Эдисон Маршалл - Викинг

• Название: Викинг
• Автор: Эдисон Маршалл
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5—300—01566—0

В романе «Викинг» рассказывается о периоде завоевания норвежскими викингами Нортумбрии, о гибели хёвдинга Рагнара Кожаные Штаны в змеином колодце правителя Йорка и о великой Любви бывшего раба и уэльской принцессы.

---

— Плывем по ветру, Гудред! — закричал Эгберт.

Но Гудред уже изо всех сил орудовал кормовым веслом, а гребцы на скамьях дружно помогали ему. Их удары взбили белую пену, и корабль, набирая ход, рассекал волну за волной.

Оставалось только ждать, а это у меня всегда получалось неплохо. Примерно через час ветер усилился и в теле Туманного великана стали появляться пятна света. Словно аисты поворачивали мы свои натруженные шеи, и наконец одноглазый викинг радостно закричал, указывая проем в клубах тумана.

Берег остался далеко позади, жадные прибрежные волны разочарованно бросались на скалы, и белая пена, словно руна Радости, славила жизнь.

Глава четвертая ЗАЛОЖНИЦА

Теперь у меня было время поразмыслить над рассказом Китти о делах Хастингса в Нортумбрии. Отчего-то я знал, что это сыграет большую роль в моей судьбе. Но я не очень понимал, как можно обернуть все во вред Хастингсу. Поэтому я отправился к Эгберту и изложил ему рассказ Китти. Эгберт выслушал мою историю с большой тревогой.

— Я говорил, что ты не раз услышишь имя Аэлы, коль у тебя есть уши, — молвил он первым делом, — но я никак не думал, что он стал достаточно знатен для брака с дочерью Родри.

— Разве Родри такой уж могущественный король?

— Выскочка, но человек с головой. Теперь ему принадлежит почти весь Уэльс. Аэла же хитер, как змея. Я говорил тебе, что он спит и видит себя королем Нортумбрии. Возможно, он уже заполучил трон, сожги его Хель!

Эгберт не в первый раз произносил название Берега Мертвых, но мертвецов там пожирали чудовища, они не горели в пламени, как грешники христиан.

— Замыслы Мееры могут идти дальше приданого и выкупа, — продолжал Эгберт. — Что если она захочет оставить себе заложницу королевской крови? Аэла даст хорошую цену, чтобы вернуть свою невесту. Но, клянусь Небесами, она может стоить дороже, чем мы себе представляем! Чем заплатит Родри за жизнь горячо любимой дочери? Если он смирится, то Рагнар сможет использовать Уэльс как неприступную горную крепость, из которой и начнет завоевание Англии.

— Что с тобой? — воскликнул я, когда Эгберт вдруг разинул рот и смертельно побледнел.

— Если Рагнар захватит Уэльс, то дальше он обойдется без меня, и мне не быть королем Нортумбрии.

— Ты будешь коронован.

— Кто ты такой, чтобы обещать мне это? — надменно фыркнул Эгберт. — Но вот обменяет ли Родри королевство на жизнь дочери?

— Пожалуй, никто, кроме Мееры, не сможет тебе ответить. Хотя, возможно, скажет его дочь, когда ее привезут сюда, — ответил я. — Ты бы хотел поговорить с ней прежде Мееры? Я мог бы это устроить.

— Языком трепать все горазды. Как?

— Перед возвращением домой Хастингс обязательно остановится на острове Скаеф, чтобы заплатить вёльве за попутный ветер и принести жертвы в Священной Роще.

— Да, не сделав этого, он не поднимет чашу за свое возращение.

— Можно нанять дровосека, который сообщил бы тебе о приближении корабля. Самому тебе нельзя находиться на острове, ведь это священная земля. Но никто не запретит тебе поглядеть на добычу. Язык пленницы никто не знает, и ты предложишь себя в качестве переводчика. Они не догадаются, если ты заговоришь с ней о чем бы то ни было.

Из глубины моей души всплыла гордость за такой хитрый план, но Эгберт прихлопнул ее, как муху.

— Ты, Оге, не имеешь никакого представления об Англии. Саксы и англы не смогли покорить Уэльс, и люди там говорят на своем собственном языке, который сам черт не разберет. Хоть некоторые из них и христиане, вряд ли они знают латынь.

— Вот уж не думал, что тебе она известна, — обиделся я.

— Да десяток слов знаю. Но что толку. А вот ее, пожалуй, могли подучить английскому. Должна же она уметь позвать Аэлу в постель. Чтоб я сдох! Сломанный меч ничуть не лучше разбитого щита. Хотел бы я услышать, как Аэла заскрипит зубами, узнав о похищении невесты! Но мне ненавистна мысль, что Родри покорится Рагнару. Ненависть сильнее любви, и я поквитаюсь с Аэлой, когда стану королем Нортумбрии!

— Славное будет времечко, — согласился я.

— Но мы делим шкуру неубитого медведя. Сомневаюсь, что нежная девушка доберется сюда в целости и сохранности на корабле, полном викингов, а если и доберется, то Родри трижды подумает, за какую цену ее выкупать. Меня, однако, успокаивает мысль, что у Хастингса только два корабля. Девять против одного, что он не спустит с нее глаз.

Зная Хастингса лучше, чем Эгберт, я бы не дал жертве и этого единственного шанса. Если бы я был отцом или женихом девушки и имел возможность выбирать, я бы предпочел видеть ее похитителем Рагнара, а не его расчетливого сына. Засаду Хастингса фризский корабль обнаружит в последний момент, когда поздно будет что-либо предпринять, а за девушкой он будет следить без устали с неистощимым терпением.

В один из дней я побывал неподалеку от острова Скаеф. Местные кузнецы выплавляли лучшую руду в округе, и никто не мог сравниться с ними в искусстве ковки. Там, на золото, подаренное мне Эгбертом и дюжину рогов, добытых на охоте, я купил себе меч. Он был ничем не примечателен с виду, но мне понравились его пропорции и прочность. Интересно, скоро ли он обагрится кровью?

Из кузницы я рассматривал остров Скаеф, где, по древней легенде, похоронен великий воин. Он научил людей обрабатывать железо вместо хрупкой бронзы. Теперь над его курганом возвышается усадьба Владычицы Ветров, вёльвы по имени Гримхильда. Хотел бы я, чтобы она рассказала, что выйдет из нашей с Эгбертом затеи. Ну вот, теперь осталось лишь нанять дровосека, чтобы он предупредил о прибытии Хастингса Девичье Личико. Это заняло времени не больше, чем покупка меча.

После этого я сокрушался лишь об отсутствии боевого топора, Раскалывателя Черепов, Грозы Доспехов, Сокрушителя Костей. Однако опытный старик-кузнец, смерив меня взглядом, наотрез отказался от заказа. Он говорил, что бог кузнецов Вёланд накажет его — ведь оружие должно соответствовать воину. Он заявил, что я недостаточно плотного сложения, чтобы как следует владеть секирой. Я был скорее волком, чем медведем. Один хороший удар секирой обрывал жизнь любого ратника, закованного в доспехи. Но ведь и меч делал то же, если быть поточнее.

Как правило, норманны давали имена только знаменитым мечам. Неопытный юноша, лишь вчера ставший свободным, дающий звучное имя дешевому, неиспытанному клинку, вызвал бы всеобщий хохот. Но я не мог удержаться и дал мечу имя — Клык Одина. Я не думал, что великому богу это понравится, но поклялся, что он вопьется в сердца многих христиан прежде, чем я паду в битве, и кровь, словно горный ручей, будет течь по его желобку. Однако Китти я открыл это имя, и, к моему облегчению, лапландка воздержалась от своего птицеподобного смеха и даже не улыбнулась. Вместо этого ее глаза подернулись пеленой, словно ей было видение.

Мои глаза и руки уже ловко обращались с луком и копьем. Когда зима закончилась и на пастбищах появилась первая травка, Эгберт начал учить меня владеть мечом, почитая себя мастером в этом искусстве. Но я-то видел, что все его изящные приемы будут бесполезны против ревущего берсерка, у которого прием только один — разрубить тебя пополам. И я как можно больше внимания уделял скорости и точности.

Готовя меня в помощники кормщика на своем корабле, Эгберт дал мне срисовать карту, найденную им однажды в древней башне на берегу Хамбера. Она была на двух свитках пергамента в три фута шириной и почти в двадцать длиной. На ней было изображено все побережье от юга Британии до севера Ютландии. Я попросил месяц на работу, но мне потребовалось вдвое больше, прежде чем я научился понимать загадочные знаки. К моему изумлению, я научился за это время большему, чем если бы плавал по морю всю жизнь. Сотни крошечных стрелок тянулись одна за другой, сливаясь в очертания побережья, и каждая отмеряла расстояние в десять миль. Они ясно и точно изображали острова, устья рек, мысы, заливы и бухты. В некоторых я узнавал земли, о которых рассказывали старые викинги. Название нашей страны было написано по-латински. Эгберт прочитал его мне: Ультимо Туле. Север обозначался белым медведем, Восток — встающим солнцем.

Однажды утром мою работу с картой прервал гонец с острова Скаеф:

— Прибыл Хастингс. Он захватил девушку, но на вашем месте я бы не стал с ней связываться.

— Это еще почему?

— Вы еще спрашиваете? Я скажу. Она ведьма.

— Ты хотел сказать, прорицательница, вёльва?

— Вот уж нет! Вёльва-то живет в усадьбе, вы ее знаете, и я часто вижу, как она прядет, греясь на солнышке, как любая другая женщина. И она точно женщина с головы до ног. На нее приятно посмотреть. Ведьма же — это совсем другое дело. Они живут в христианских землях, они хитры и могут превращаться в волчиц.

Взволнованный, я за два часа пересек мыс, желая хотя бы взглянуть на девушку, а если повезет, то и поговорить с ней. Увидев меч на моем поясе, рабы вёльвы не стали спрашивать, имею ли я право ступать на священную землю, и безропотно переправили на лодке через пролив. Я шел по Священной Роще. Земля была густо усеяна костями. Ничто не нарушало ее полумрак, разве что парочка черепов, белевших на ветвях; меня охватил страх.