Екатерина Звонцова - Это я тебя убила

• Название: Это я тебя убила
• Автор: Екатерина Звонцова
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2023
• ISBN: 978-5-04-191795-1

Наш мир устроен очень просто: слушайся богов Святой Горы, чти их правила – и с тобой ничего не случится. Я всегда ненавидела правила. Потому что родилась одной из тех, кому отказали в долгой жизни. Принцесса Орфо Каператис. Волшебница в мире, где волшебники неизбежно умирают и сходят с ума. От этой участи меня уберегал Эвер, мой гаситель, мой хранитель, мой друг. Теперь он в Подземье, в краю жутких тварей и теней, откуда нет возврата. И это моя вина. Чтобы спасти Эвера, я готова на всё. Но даже если мне удастся спуститься в Подземье и выйти оттуда живой, вернётся ли со мной в мир живых человек – или монстр? Добро пожаловать в мир Тысячи Правил, где Орфей и Эвридика поменялись местами! Ретеллинг всем известного мифа для поклонников Мадлен Миллер и комикса «Предания Олимпа». Атмосфера Древней Греции, дух фильмов Гильермо дель Торо и персонажи, навеянные образами из знаменитого сериала «Очень странные дела». Сильная героиня, травмированный герой и динамика «хороший мальчик/плохая девочка». Уникальный сеттинг: в мире существует очень много правил, которые люди должны соблюдать, иначе боги убивают их. Екатерина Звонцова – автор бестселлеров «Теория бесконечных обезьян» и «Серебряная клятва». Успешно издавалась сначала под псевдонимом Эл Ригби, потом под собственным именем.

---

– Красота в скоротечности, – возразил Лин и посмотрел на Эвера так, словно именно от него ждал одобрения. Я тоже посмотрела. Эвер продолжал хмуриться.

– Красота во множестве вещей и поступков, – ответил он наконец. – Скоротечность – только один из путей, и не самый трудный.

Лин с сомнением хмыкнул. Эвер отряхнул рубашку и внимательно посмотрел на него.

– Ты будешь королем, – произнес он довольно тихо. Взял раковину, подкинул на ладони. – Твоими ориентирами должны быть долговечность… – быстрым сильным движением он забросил раковину далеко в море, – и свобода. Скоротечность может погубить твой народ. Как мой погубил Великий Шторм.

Лин закусил губу, потом встал. Он все еще смотрел странно – теперь будто с обидой. Или с разочарованием.

– Понятно, – бросил он, повернулся и, подобрав сухую одежду и сандалии, пошел прочь, в сторону скалы, в которой вырублен был подъем к замку, на крепостную стену. – Пока.

Я хотела побежать за ним. Эвер мягко удержал меня за плечо.

– Не надо. Не сейчас. – Но его воспаленные, усталые глаза не отрывались от напряженной спины Лина. Кажется, Эвер был не со мной. Он встревоженно о чем-то думал. Тоже, наверное, заметил, что вот такие перемены настроения, взрывы чувств, спонтанные поступки случаются с Лином все чаще. Но был слишком тактичным, чтобы это со мной обсуждать.

– Он сам ведет себя как… Великий Шторм! – возмущенно заявила я, и Эвер, наверняка пересилив себя, рассмеялся.

– Нет, нет. Все не настолько плохо. Это называется «ранний подростковый возраст», ты тоже такая будешь.

Я надула щеки, замотала головой: чего? Он вздохнул и посмотрел на воду.

Великим Штормом называлось древнее, темное двадцатилетие, в которое море вообще не бывало спокойным. Волны постоянно ревели, выбрасывали на берег рыб и дельфинов, ломали в щепки суда. Говорили, это из-за какого-то физальского разбойника, попытавшегося похитить одну из дочерей Одонуса. Физальцы и пострадали от Великого Шторма сильнее прочих народов: они были мореходами, даже жили больше на кораблях, чем в городах. Голодные, потерявшие немалую часть людей, они вынуждены были присягнуть на верность гирийскому королю. Когда Шторм кончился, уйти они уже не смогли. Удивительно многим понравились сухопутная жизнь, праздность и богатство чужого двора… ну а чужому двору – нам – очень понравились удобные выходы к морю, просторные бухты, соляные карьеры и редкие, но могучие крепости. Вспоминать о былом величии и требовать волю физальцы начали только во времена моих прадедов. С тех пор словосочетание «Великий Шторм» стало у них почти ругательством. Порой я повторяла его за Эвером.

– Так или иначе, – ободрил меня он, с усилием отводя взгляд от волн, – все шторма роднит одно: они заканчиваются рано или поздно. Сама увидишь.

И правда, за ужином Лин уже вел себя как ни в чем не бывало: был болтлив, уплетал суп из моллюсков и чесночный хлеб за обе щеки. Эвер, у которого наоборот пропал аппетит, то и дело посматривал на него, а я – на Эвера. Сердилась: какой он усталый… да еще и терпит всякие гадости. Всякие… шторма. Вскоре после этого я наконец придумала, как немного освободить его от ночных страданий – так разозлилась.

В комнате у меня всегда хранилось сонное зелье – мне выдавали его, чтобы я лучше спала после Кошмарной недели и быстрее восстанавливалась. Новый флакончик оказывался на столе каждый месяц. Никто не подозревал, что я не успеваю выпить его целиком. Под моей кроватью жило сразу несколько таких флакончиков, в большом сундуке. Так, на всякий случай.

В следующую Кошмарную неделю я впервые попробовала подлить Эверу немного зелья в молоко с медом, которое мы пили перед сном. Он ничего не заметил и задремал в кресле, так что всю ночь я была предоставлена своим кошмарам. Проснулась я совершенно разбитой, зато он – нет. «Ничего страшного, ты просто устал», – утешила его я, и мы пошли завтракать. Он встревоженно посматривал на меня раз за разом, но я была довольна. Даже счастлива.

Постепенно я отточила свои маленькие преступления: поняла, что снотворное лучше не подливать чаще, чем в три-четыре ночи недели, а также решила сама в такие ночи не спать. Жевать пахучие темные бобы с Дикого континента у меня бы не получилось: такие бодрящие вещества разрешалось употреблять только взрослым. Поэтому я ограничивалась простыми методами: читала, ходила по комнате, когда было совсем невозможно – ложилась и вставляла в глаза обломанные палочки. Хорошо хоть Эвер в своем глубоком сне этого не видел. Зато я могла смотреть на него часами и в какой-то момент поняла, что мне не надоедает. Это красивое лицо напоминало скульптуру. Эти упавшие на глаза волосы я несколько раз трогала – и на ощупь они оказались мягкими, почти как шелк. На этих пальцах появились наконец кольца – тонкие серебряные ободки на средних фалангах. Я правда могла ночь напролет рассматривать Эвера, безвольно раскинувшегося в кресле. И только теперь, став постарше, понимаю, что, наверное, в этом было что-то нездоровое. Хотя чего ждать от человека, пялящегося и на своего кота?

Зато Эвер высыпался, и мы продолжали хорошо проводить дни. Прыгучее настроение Лина, конечно, портило их: он то был слишком веселым, то замыкался, то скакал как олень, то словно впадал в спячку. Еще, к моей досаде, он продолжал общаться с Эвером странно: будто не понимал, чего хочет больше – заслужить его уважение или бросить вызов. Лина, несомненно, уязвляло то, как хорошо Эвер обращается с оружием, – он постоянно одерживал над нами верх. Когда один-единственный раз я, использовав волшебство, все же победила и опрокинула Эвера в траву, Лин возмущенно заявил, будто Эвер мне поддался, и мы поссорились. В следующем поединке Лин злился так, что проиграл за пару минут. Но послушно ухватился за протянутую руку, когда Эвер склонился над ним и сказал:

– Не переживай. Мои возможности всегда были и будут ограничены. Твои – бесконечны. И ты большой молодец.

Я не до конца поняла, что он имеет в виду, и я уверена – Лин тоже. Но он неожиданно весь покраснел и даже выпалил какие-то благодарности. А Эвер – совсем тихо, но я услышала – добавил:

– Если, конечно, ты перестанешь ограничивать их сам.

В первый вечер следующей Кошмарной недели, поставив на стол молоко в кубках, Эвер сел в изголовье моей кровати и сказал мне, уже забравшейся в постель:

– Орфо, перестань, пожалуйста, это делать.

– Что? – Я невинно округлила глаза, а под одеялом сжала кулак с флакончиком.

– Ты знаешь, – сухо ответил он. С этим строгим, сосредоточенным взглядом он казался намного старше своих восемнадцати.

– Не-а. – Я помотала головой. Параллельно я прикидывала, как бы его отвлечь, чтобы он встал и отвернулся от кубков.

Эвер вздохнул. Бледные пальцы его, дрогнув, потянулись к горлу, к розовому «ошейнику», от которого осталась только пара маленьких рубцов возле кадыка. Я уже знала – это нервный жест. Эвер делает так, когда сильно переживает. А еще когда ему что-то вспоминается.

– Не опаивай меня, – наконец прямо попросил он. Рука опустилась, так и не коснувшись кожи. – Не нужно, ведь я очень боюсь, что ты пострадаешь. Упадешь с кровати и сломаешь шею, или случайно задушишь себя, или расцарапаешь…

– Я не всегда сплю, пока ты… – Отнекиваться я не стала, поняв, что бесполезно, и сразу бросилась спорить. Но Эвер не дал мне перебить.

– И я вдвойне прошу тебя этого не делать, потому что с такими веществами у меня связаны не лучшие воспоминания.

Я закрыла рот. Эвер хрипло выдохнул, положил руку на колени и, сжав кулак, посмотрел мне в глаза.

– Мой хозяин иногда так опаивал меня. Чтобы делать некоторые вещи. С моим телом. Когда я сопротивлялся слишком сильно. Когда… не мог расслабиться.

Между нами повисла тишина. Я понимала, что спрятаться в ней под одеяло с головой и сгореть там от стыда – плохое решение. И просто смотрела в ответ, не решаясь даже пошевелиться.

– Если тебе правда это так важно, я буду чаще спать днем, – как ни в чем не бывало продолжил Эвер. Его застывшие глаза снова стали немного живее. – Но пожалуйста, прекрати то, что ты придумала. И вообще сонное зелье – это не игрушка.

– Я понимаю, – пролепетала я. В горле совсем пересохло, я схватила свое молоко. – Прости! Пожалуйста! Я хотела как лучше.

– Знаю. – Эвер кивнул. Его улыбка немного приободрила меня. Он взял свой кубок, стал не без опаски нюхать.

– Да нет там ничего, нет! – Я выпростала из-под кровати вторую руку и показала ему флакон на раскрытой ладони. – Я не успела.

– Ну и славно. – Он забрал зелье, задумчиво повертел в руке, потом встал, отошел и поставил на подоконник. – Очень славно. А теперь скажи-ка мне…

– Да? – Я подалась немного вперед. Уши горели: я была уверена, что сейчас пойдут вопросы вроде «Сколько уже раз ты надо мной издевалась?». Но Эвер спросил другое:

– Ты представляешь, сколько приблизительно у тебя скопилось таких пузырьков?