Алексей Мартынов - Взывая из бездны

• Название: Взывая из бездны
• Автор: Алексей Мартынов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Я смеюсь, чтобы не заплакать, и рыдаю, чтобы вновь засмеяться, но к концу сказки добро обязательно победит зло, поставит на колени и зверски убьёт...

---

- Дурачок ты мой, совсем ты себя не жалеешь: ну как так можно, и потом, ты что забыл наш язык эльфов, коим мы любили баловаться в детстве? Ладно, не расстраивайся, всё нормально, спи. А я пойду.

- Лена, Лена, подожди, я...

Он не успел договорить, ибо его любовь успела выйти раньше. Он оказался в палате один и только тут обвёл взглядом всё это помещение и пришёл в восторг от царившей здесь чистоты и порядка. Но обстановка была явно без какого-либо вкуса. В изголовье у него находилось единственное окно, в метре от ног располагалась дверь, по правую руку встала тумбочка вместе с единственным деревянным стулом. По виду из окна можно было судить о том, что палата находилась на уровне высокого этажа, кроме того, на улице темнело.

Внезапно он ощутил, как по всему телу начало разливаться какое-то необъяснимое тепло, кое со временем стало переходить в жар, и что самое интересное, так это то, что сей жар не простирался на голову, что являлось достаточно странным.

Спустя пару часов жар в мышцах не прекратился, но появилась некая ломота в суставах, и жар начал простираться на голову. Алексей почувствовал себя плохо и принял решение позвать медсестру. Нажав на маленький звонок, он растянулся на койке и попытался расслабиться. Не помогло... Жар не спал, а ломота в суставах перешла в нестерпимую боль во всём теле. Алексей стал медленно отделяться от тела и куда-то улетать.

Прошло всего пара минут, но для него это время было вечностью. Комната плыла, тело не ощущалось и не повиновалось, в ушах били мощные барабаны шаманов Вуду, сознание безвылазно заперлось в туалете. Кто-то высокий в ярком свете, из-за коего не было видно лица, казалось, звал его, но слов было не разобрать. Тут этот кто-то стал медленно приближаться, постоянно что-то говоря и размахивая руками. Вот фигура подошла, плавно взяла его за плечо, Лёха судорожно подумал о смысле жизни. Правая рука фигуры поднялась, в ней что-то подозрительно блеснуло и Лёша неявно, как сквозь подушку, ощутил боль в сгибе руки.

- Вот так, а теперь спи, - промолвило нечто, приобретя очертания медсестры со шприцом в руке.

Он попытался сказать слова благодарности за спасение от полёта души, но вместо этого из горла вырвалось бессвязное бормотание. Медсестра с улыбкой на лице и тревогой в глазах удалилась, и Лёша отрубился через минуту.

Сон его был относительно спокоен, но даже во сне ему снился жар в теле. Он ходил по родному городу, и всё было хорошо, если не считать того неприятного аргумента, что было нестерпимо жарко. Жар был такой, что мороженщиков расплавилось всё их мороженое. Далее от такой нестерпимой жары начались пожары. Люди в панике бегали по улицам. Разъезжали пожарные машины, пожарники пытались тушить огонь, хотя у них мало что получалось. Вскоре, к вечеру, жара в городе стала спадать, а с сумерками пришло и облегчение в виде дождя.

Приятный сонный дождь превратился в слабый свет ночника в палате. За окном была уже глубокая ночь, но спать ему вовсе не хотелось, но хотелось встать и покрушить что-нибудь и кого-нибудь, да и себя заодно. Во всём теле присутствовала великая бодрость, в голове великая ясность, в суставах, опять же, великая лёгкость и подвижность. Звонить в красную кнопку не хотелось, и он не позвонил, а сам бодро вскочил на ноги, не ощущая былого присутствия болезни.

Да, он выздоровел, или, по крайней мере, физическое и духовное состояния его были на порядочной высоте. Бодрость из него так и пёрла, как черви в дождь. И он как был, в трусах, в майке и в кепке, смело открыл дверь и шагнул в другой мир - потусторонний мир внепалатного помещения. За дверью было также скучно и мрачно, как и внутри, но снаружи было больше дверей, что не делало больнице чести. Все уже спали, и кругом стояла кромешная тишина, даже было слышно, как чихает и сморкается за стенами больницы дождь.

А в дальнем конце длиннющего коридора так заманчиво, как кошелёк с деньгами на статуе Пушкина, пристроилась дверь на лестницу. Вид её был заманчив, как бутылка водки в пустыне для русского человека. Прямо перед дверью кемарил здоровый парень лет двадцати в форме медбрата, кой и портил столь замечательный вид выхода. Плохо ещё было то, что дверь была закрыта, а ключи лежали у медбрата под ухом, и ухо отдавать их не собиралось, но выходить как-то надо было.

Если медбрата тихонечко разбудить и вежливо попросить отдать ключи, то начнутся продолжительные расспросы, сопровождаемые нервным покрикиванием по поводу пробудки в столь ранний час и приставания с назойливым вопросом, после чего выйти так и не позволят. Значит, оставалось только стащить эти вожделенные ключи из-под уха. Лёша по-пластунски подкрался к спящему медбрату и тихо протянул руку к ключам, вслед за чем и стал их медленно тянуть, пытаясь не разбудить спящего. Внезапно отдыхающий трудяга странно дёрнулся, повернул голову, освободив ключи, но глаз не открыл, а заплетающимся спросонья языком сообщил: "М-м-ма-ма... я сегодня не пойду... в школу."

- Хорошо, дорогой, не ходи. Спи спокойно, - свободно парировал на эту фразу немного опешивший Лёша, легко имитируя мягкий женский голос.

Медбрат ещё раз пробормотал что-то, чего наш герой не разобрал, после чего подложил под щёку кулак и забылся невинным сном младенца, как будто бы ему реально разрешили не ходить в школу, и лицо его расплылось в торжествующей улыбке.

Алексей тоже торжествовал: ключи были у него, охранник спал, в туалете трубу прорвало - жизнь прекрасна. А теперь вперёд, - на свободу. Он повернул ключ в старом замке и лёгким движением руки толкнул дверь. Дверь открылась тихо, даже не скрипнув (надо отдать должное местному техобслуживанию). Ещё раз осмотревшись, он убедился в безмятежной спячести медбрата и быстро вышел на тёмную лестницу.

Можно сказать, что полпути было уже позади, но это было не только полпобеды, но и полбеды. Пройдя всего пару ступеней, Лёша столкнулся с ещё одним медбратом, но на этот раз не спящим, а патрулирующем свои владения, как собака, пасущая стадо овец. Медбрат ходил небольшими кругами и проскочить мимо него было можно, только осторожно, но с нижних этажей слышались разговоры, что доказывало наличие гораздо больших проблем.

Ситуация была критическая: снизу ходит охрана, кроме того спящий медбрат стал просыпаться от голосов, слышимых в открытую дверь. Недолго размышляя, Лёша бросается, почти летя и падая, вверх по ступеням, надеясь сбежать через крышу на улицу по пожарной лестнице. Было похоже, что сей пробежки чрез этажи никто толком не заметил. Он бежал, не считая этажи, подгоняемый лишь паникой от мысли, что его сейчас настигнут, и желанием поскорее очутиться в родном доме. Ему ещё тогда показалось странным то обстоятельство, что он практически не слышит собственного топота и звериного дыхания, кои он обычно производил при беге, но тогда он счёл это временным помутнением слуха после недавней травмы.

И вот он на крыше. Дождь к тому времени кончился, и на небе из-за облаков проступила ясная полная луна. Как красива она бывает по ночам, особенно если только что вырвался из плена врачей. Он взглянул на неё мимоходом, ибо его мысли были заняты одним лишь вопросом: как отсюда быстро, тихо и безболезненно спуститься. При беглом взгляде вниз можно было различить высоту этажей в десять, а справа болталась стандартная пожарная лестница. Других спусков не было видно.

Ну, что ж, хочешь - не хочешь, а лезть надо, ибо охранники вскоре обнаружат пропажу и начнут его искать, значит, времени остаётся мало. Пребывая в панике, Лёша быстро обежал крышу в отчаянной надежде на ещё один выход, но его не было. В его голове зародилась мысль о смысле жизни и об отсутствии у больниц пожарных лифтов. Лёша только сейчас вспомнил о своей боязни высоты. При взгляде с такой верхотуры у него захватывало дыхание, а сердце уходило куда-то ниже пояса. Тут раздался звук открываемой двери, и на крышу вышел медбрат,- спешно огляделся и, не увидя никого, ушёл восвояси, хлопнув в сердцах дверью.

Лёша в это время превозмог свою давнюю боязнь высоты, что стало революцией в его сознании. Он висел на пожарной лестнице, глядя только вверх. Где-то через минуту он решил, не глядя вниз, спуститься ещё на пару-тройку этажей, а потом уж и спуститься также медленно на твёрдую землю. Задумка начала медленно поэтапно реализовываться. У него как бы отключился слух, но через пару минут до него как будто издалека донеслись приглушённые выкрики и звон разбитого стекла. Весь спуск казался странным сном, лишь эти звуки напоминали о реальности; вскоре пришлось отбросить сон в сторону.

Как в полудрёме он повернул голову через правое плечо, но поначалу ничего не разобрал в дьявольской тьме Варфоломеевой ночи. Постепенно глаза стали привыкать к ночному приглушённому лунному свету, - стали вырисовываться силуэты домов и очертания статуй, вросших в асфальтированные основания улиц, а прямо через пару улиц по прямой можно было разобрать некое движение. Он изо всех сил напряг зрение и различил небольшую толпу (человек двести) скинов. Да, толпа бритоголовых ребят со злорадными ухмылками и ломами наперевес шла рассыпным строем по улице, попутно громя витрины магазинов и оглашая улицу выкриками на гавкающем немецком языке.