Мишель Мартин - Украденные мгновения

• Название: Украденные мгновения
• Автор: Мишель Мартин
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-005078-X

Поздней ночью звезда поп-музыки Харли Джейн Миллер решилась на отчаянный шаг — она сбежала от тирана-менеджера, заставляющего ее петь приторно-сладкие баллады. Харли хотела лишь одного — пожить две недели в свое удовольствие. Но, вкусив свободы, решила изменить все — одежду, музыку, свой имидж скромной девочки. Харли предполагала, что ее побег станет ударом для корыстного менеджера, но не подозревала, что окажется втянутой в кражу бриллиантов, дела французской мафии и встретит неотразимого частного детектива Дункана Ланга, перевернувшего всю ее жизнь.

---

— А Бойд?

Дункан ухмыльнулся:

— Считай, что он полностью нейтрализован. Уж если отец начнет играть свою игру, Бойд даже не сообразит, откуда и что на него свалилось.

— Да уж, твой отец еще та штучка.

— Что правда, то правда.

Она посматривала на Дункана, пока они спускались по ступенькам, и удивлялась его спокойствию, даже веселости. То, как он одним махом перешагнул через холодность и пренебрежение своих родителей, многого стоило. То, что он не стыдился этого и не стремился оправдаться перед ней, говорило в его пользу еще больше. Похоже, такова была обычная жизнь семейства Ланг. Харли не были нужны его объяснения, поскольку она сама все прекрасно видела и понимала.

И вот они снова очутились в огромном нижнем холле. Харли огляделась вокруг, кинула взгляд на картину Гейнсборо на стене, мраморный пол под ногами, на хрустальные канделябры над головой — все, казалось ей, было пронизано мертвенным холодом, сочившимся из самого нутра дома и его обитателей.

— Неужели ты действительно рос здесь?

— И еще в мавзолее в Хэмптоне — так мы в шутку называем наш летний дом.

Она подняла глаза на Дункана, скользнула взглядом по его спутанным черным волосам, пятнистой рубашке, скроенной по моде пятидесятых, и широким коричневым брюкам, столь неуместным в этом великолепном окружении.

— Мне здесь как-то не по себе.

— Мне тоже, — проговорил он, распахивая входную дверь. — Давай-ка быстрей смоемся отсюда, покуда стены не стали надвигаться прямо на нас.

Харли еще продолжала обдумывать сказанное, когда они поднимались вверх по 64-й Восточной улице, намереваясь поймать такси на Пятой авеню. А ведь стены грозили задавить Дункана каждый день в течение всего его детства, проведенного в этом доме. Сейчас она стала понимать его куда лучше, чем раньше.

Да, он был сильным, упрямым и целеустремленным человеком. Он смог научиться выживать в этом морозильнике. Колби и Элиза Ланг прекрасно подходили друг другу, но были худшими родителями для своих сыновей, каких только можно себе представить: по своей природе они были черствы и рассудочны, сухи и слишком требовательны. И жестоки. Лишать детей внимания и нежности — это жестоко. Как жестоко и осуждать их на каждом слове. Не удивительно, что Дункан при любой возможности норовил сбежать из отчего дома. Он буквально сражался за свою жизнь и отчаянно искал человеческой теплоты и участия. Но нашел ли он их? Погрузившись в свои мысли, Харли скользнула на заднее сиденье такси, подхватившего их на перекрестке.

Дункан утверждал, что сыт по горло жизнью этакого плейбоя, а значит ему так и не удалось познать обычную человеческую привязанность, к которой он страстно стремился. У нее защемило сердце при одной мысли об этом. Она провела взаперти, вне человеческого общения, девять лет жизни. Он — всю жизнь.

И стоит ли удивляться тому, что такие понятия, как «серьезная привязанность, настоящая любовь» — вызывают у него усмешку. Перед ним был пример родителей, а собственный жизненный опыт заставил его уверовать в то, что он просто не может кого-либо любить, точно так же он не верил, что и сам может быть любимым.

Что поражало, что было совершенно непостижимым, так это то, что ему удалось вырваться из-под влияния родителей и из этого мрачного дома, где не было места даже для самых необходимых человеческому сердцу чувств, как удалось сохранить в себе человечность, мягкость и сострадание, сочувствие и приветливость, которые не только не угасли, но, наоборот, были очень развиты. А ведь они могли быть раздавлены сильнее, чем если бы по ним прошелся асфальтовый каток. Или сам он должен был превратиться в подобие своих родителей.

Тем не менее рядом сидел он, Дункан, который мог в одно мгновение обрушиться на нее со справедливыми и вполне понятными гневными упреками и уже в следующее мгновение заразительно смеяться вместе с ней. Он поставил под угрозу свою репутацию, подарив ей несколько драгоценных часов свободы, потому что по-настоящему понял, как это важно для нее. Он ободрил и поддержал ее в «Гудисе». А какой абсолютной верой в нее и одобрением светились его черные глаза во время ее выступления в «Сюрреалистик Пиллоу». И вот совсем недавно он решительно и достойно защитил ее от враждебности и надменности своих родителей.

— Ты очень хороший человек, Дункан Ланг, — объявила Харли в тот момент, когда их такси сворачивало на Восьмую Восточную улицу, а оттуда выезжало на Бродвей.

Он взглянул на нее сверху вниз и улыбнулся.

— С чего ты это взяла?

— Потому что это правда.

— Боюсь, мои родители другого мнения на этот счет.

— Думаю, все зависит от того, кому ты предпочитаешь верить — двум мраморным изваяниям или занозе в боку.

Он рассмеялся, и она ощутила гордость от того, что сумела развеселить его, прогнав недавние воспоминания о его кошмарном доме.

— Мне и в самом деле жаль, что я причинила тебе столько беспокойств, — проговорила Харли. — Я не понимала и не верила, что из-за меня ты можешь сломать свою карьеру.

— О, все гораздо сложнее. Ты была моим первым стоящим поручением за последние два года. Да я, можно сказать, протанцевал весь путь до «Ритц-Карлтона» после первого звонка Бойда. Мог ли я предположить, что…

Она не просто ощущала на себе его взгляд, казалось, он пронзал ее насквозь, одновременно интимно и сокрушающе, подобно смерчу, закрутившему в неудержимом вихре маленький фермерский домик где-нибудь в Оклахоме. Сердце гулко стучало в ее груди. На какое-то безумное мгновение ее бросило в его объятия, и губы слегка приоткрылись в ожидании поцелуя, но последовал резкий поворот машины вправо — и здравый смысл, слава Богу, взял свое.

— Что ты собираешься делать теперь, когда в твоем распоряжении уйма свободного времени, а в руках «Фендер Стратокастер»? — спросил ее Дункан как ни в чем не бывало, словно его не коснулся этот электрический разряд.

— Все строго по графику, — кинула она в ответ, отворачиваясь, чтобы скрыть невольное разочарование, — надо еще поднабрать материала для выступления в «Сюрреалистик Пиллоу» на будущей неделе.

— Сегодня вечером ты была великолепна. — Этими словами ему удалось согреть ее, даже не дотрагиваясь.

— Это было мое лучшее выступление на сцене, — спокойным тоном произнесла Харли, взглянув на него. — Ты был прав, я действительно знала, что делаю. Но гораздо важнее другое: я остро чувствовала зал. Все эти последние девять лет я ни разу не пела в зале меньше, чем на пять тысяч мест. Знаешь, все выглядит совсем иначе, когда поешь всего лишь для пары сотен зрителей. Все воспринимаешь естественно и органично, что ли? Да и удовлетворение после концерта куда полнее.

— Наверное, стоит подумать о том, чтобы сменить площадки для твоих концертов.

— Да уж.

— Ты хоть замечаешь, что мчишься по жизни со скоростью света?

Она задумчиво подняла на него глаза как раз в тот момент, когда такси, пронзительно заскрежетав тормозами, остановилось у входа в отель:

— Я?

Глаза Дункана смеялись.

— А кто же?

Смеясь и чувствуя странное головокружение, Харли вылезла вслед за ним из машины.

Дункан взял ее за руку так естественно, словно бы это уже вошло у них в привычку, и повел сквозь стеклянные вращающиеся двери «Миллениум-Хилтон» в затемненный элегантный гостиничный холл. Болтая о каких-то своих приятелях-музыкантах, он втянул ее в лифт, словно и не ощущая их сомкнутых рук. В ней же пробудилось неодолимое желание, пронзавшее ее токами до самых кончиков пальцев и заставлявшее гореть щеки.

Она не знала, куда смотреть, не знала, что говорить, а лифт меж тем уже открывал двери на тридцать седьмом этаже отеля. Дункан подтолкнул ее в небольшой холл. Наконец он остановился и вопросительно на нее взглянул. Харли только сейчас осознала, что они стоят прямо перед ее номером. Чувствуя себя полной идиоткой, она всучила ему гитару и принялась судорожно рыться в сумочке в поисках ключа. Найдя, так же неловко стала отпирать дверь. Дункан поставил гитару в дверном проеме.

— Ну-у-у, — протянула она, всматриваясь в его черные глаза, буквально прожигавшие насквозь душу и лишавшие ее всякой возможности связно мыслить, — доброй ночи.

Его рука взметнулась вверх, и он слегка коснулся жаркими пальцами ее щеки. Харли судорожно вздохнула.

— Спокойной ночи, — прошептал он. Затем развернулся и зашагал прочь.

Харли провожала взглядом его крепкую ладную фигуру и никак не могла справиться с охватившим ее сожалением.

Как и было условлено, Харли появилась следующим утром в «Колангко интернэшнл» ровно в девять часов. На ней были легкие сандалии, гавайская рубашка и велосипедные шорты; в них она чувствовала себя легко и комфортно, и достаточно уверенно, чтобы вновь встретиться с пристальным взглядом Дункана. Молодая женщина — Харли догадалась, что это Эмма, — сидела за столом, прижав к уху телефонную трубку. Ее длинные черные волосы были забраны назад двумя заколками, оставляя открытым миловидное лицо. Жакет и юбка серого цвета были весьма консервативны. Черные глаза Эммы не отрывались от монитора компьютера.