадцать минут истекают.

Отец сидит в столовой во главе стола, а слева от него расположились еще три человека. Один из них – мой дядя Иберик. Он старше моего отца, и его земли граничат с нашими. Они часто ведут дела вместе, но я не знаю, какие именно. Знаю только, что моему отцу принадлежат в гавани корабли, и часто слышу, как они обсуждают кузнецов, но больше ничего. А еще, в отличие от моего отца, Иберик живет один и у него никогда не было наследников.

Оставшиеся два человека, что сидят за столом, мне незнакомы. Это мужчина и женщина, и я никогда не видел таких блестящих волос, как у них. Женщина рыжая, и ее глаза по цвету напоминают кирпичи. У мужчины каштановая борода, как у моего отца, но немного кривые зубы. У этих людей проколоты заостренные кончики ушей, и с них свисают украшения, напоминающие сосульки и цепи.

Моя мать садится справа от отца, а я усаживаю Райатта в его кресло и потом сажусь между ними. Посреди стола стоит букет красных цветов, и он немного загораживает гостей, потому я рад, что слуги поставили сюда эту вазу. Так я менее заметен.

Пока мы рассаживаемся, разговоры за столом не стихают, и этому я тоже рад, поскольку, когда в последний раз дядя Иберик приезжал к нам на ужин, он только и болтал о том, что мне уже пора бы самому отправляться на охоту.

Дядя Иберик, как обычно, хмуро смотрит на меня и моего брата. Я хочу нахмуриться в ответ, но чувствую между лопатками покалывание. Оно отвлекает меня от попытки проявить непочтение, из-за которой я могу попасть в неприятности.

Как только мы садимся за стол, к нам подходит слуга и ставит тарелки, но я вижу, как морщится Райатт. Я протягиваю руку и, положив ему на колени салфетку, смотрю брату в глаза. Заметив выражение моего лица, он тут же перестает кукситься и берет вилку. Брат привередлив в еде, и когда отец в отъезде, мама разрешает нам выбирать еду. Но сейчас ему нельзя быть таким разборчивым.

Райатт спокойно берет в рот кусочек вареного шпината, поэтому я с облегчением выдыхаю и тоже беру вилку. Я так волновался, что брат навлечет на свою голову неприятности, что не заметил, о чем говорят взрослые, – до того момента, пока мама не замирла рядом со мной.

– Безусловно, я понимаю, – говорит незнакомый мужчина, держа вилку и нож в каждой руке. Он ест и говорит одновременно. – Это убедительный довод.

– Конечно, Тобир, – отвечает ему дядя Иберик. – Сторонники поддерживали это мнение годами, поэтому в конечном счете мы и выиграли войну. Я сам рад, что мы помешали ореанцам бесконечно гулять в Эннвин и обратно, и поддержали прежнего короля в разрушении моста. Это было необходимо.

Не удержавшись, я смотрю на мать, чтобы увидеть, как она ведет себя во время этого разговора. Она устремила взгляд на тарелку и сжимает рукой вилку.

У меня были уроки истории, где рассказывали про войну и разрушение моста, но на них было скучно, а учитель постоянно говорил, какие плохие эти ореанцы. Он говорил, что они пользовались благами Эннвина и затевали бои, а еще хотели захватить здесь землю, чтобы жить на них долго и припеваючи.

Мне больше нравится, когда об Орее мне рассказывает мама. Ведь она, в конце концов, ореанка. Она одной из последних прошла по тому мосту. Иногда, когда она укладывает нас с Райаттом спать, мы просим ее рассказать истории об этом. Когда мама рассказывает про свой мир, то всегда выглядит иначе. Нежнее и печальнее.