Фредерик Марриет - Сто лет назад

• Название: Сто лет назад
• Автор: Фредерик Марриет
• Издательство: Logos
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-87288-028-6

Героем романа «Сто лет назад» является молодой человек Александр Месгрев, который связал свою судьбу с морем. Изгнанный в 17 лет из родительского дома, юноша поступает служить на каперское судно и проживает полную необыкновенных приключений жизнь: участвует в захвате неприятельских кораблей, сам попадает в руки пиратов, оказывается пленником дикарей в Африке и чудом спасается.

---

Эта мнимая общность религии как будто еще теснее связала нас, и я со своей стороны действительно всеми силами души привязался к этому прекрасному молодому существу. Я был счастлив и дружбой, и расположением, и единственным темным пятном на моем радостном горизонте являлся мрачный, свирепый, старый король, воспоминание о котором часто заставляло меня сдерживаться и даже несколько отдаляться от моей прекрасной госпожи.

Вскоре я убедился, что и она боялась старого дикаря не меньше, чем я, а ненавидела еще сильнее. В его присутствии она обращалась со мной сухо и строго, отдавая короткие приказания тоном избалованного ребенка, но когда мы оставались одни и не боялись быть увиденными, становилась ласкова и приветлива, и дружественно фамильярна, продевала свою черную ручку под мою и весело по-детски смеялась, указывая мне на разницу цвета кожи ее и моей руки, беззаботно болтая, как птичка, и всячески давая мне понять, что она рада, что мы одни, и что никто не мешает нам. Так как она по природе была очень умна и смышлена, то сразу заметила, что я обладаю множеством различных познаний, и что от меня она может узнать многое, но что многое другое, чему я мог бы научить ее, она не в состоянии была понять, и это внушало ей уважение ко мне.

Однажды, идя на прогулку в лес, я оставил ее лук и стрелы в хижине, которую занимали мои товарищи-европейцы; когда она обратилась ко мне и потребовала свой лук, я сказал, что оставил его у товарищей, добавив, что я могу получить его, не имея надобности самому возвращаться за ним. Это ее весьма удивило. Сорвав кусок коры, я нацарапал на нем кончиком стрелы, что прошу товарища прислать мне с подателем лук королевы, затем, подозвав маленького негритенка, находившегося поблизости, я приказал ему в присутствии моей госпожи пойти и отнести этот кусок коры кому-нибудь из белых людей, а потом вернуться обратно сюда. Уина, так звали мою госпожу, с детским нетерпением ожидала результатов; спустя несколько минут мальчик вернулся и принес ее лук. Удивленная, но все еще несколько недоверчивая, она заставила меня потребовать письменно ее колчан, затем копье и различные другие предметы, и убедившись, наконец, что мы, белые люди, имеем способ сообщаться друг с другом на расстоянии, стала настойчиво требовать, чтобы я научил ее этому искусству.

Прежде всего, отойдя от меня на такое расстояние, что нельзя было слышать, она требовала, чтобы я отвечал ей; но видя, что я не мог этого сделать или, как ей думалось, не хотел, она разгневалась и сделалась не в духе. Я никак не мог убедить ее, каким образом мои соплеменники исполняли мои требования на расстоянии или, как ей казалось, слышали меня, а ее не мог слышать, но успокоил тем, что как только я достаточно изучу ее язык, то научу ее этому искусству. Она удовольствовалась этим, но тотчас поспешила взять с меня обещание, что никого другого, кроме нее, я этому не научу.

С помощью лодок на реке я объяснил моей госпоже, что я и мои товарищи прибыли на большом корабле из далекой-далекой страны по огромному озеру, берегов которого не видно, а также рассказал ей, каким образом мы попали в руки приведших нас сюда негров. От нее я узнал, в свою очередь, что эти негры заявили, будто мы вторглись в их страну, чтобы полонить невольников,

и что они победили нас в бою; этим объяснялись их победные, торжествующие песни, с какими они ввели нас в город и привели нас к королю. В другой раз, в ночное время, я пытался ознакомить ее с небесными светилами, объяснить ей их движение, но — увы — старания мои были напрасны; однако это еще более возвысило меня в ее мнении, и она высказала надежду, что когда я научусь вполне владеть ее родным языком, то научу ее всем этим премудростям.

Благодаря всем этим обстоятельствам молодая госпожа относилась ко мне не только ласково и милостиво, но дружески, как к равному себе товарищу, а отнюдь не как к рабу, давая мне при каждом удобном случае несомненные доказательства ее расположения ко мне. Большего я и не желал и даже, чистосердечно признаюсь, опасался как бы наша взаимная дружба не выродилась в другое, более серьезное и более опасное чувство. Чувствуя себя счастливым наедине с нею, я никак не мог даже в эти минуты отделаться от мысли о старом короле, присутствие и вид которого внушали мне непреодолимый страх.

Безудержная и беспричинная жестокость и зверство этого старого тирана отравляли мне всякую радость. Привыкший к виду крови и страданий, вероятно, с самого раннего детства, он был положительно недоступен никаким человеческим чувствам и издевался над муками тех несчастных, которые почти ежедневно за малейшие провинности, а иногда даже за пустяшную оплошность умирали от его руки. Однажды он забавлялся тем, что пускал мелкие стрелы, с какими местные негры охотятся на птиц, в привязанного к столбу казней человека, и в течение нескольких часов беспрерывно забавлялся этой стрельбой в живую цель, передразнивая возгласы, движения и стоны несчастного. Наконец одна из его стрел нечаянно попала в шею страдальца, и голова его беспомощно опустилась на грудь; тогда, видя, что забаве его конец, король пустил еще одну стрелу прямо в сердце, видимо, раздосадованный тем, что не имел возможности продлить мучения своей жертвы еще на несколько часов.

Я был немым свидетелем этой сцены, ужасной и возмутительной, как и многие другие, при которых мне приходилось присутствовать. Глядя на подобные вещи, мне постоянно приходило на ум, каким бы пыткам подверг меня этот изверг, если бы я имел несчастье каким-нибудь неосторожным поступком случайно возбудить его ревность или его подозрение. Мало того, я отлично сознавал, что даже без всякой серьезной причины или какого-либо основания достаточно было одного мимолетного подозрения с его стороны, одной случайной мысли, чтобы погубить мою юную госпожу и меня вместе с нею.

ГЛАВА VII

Я отправляюсь с королевской охотой. — Мы охотимся на хищных зверей. — Уине и мне грозит страшная опасность. — Варварское обращение короля с моей юной госпожой. — Я стараюсь утешить и успокоить ее. — За меня и товарищей предложен выкуп. — Тяжелое расставание с Уиной. — Встреча с неприязненным племенем и прибытие наше в Сенегал. — Возвращение в Англию.

Прошло четыре месяца с тех пор как мы находились в плену у негров, и я был рабом прекрасной Уины. Все обстояло пока благополучно. Настало время, когда король со всеми своими любимыми женами и большим отрядом охотников покидал свою резиденцию и отправлялся в глубь лесов на охоту. Товарищи мои остались в городе, а мне было приказано следовать за моей госпожой. Я отправился с тайным намерением бежать, если представится к тому случай во время этой экспедиции, так как мой страх перед старым дикарем был несравненно сильнее даже моей привязанности к Уине. Так как я еще не научился в совершенстве владеть луком и стрелами, ни метать дротик с таким искусством и ловкостью, как туземцы, то меня вооружили длинным копьем. Уина же одинаково хорошо управлялась и с дротиком, и с копьем и стреляла из лука в совершенстве, не зная ни промаха, ни минуты растерянности или смущения. Никогда не видал я ее более обаятельной и более прекрасной, как во время охоты. Ее смелость и ловкость, ее удивительная красота, пластичность движений и удивительное умение владеть оружием очаровывали старого короля, и, как мне казалось, его любовь к ней объяснялась, главным образом, именно этими ее качествами, а совсем не другими ее достоинствами, душевными и умственными, которых он, по-видимому, вовсе не ценил в людях, а тем более в женщинах.

Старый король не спускал глаз у Уины; он положительно обожал ее; это было единственное существо в целом мире, обладавшее способностью укрощать его, сдерживать его бешеные порывы, его необузданные вспышки гнева, находившее слова и интонации, которые при случае могли побороть и победить его своеволие и упорство, но и то не всегда. Не будучи в состоянии каждый раз следовать за охотой по старости лет или иным причинам, король с видимой неохотой и опаской отпускал Уину, предостерегая ее от возможных опасностей и вменяя всем в обязанность охранять и оберегать ее; а когда мы возвращались с охоты, глаза старика прежде всего искали ее и светились восхищением и восторгом, приветствуя ее возвращение и любуясь ее красотой. Способ охоты, обычно практикуемый туземцами, состоял в облаве на зверя, которого гнали на охотников, расставленных кольцом, каждый на определенном месте. Гнали зверя загонщики, так как собак здесь не было совершенно.

Зверь, на которого здесь больше охотятся, это местный дикий кабан, а также шакал; кроме того, охотятся на леопарда, на горных диких кошек, местное название которых не удержалось в моей памяти, и на тигров, которые также встречаются в здешних лесах и джунглях. Хотя большинство этих животных очень свирепо и кровожадно, и охота на них представляется чрезвычайно опасной, тем не менее негры встречают зверя таким градом дротиков, стрел и копий и таким оглушительным шумом и криком, что зверь, ошеломленный, испуганный, теряется и почти всегда становится жертвой черных охотников, не успев даже причинить кому-либо из них серьезного вреда.