Фредерик Марриет - Маленький дикарь

• Название: Маленький дикарь
• Автор: Фредерик Марриет
• Издательство: Logos
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-87288-020-0

В романе «Маленький дикарь» описана жизнь Франка Генникера, родившегося на необитаемом острове, куда вследствие кораблекрушения попали его родители. В результате трагических событий в четырнадцать лет юноша остался на острове совсем один, однако он сумел выжить и дождаться спасения.

---

Одно я совершенно упустил из виду, когда оставил своих товарищей, а именно — необходимость воды для питья. Теперь я заметил, что они завладели единственным источником, найденным до сих пор. К вечеру я уже начал сильно страдать от жажды и спустился в овраг, чтобы поискать, не найдется ли воды в этом направлении. Вскоре я набрел на другой источник, и это меня ободрило; я боялся, что недостаток воды заставит меня сдаться. Я нарезал несколько прутьев в кустарниках на дне оврага, и на следующее утро устроил себе род шалаша, чтобы показать им, что и у меня есть крыша над головой. К ночи следующего дня хижина их была готова. Погода с каждым днем становилась жарче, и я находил очень утомительным лазать два или три раза в день в овраг за каждым глотком воды. Я решил перенести свое жилище на дно оврага.

Я знал, что могу собирать в носовой платок и шапку достаточное количество яиц, чтобы питаться в течение двух или трех дней; так я и сделал. Дня через два шалаш был окончен и оказался очень удобным. Я был вполне доволен и решил, что буду жить отшельником — все было лучше, чем подчинение твоему отцу.

Вскоре выяснилось, как умно поступили мои товарищи, выбрав начальником твоего отца. Они воображали, что птицы останутся на острове и будут служить им постоянным пропитанием. Твой отец, так долго проживший в Чили, был несравненно опытнее. Он знал, что через несколько недель птицы улетят, и указал своим товарищам на то, как необходимо запастись надолго провизией. Он знал, что можно сохранять мясо без соли, как это делают на материке, и научил их сушить птиц на солнце. Таким образом, пока я сидел на дне оврага, они наготовили и насушили птиц в большом количестве. Удочки из птичьих жил были тоже его изобретением; твоя мать сама связывала их. Благодаря твоему отцу, товарищи мои оказались вполне обеспеченными, когда птицы улетели. Я же остался не при чем.

На третий день после отлета птиц я так проголодался, что когда нашел мертвую птицу, то накинулся на нее и с удовольствием съел. Воображая, что товарищи мои находятся в таком же бедственном положении, я стал наблюдать за ними из-за утесов, но не заметил никаких признаков беспокойства. Мать твоя спокойно сидела на пороге хижины и разговаривала с твоим отцом и с капитаном. Двое или трое из их товарищей занимались ловлей рыбы. Я удивился, откуда они достали удочки, но вместе с тем решил, что они, вероятно, питаются исключительно рыбой. Мне это, однако, не помогало — я умирал с голода, а голод победит какую угодно человеческую гордость. На пятый день я подошел к утесу, где один из моряков удил рыбу, и, поздоровавшись с ним, попросил чего-нибудь поесть.

— Я не могу помочь тебе, — ответил он, — потому что не имею права. Обратись к м-ру Генникеру, он теперь начальник. Видишь, как безумно с твоей стороны бунтовать, вот к чему это привело тебя!

— Что ж, если бы не ужение рыбы, вам было бы не лучше моего!

— Ну нет, гораздо лучше: у нас провизии много, и этим мы обязаны м-ру Генникеру. Рыбу мы ловим только на подмогу!

Это меня сильно поразило; но делать было нечего. Я не в состоянии был больше голодать и потому отправился к тому месту, где стояли капитан и твой отец, и с напускным спокойствием объявил им, что я вернулся и хочу присоединиться к моим товарищам. Капитан взглянул на меня и обратился к твоему отцу, который ответил, что без общего согласия он ничего не может сделать и посоветуется со своими товарищами, когда они соберутся к обеду. Я обезумел от голода, который еще сильнее разыгрался при виде двух больших рыб, жарившихся на угольях очага под наблюдением твоей матери. Но делать было нечего; я сел в некотором отдалении, с нетерпением ожидая возвращения остальных и решения моей судьбы. Гордость моя была совершенно уничтожена, и я готов был согласиться на какие угодно условия. Часа через два все собрались к обеду. Я сидел и завидовал каждому куску, который они глотали. Наконец, они кончили, и после непродолжительного совещания с ними отец твой обратился ко мне.

— Джаксон, — сказал он, — вы покинули нас в такую минуту, когда нам приходилось очень трудно. Теперь, когда мы кончили черную работу и устроились довольно удобно, вы хотите присоединиться к нам и разделить с нами плоды наших трудов. Товарищи мои и я пришли к следующему заключению: так как вы не помогли нам, когда мы в вас нуждались, то, присоединившись к нам теперь, вам придется работать больше нас, чтобы наверстать потерянное вами время. Мы примем вас в наше общество, но на одном лишь условии. В течение всего этого года, до прилета птиц на остров, на вас будет лежать обязанность каждый день приносить из оврага столько дров, сколько понадобится. Если вы на это согласны, то можете присоединиться к нам. Само собою разумеется, вы обязаны подчиниться всем правилам, которые выработало наше товарищество. Вот наши условия, теперь решайте, как вам угодно!

Нечего и говорить, что я с радостью на все согласился и еще более обрадовался, когда передо мной поставили остатки обеда. Я ел с такой поспешностью, что чуть не подавился.

Утолив голод, я стал размышлять о поставленных мне условиях, и кровь закипела во мне при мысли, что я как бы стал рабом остальных и должен так много работать ежедневно. Я забыл, что того требовала справедливость и что я лишь буду зарабатывать свою часть пропитания, в заготовлении коего не участвовал. Сердце мое еще более наполнялось горечью и злобой по отношению к твоему отцу, и я поклялся отомстить ему, как только представится случай. Но делать было нечего. Каждый день я брал топор и веревку, нарубал большую охапку дров и приносил ее к хижине. Это была тяжелая работа и занимала все время от завтрака до обеда. Капитан каждый раз осматривал дрова и наблюдал за тем, чтобы я приносил их количество, достаточное на целый день.

ГЛАВА IX

Так кончился год, в течение которого я работал, как было условлено. Наконец, снова появились птицы, и когда мы кончили наш годовой запас, меня освободили от возложенного на меня тяжелого труда, и мне осталось только разделить работу других.

Главным предметом наших разговоров был вопрос о том, сколько времени нам придется пробыть на острове. Мы с замиранием сердца смотрели на океан в надежде увидеть корабль, но напрасно. До сих пор нас поддерживала надежда, но по мере того как она исчезала, на лицах появлялось уныние. Твои родители были душой и поддержкой нашего маленького общества. Они придумывали развлечения или рассказывали трогательные истории, чтобы как-нибудь сократить длинные вечера. К твоей матери все относились с большим уважением, которое она вполне заслуживала. Я редко подходил к ней. Она не скрывала своей антипатии ко мне, основанной, я полагаю, на моих отношениях к ее мужу. Теперь, став на равную ногу с остальными, я был весьма с ним дерзок, но он никогда не выходил из себя. Первым выдающимся событием нашей жизни была смерть наших двух товарищей. С разрешения твоего отца, плотник и один из матросов отправились на разведку вглубь острова, захватив с собою провизию на неделю. На обратном пути они почувствовали сильную жажду и, не находя воды, попробовали утолить ее какими-то ягодами. Ягоды эти оказались сильным ядом, и они вернулись совершенно больными. Промучавшись несколько дней, они умерли. Этот случай очень взволновал нас и нарушил однообразное течение нашей жизни. Мы похоронили их под высоким утесом. Через три месяца исчез второй матрос; когда стали его искать, то нашли его одежду на скалистом берегу моря. Очевидно, он купался и утонул: он великолепно плавал, но, вероятно, увлекся и зашел слишком далеко, или же его схватила акула. Теперь нас осталось четверо — твой отец, капитан, подшкипер и я. Но ты, верно, устал, — прервал Джаксон свой рассказ, — я остановлюсь и когда-нибудь в другой раз доскажу тебе конец!

Я хотя и не устал, но, видя, что Джаксон сам утомлен, не возражал, и мы оба легли спать. Когда я читал библию, меня очень смущали цифры; я совсем не понимал, что они значат, т. е. не мог себе представить то количество, которое они выражали. Что значило, например, шестьдесят или семьдесят? Я спросил у Джаксона объяснения по этому поводу.

— Когда-нибудь я объясню тебе, — ответил он, — но так как я слеп, мне нужно иметь что-нибудь в руках, чтобы научить тебя считать.

Вспомнив, что я видел множество маленьких раковин на утесах, близ той лужицы, где мы купались, я набрал их, сколько мог, и принес их Джаксону. С помощью их он научил меня считать до тысячи, а затем приступил к сложению и вычитанию, которые дали мне некоторое понятие и об умножении, и делении. Это занятие было для меня новым источником наслаждения и забавляло меня в течение трех недель. Когда же мне показалось, что Джаксон научил меня всему, чему мог при его слепоте, я бросил раковины и начал мечтать о чем-нибудь новом. Я вспомнил, что никогда не заглядывал в книгу, которая все еще лежала на полке, и спросил у Джаксона, отчего он мне ее никогда не показывал.