Фредерик Марриет - Приключение Питера Симпла

• Название: Приключение Питера Симпла
• Автор: Фредерик Марриет
• Издательство: Кавказский край
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993

---

Я обратился к нашим узлам и увидал, что при борьбе волка с собаками их забросало листьями.

Вспомнив совет О'Брайена, я оделся в женское платье, но никак не мог решиться идти во Флиссинген.

Я надумал, наконец, отправиться на ферму, потому что близость ее к дороге давала мне возможность встретиться с О'Брайеном. В скором времени я был уже на ферме и бродил вокруг нее; двери и окна были заперты, постучать же, после того что слышал от женщины о ненависти ее мужа к англичанам, я не осмеливался. В недоумении осматриваясь вокруг, я увидел в отдалении фигуру человека, шедшего по направлению к роще. Я поспешил за ним и увидел, как он вошел в роту. Хотя мне и показалось, что это О'Брайен, но с той же вероятностью можно было предположить, что это один из людей, охотившийся за волком и вернувшийся за нашими вещами, поэтому я стал приближаться осторожнее. Скоро я услышал голос О'Брайена и подошел к нему. Он сидел, закрыв лицо руками; я стоял около него, но он не замечал меня.

— О, Питер, мой бедный Питер! — говорил он. — Так тебя поймали в конце концов! Ужели я не мог на один час оставить тебя без того, чтоб ты не погиб? Как мне жить без тебя? Бедный мой, бедный Питер! Прост ты был, правда, да это-то я и любил в тебе; я сделал бы из тебя человека, Питер; в тебе был заложен весь нужный для этого материал, и славный бы вышел человек, право! Куда мне идти, Питер? Где могу найти я тебя? В эту минуту ты за крепкими замками, и все мои труды пропали даром. Но я тоже хочу быть заперт, Питер. Где ты, там буду и я; мы не могли уйти вместе в Англию — ну, так воротимся вместе в эту проклятую яму в Живе!

О'Брайен умолк и залился слезами.

Я был очень тронут этим доказательством его чистосердечного расположения ко мне и, приблизясь к нему, заключил его в свои объятия. Он взглянул на меня.

— Что тебе, противная немецкая потаскушка? — сердито крикнул он.

В эту минуту он совсем забыл о моей женской одежде, но, вспомнив, бросился меня обнимать.

— Питер, — сказал он, — как ты утешил меня! Не найдя тебя и простынь, я, правду сказать, совсем отчаялся. Что такое случилось?

Я рассказал ему все, как можно короче.

— Хорошо, Питер, я рад, что нахожу тебя в добром здравии и еще более тому, что на тебя можно полагаться, когда ты остаешься один; ты вел себя как нельзя лучше. Теперь я расскажу тебе, что делал я. Я знал, что между Флиссингеном и нами нет ни одного постоялого двора; я обращал на это особое внимание, когда мы шли сюда. Итак, я отправился по мидделбургской дороге и нашел там только один трактир, да и то наполненный солдатами. Я прошел мимо, но другого не нашел. Когда я возвращался мимо того же трактира, один из солдат вышел ко мне, но я продолжал идти по дороге. Он ускорил шаг, я сделал то же самое, потому что чуял недоброе. Наконец он нагнал меня и заговорил по-немецки; на это я не отвечал. Он схватил меня за ворот, тогда я счел нужным прикинуться глухонемым. Я указывал ему на рот, крича: «Ау-ау», потом на уши, покачивай головою; но он не обращал на это внимания, и я слышал, что он говорил что-то про англичан. Тут я понял, что времени терять нечего; залился громким смехом и остановился. Он попытался тащить меня, но я ударил его под ноги, и он упал, хватившись головою о лед с таким треском, что, я думаю, и теперь еще не опомнился. Оставив его, я бросился бежать, не принеся с собой ничего, чем бы мой Питер мог наполнить свой голодный желудок. Теперь, Питер, что ты посоветуешь? Говорят, мудрое слово выходит иногда из уст младенцев, а ведь ты, Питер, еще младенец.

— Не маленький, однако ж. Мое мнение — идти непременно на ферму. Они помогли нам, так согласятся, может быть, помочь и теперь; если откажут, мы пойдем во Флнссинген и предоставим судьбу свою случаю.

— Хорошо, — согласился О'Брайен, помолчав с минуту, — быть по-твоему: лучшего мы ничего не придумаем.

Мы пошли к ферме и у двери встретили огромную собаку. Я отступил, О'Брайен смело приблизился.

— Это умная собака; она узнает нас. Я подойду к ней, — прибавил он, продолжая идти к дворняжке, — и поглажу ей морду; если она нападет на меня, то от этого все равно уж хуже не будет.

Говоря это, он приблизился к собаке, не сводившей с нас сердитого взгляда. Он погладил ее, она заворчала, но О'Брайен обхватил ее шею, погладил еще раз, свистнул и подошел к двери фермы. Собака молчала, но вплотную следовала за нами. О’Брайен постучался, и маленькая девочка отперла нам дверь. Дворняга приблизилась к девочке, обернулась и снова уставилась на О'Брайена, казалось, спрашивая, впустить ли его. Девочка проговорила что-то собаке и ушла за дверь. Собака растянулась на пороге. Через несколько секунд вышла женщина, привезшая нас из Флиссингена, и попросила войти. Она говорила очень хорошо по-французски, и мы узнали, что, к счастью, мужа ее нет дома и что нам не присылали пищи, потому что вчера ее маленькая дочка, возвращаясь, встретила волка, которого едва-едва отогнала собака. После этого она уже боялась посылать ее одну; слышала, однако ж, что волк сегодня вечером убит, и намеревалась завтра утром прислать к нам девочку. Она прибавила, что волки едва известны в этой стране, но жестокая зима привела их на равнину; обстоятельство весьма редкое, случающееся, может быть, раз в двенадцать лет.

— Но каким образом прошли вы мимо собаки? — спросила она. — Это удивило нас с дочерью.

О'Брайен удовлетворил ее любопытство; это заставило ее воскликнуть, что англичане действительно храбрецы и что никто еще не осмеливался на это. Так подумал и я, потому что сам ни за что бы не решился на такой поступок. О'Брайен рассказал ей с моих слов историю смерти волка и объявил о нашем намерении, если не представится лучшего плана вернуться во Флиесинген.

— Я слышала, Пьер Эсташ возвратился вчера, — ответила женщина, — и думаю, что вы будете там в большей безопасности, чем здесь: никто не станет искать вас среди казарм, близ которых находится его гостиница.

— Вы поможете нам перебраться туда?

— Посмотрю, что можно сделать; но не голодны ли вы?

— Почти как люди, которые два дня не ели.

— Ах, в самом деле. Мне и в голову не пришло этого; но люди с полным желудком забывают о тех, , у кого он пуст. Дай Бог нам исправиться и сделаться человеколюбивее!

Она заговорила по-немецки с маленькой девочкой, и та не замедлила накрыть на стол; мы со своей стороны, не замедлили его опустошить. Девочка удивлялась нашей жадности, наконец начала смеяться, хлопала в ладоши при всяком новом куске, который мы дожили в рот, и упрашивала нас есть еще. Она позволяла мне целовать себя, но когда мать сказала ей, что я не женщина, она с недовольным видом оттолкнула меня. К полуночи мы уже крепко спали на лавках кухонной печи. На рассвете женщина разбудила нас и поставила перед нами хлеба и джину; после завтрака мы вышли на двор, где нас ожидала телега, нагруженная овощами для рынка. Женщина, девочка и я сели в телегу, О'Брайен, как и прежде, повел лошадь под уздцы, собака заключала шествие. Мы узнали имя собаки; ее звали Ахиллом, и, казалось, она полюбила нас. Мы без затруднений прошли заставу и через десять минут были уже в гостинице Эсташа. Мы тотчас же отправились в маленькую комнатку мимо толпы солдат, из которых двое ущипнули меня за подбородок. Здесь мы нашли самого лоцмана Эсташа за разговором с женой, предметом которого, казалось, были мы. По-видимому, он не соглашался вмешиваться в это дело, она настаивала.

— Ну, вот они сами, Эсташ; если ты их выдашь, солдаты, которые видели, как они вошли, не поверят, что это было в первый раз. Я предоставляю им самим хлопотать за себя; но слушай, Эсташ, я трудилась для твоей выгоды день и ночь; если ты откажешься оказать эту услугу мне и моему семейству, я не стану более содержать для тебя гостиницу.

С этими словами мадам Эсташ вышла из комнаты в сопровождении свояченицы и маленькой девочки; О'Брайен тотчас же подошел к Эсташу.

— Обещаю вам сотню луидоров, если вы доставите нас на берег Англии или на борт какого-нибудь английского военного корабля, а если успеете это сделать в течение недели, прибавлю еще двадцать.

О'Брайен вынул пятьдесят наполеондоров, которые дала нам Селеста, и разложил их на столе.

— Вот вам задаток в доказательство, что я говорю серьезно. Скажите, выгодно это вам?

— Я никогда не слыхивал, чтобы бедный человек мог устоять против доводов своей жены, подкрепляемых ста двадцатью луидорами, — сказал, улыбаясь, Эсташ и забрал деньги со стола.

— Надеюсь, вы не откажетесь отправиться сегодня ночью! Это доставит вам еще десять луидоров.

— Постараюсь заслужить их, — отвечал Эсташ. — Чем скорее мы отправимся, тем лучше; я не могу долго скрывать вас здесь. Эта молодая бабенка, полагаю, ваш товарищ, о котором мне говорила жена. Он рано начал трудовую жизнь. Садитесь-ка и поговорим; до вечера нам нечего делать.

О'Брайен рассказал ему всю историю нашего побега. Когда речь зашла о заблуждении, в котором находилась его жена касательно услуги, будто оказанной нами ее семейству, он расхохотался до упаду.