Н. Макаров - Огненная Русь

• Название: Огненная Русь
• Автор: Н. Макаров
• Жанр: Философия

---

Реформы Петра были совершенно неизбежными, но он совершил их путем страшного насилия над народной душой и народными верованиями. Можно сделать сравнение между Петром и Лениным, между переворотом петровским и переворотом большевистским. Та же грубость, насилие, навязывание сверху народу известных принципов, та же прерывность органического развития, отрицание традиций, та же гипертрофия государства, то же создание привилегированного бюрократического слоя, тот же централизм, то же желание резко и радикально изменить тип цивилизации. И приемы Петра были совершенно большевистские. Он хотел уничтожить старую московскую Россию, и для этой цели не остановился даже перед казнью собственного сына, приверженца старины. Приемы Петра относительно церкви и старой религиозности очень напоминают приемы большевизма. Петр не любил старого русского благочестия и был особенно жесток в отношении к старообрядчеству и староверию. Петр создал синодальный строй, в значительной степени скопированный с немецкого протестантского образца, и окончательно подчинил церковь государству. Но эта реформа Петра была в общем вызвана необходимостью, т.к. уже в московский период церковь была в рабьей зависимости от государства, а авторитет иерарха пал раньше Петра, к тому же уровень просвещения и культуры церковной иерархии был очень низкий. Но реформа была произведена насильнически, не щадя религиозного чувства русского народа. В итоге переворот Петра, усилив русское государство, толкнул Россию на путь западного и мирового просвещения, усилил раскол между народом и верхним культурным и правящим слоем. Петр секуляризовал православное царство, направил Россию на путь просветительства. Но этот процесс происходил в верхних слоях русского общества, в дворянстве и чиновничестве, в то время как народ продолжал жить старыми религиозными чувствами. Западное просвещение XVIII века в верхних слоях русского общества было абсолютно чуждо русскому народу. Русские дворяне поверхностно занимались немного вольтерианством, немного мистическим масонством. Народ же продолжал жить православными верованиями и смотрел на барина, как на чужую расу. Собственно и язык у этой расы был другой — французский. Просветительница и вольтерианка Екатерина II, переписывавшаяся с Вольтером и Дидро, окончательно и завершила создание формы крепостного рабства по немецкому образу. Разрыв между верхним и нижним слоем общества стал катастрофическим уже тогда. Разорваны были власть и народ, народ и интеллигенция, разорваны были народности, объединенные в российскую империю. Тогда же, во времена Петра, идея Третьего Рима трансформировалась под влиянием западного образа мысли, и при непосредственном участии европейских просветителей, в идею Империи западного типа. Идея империи, идея господства — во многом немецкая идея, противоположная русской идеи братства. Именно реформы Петра и иностранцы, руководившие этими реформами, трансформировали идею Московского царства в могущественное государство военно-полицейского типа — империю. Эта идея стала центральной в последующие два века. Многие войны велись уже не для объединения православных земель, а для расширения земель, где идея собирания трансформировалась в идею присоединения окружающих земель. Это отнюдь не значит, что все войны, которые велись Российской империей, были захватническими и бессмысленными. Многие войны были действительно освободительными, в частности войны с Османской империй. Но также необходимо признать и осудить черные страницы русского имперства, например покорение Северного Кавказа. Тактику выжженной земли, проповедуемую генералом Ермоловым, можно понять только с точки зрения расширения империи, с немецкой точки зрения господства. Также во многом нужно признать бессмысленность присоединения среднеазиатских земель. Их присоединение не имело смысла ни в стратегическом ни в экономическом отношениях. Хотя необходимо признать, что благодаря немецкой идеи построения империи русская идея братства не оказалась замкнутой в границах русского этноса, а была перенесена в какой-то мере и на другие народы. История во многом творит парадоксы: германская идея господства и построения империи так и не смогла осуществиться, и была похоронена в столкновении с советско-русским государством, ассимилировавшим немецкую идею империи, но основанную на братстве, а не на порабощении.

Возвращаясь к событиям XVIII века, констатируем, что к концу этого века в России сформировалось огромное мужицкое царство, закрепощенное, безграмотное, но обладавшее своей культурой. Необходимо отметить, что русский народ был фактически монолитен в своей массе, дворянство составляло менее 5% всего населения. Классы всегда в России были слабы, подчинены государству, они даже образовывались государственной властью. Народ всегда считал крепостное право несправедливостью, но виновником этой несправедливости он считал не царя, а господствующие классы, дворянство и чиновничество. Причина этому во многом кроется в архаичности русской души, в родовых принципах природной жизни. Царь был богом, тотемом. И в этом источник благоговейных чувств к монарху, которые сохранилась и до наших дней. Но также в этом можно увидеть и признание Иерархии, которая была не чужда русской душе, воспитанной христианством. В царе видели нравственную добродетель и верховную иерархическую власть, данную Богом. К XIX веку империя была очень нездоровой и в духовном и в социальном отношении. В созданном через страшные жертвы огромном государстве-империи не было правды, а именно правды Божьего Царства. Это чувствовал и народ и лучшая часть культурного дворянства, и вновь образовавшаяся русская интеллигенция. Русская империя XIX века была противоречива и нездорова, в ней был гнет и несправедливость, но психологически и морально это не было буржуазное царство и оно противопоставляло себя буржуазным царствам Запада. Весь петровский, императорский период существовал конфликт между Святой Русью и империей. И в XIX веке конфликт принял новые формы — столкнулась Русь ищущая социальной правды, царства правды с империей, искавшей силы.

Конфликт этот осознавался лучшими умами русской интеллигенции, которые пытались искать социальной правды, выстраивая теории, основанные на западной научной и философской мысли. Эти европейские теории принимались как данность, осмысливались, и в последующем эволюционировали в русский марксизм. Русский марксизм, а если быть более точным русский коммунизм, мало имел общего с марксизмом немецким. Классический марксизм основывался на положении, что основной движущей силой будущей революции будет пролетариат, относя крестьянство к мелкобуржуазному собственническому классу. В России подавляющее население было представлено крестьянством, и революционные изменения по классическому немецкому варианту не возможны были в принципе. Но русский марксизм сделал качественный скачок в понимании крестьянства как революционной массы. И это понимание могло быть только в России, где крестьяне никогда не имели собственности на землю в немецком понимании. Землю крестьяне считали общей, данную Богом, и таким образом ничьей в человеческом смысле. Так же сюда наложились формирование капиталистических отношений, после отмены крепостного права в 1861г. Именно этим желанием признать русское крестьянство революционным классом и отличается большевизм от меньшевизма, стоявшего на немецкой точки зрения, что необходимо вначале вырастить пролетариат, а затем делать революцию. Большевизм оказался наименее утопическим и наиболее реалистичным, наиболее соответствующим всей ситуации, сложившейся в России к 1917 году, и наиболее верным некоторым исконным русским традициям, и русским исканиям универсальной социальной правды. Приход большевизма был определен всем ходом русской истории, но также и слабостью у нас творческих духовных сил. Большевизм гораздо более традиционен, чем это принято думать, он согласуется со своеобразием русского исторического процесса. Коммунизм фактически оказался неотвратимой судьбой России, внутренним моментом в судьбе русского народа. В коммунизм вошли многие черты свойственные русскому народу и передовой интеллигенции: жажда социальной справедливости и равенства, признание класса трудящихся высшим человеческим типом, отвращение к капитализму и буржуазии, стремление к целостному, не разорванному, отношению к жизни. Но также вошли и темные стороны жизни русского общества: сектантская нетерпимость, подозрительность и враждебность к культурной элите, исключительная посюсторонность, отрицание духа и духовных ценностей, придание материализму почти теологического характера. Остается только непонятно, каким образом русский народ, воспитанный православием, принял коммунизм и его атеистическое мировозрение. Попробуем разобраться. Во многом новый русский душевный тип выработала Первая мировая война. Война способствовала перенесению военных методов на устроение жизни, практику методического насилия, появления нового типа властолюбия и поклонения силе. Это — мировое явление, одинаково обнаружившееся в коммунизме и фашизме. В России появился новый антропологический тип, в этом типе выработалась жесткость, переходящая в жестокость. Данный тип коммунистического революционера относился с презрением к старой революционной и радикальной интеллигенции. В новом коммунистическом типе мотивы силы и власти вытеснили старые мотивы правдолюбия и сострадательности. Новый душевный тип, призванный к господству в революции и стране, поставляется из рабоче-крестьянской среды, он прошел через дисциплину военную и партийную. Новые люди, пришедшие снизу, были чужды традициям русской барской культуры, их отцы и деды были безграмотны, и жили исключительно верой. Этим людям было свойственна ненависть по отношению к людям старой барской культуры, которое в момент торжества перешло в чувство мести. Этим многое психологически объясняется. Народ в прошлом чувствовал неправду социального строя, основанную на угнетении и эксплуатации трудящихся, но он кротко и смиренно, по христиански, нес свою страдальческую долю. Но наступил час, когда он не пожелал больше терпеть, и весь строй души народной перевернулся. Кротость и смирение перешло в свирепость и разъяренность. Ленин не мог бы осуществить своего плана революции и захвата власти без переворота в душе народа. Переворот был настолько, что народ живший иррациональными верованиями и покорный иррациональной судьбе, вдруг почти помешался на рационализации всей жизни, поверил в возможность рационализации без религиозных и духовный верований, поверил в машину вместо Бога. В чем-то революция был судом над историческим христианством, над христианами, над изменой христианским заветам, над искажением христианства. Русская революция возможна была только как аграрная революция, которая опиралась прежде всего на недовольство крестьян и на старую ненависть их к дворянам-помещикам и чиновникам. В русском крестьянстве еще не исчезли воспоминания об ужасах крепостного права, об унижении человеческого достоинства крестьян. Крестьяне готовы были мстить за своих дедов и прадедов. Мир господствующих классов, преимущественно дворянства, их культура, их нравы, их внешний облик, даже их язык, был совершенно чужд народу.