Георгий Марчик - Неприкаянная

• Название: Неприкаянная
• Автор: Георгий Марчик
• Издательство: Буквица
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1992

---

— Не бросит. Ты не знаешь, как он меня любит. Все сделает, как я скажу. Почему другим можно, а мне нельзя. Чем я хуже? Почему другие все имеют, а я ничего. Я тоже хочу жить красиво.

— Можно жить красиво без видеокамер и коктейлей, — сказала Галя. — Ты заклинилась на поклонниках, рок-музыке, на лосинах, кроссовках на липучке. Живешь в голубом тумане. Надо думать о будущем, твердо стать на ноги. На бога надейся, а сама не плошай.

— Мне так нравится, — сказала Лана с вызовом. — Когда мне будет тридцать лет, как тебе, тогда и буду жить по-другому. Что плохого в том, что я хочу модно одеваться? Не понимаю…

Она ушла, надув губки. Галя не убедила, а только рассердила ее. Все последующие дни от Ланы только и слышали: «Мы с Кирюшей ходили… Кирюша сказал… Кирюша обещал…» Дылда млела и скалила зубы, Галя пожимала плечами…

Однако время шло, а дело с женитьбой как-то не двигалось с места. Лана беспокоилась и однажды, о, святая наивность, напрямик спросила Кирилла:

— Когда мы пойдем подавать заявление? Он сделал вид, что не понимает: — Куда?

— А ты не помнишь? Расписываться…

Кирилл попробовал увернуться от прямого ответа:

— Давай отложим на некоторое время. Я пока не готов.

— А когда ты будешь готов?

— Точно не знаю. Может быть… — он задумался, поднял глаза кверху, — месяца через три-четыре…

— Хорошо. Я подожду, — кротко сказала Лана, но сомнение уже вползло в ее сердце. «Хитрит, виляет, — скажет она Дылде — своей поверенной в сердечных делах, — выгадывает время. Ждет, что все само собой пройдет».

Ждать три-четыре месяца не пришлось. Помог случай. Однажды вечером Кирилл мчал на своем «Вольво» по улице, которую со всем тщанием подметала Лана. Что-то показалось ему знакомым в маленькой одинокой фигурке с метлой в руках на пустынной в этот час улице. Он затормозил, дал задний ход, подкатил к Лапе. Она узнала его машину, поспешно выронила из рук метлу, шагнула к нему. Он резко рванул вперед, за машиной взвился снежный вихрь. Прошло несколько дней. От него не было ни слуху, ни духу. Дылда советовала пренебречь гордостью и самой позвонить ему. Они долго обсуждали, что она скажет, каким тоном. Здесь была одна закавыка, которую они никак не могли обойти. При знакомстве Лана была отрекомендована Кириллу как секретарь директора, а тут на тебе, такой скуловорот.

— Скажу, что был воскресник, — сказала Лана и решительно набрала домашний номер телефона «жениха». Казалось, он был и рад, и растерян одновременно.

Дылда, стоя рядом с Ланой, подсказывала, что говорить. Лицо ее искажали невообразимые гримасы.

— Хочешь я подъеду к тебе? — как можно более нежно спросила Лана. Играть, так играть. — Нам надо поговорить.

— Я встречу тебя на улице, — промямлил Кирилл.

Лана, тщательно причепурившись, помчалась на свидание. Она еще надеялась. Они ходили по улице пока не замерзли.

— Разве мы не пойдем к тебе? — наконец решилась спросить она.

— Видишь ли, — сказал Кирилл, — ко мне больше нельзя.

— Почему? Родители приехали?

— Нет, не приехали. Но как бы тебе сказать… После нашей последней встречи, когда вы приходили вдвоем с Веркой, исчез флакон дорогих духов. Ну и еще кое-что по мелочи. Это, конечно, пустяк, но, тем не менее, сама понимаешь, все это очень неприятно.

Лана вспыхнула, поперхнулась. Именно после того вечера Дылда похвалилась, что купила французские духи. И ей дала подушиться его же духами. Сквозь землю можно провалиться. Но как он ловко…

— Мы купим и вернем тебе эти духи, — сердито сказала она.

— Не надо ничего покупать, — вздохнув, сказал Кирилл. — Сама понимаешь, как после этого мы можем смотреть друг другу в глаза. Я, например, не могу. Подумай, кто ты и кто я.

— Кто же, интересно, по-твоему, я? — сжав губы и сдерживая гнев, спросила Лана.

— Пожалуйста, могу сказать. Мы с тобой находимся на разных этажах общества, — явно осмелев, охотно объяснил Кирилл, — Ты на одном, я — на другом. Ты — дворник, я — без пяти минут кандидат. С самого начала все между нами было обречено на неуспех. То, что для тебя самое главное в жизни, для меня лишь один из ее элементов, причем не главный. Запад есть запад, восток есть восток и с места им не сойти. Я не хотел тебя обидеть, думал ты сама все поймешь…

Закончить фразу словоохотливый кавалер не успел. Размахнувшись, Лана с такой силой ударила его по щеке, что у него громко клацнули зубы. Круто повернувшись, она широкими, как у рассерженного мужчины, шагами двинулась прочь.

Несколько дней она не могла прийти в себя, опомниться. У нее было ощущение, будто ее обокрали. Она была так настроена, так верила. Неужели все оказалось впустую, все зря? Ведь столько отдала этой любви чувств и сил. Никого не хотелось видеть, ни с кем говорить. Особенно Дылду. С ней она тоже порвала. И вот осталась одна. Все надежды перечеркнуты. Вокруг звенящая пустота.

И все-таки еще на что-то, может быть, на чудо надеялась. Еще пыталась зацепиться за удачу. И вдруг как гром среди ясного неба: дикие боли внизу живота. Отвезли в больницу. Внематочная беременность. Там еще раз со всей обнаженной горечью ощутила, как она одинока.

Добрая, отзывчивая Галя не сразу узнала, где она, что с ней. Лане и раньше случалось исчезать на день-два. Резал ее ночью, не вынимая изо рта папиросы, Борис Филиппович — немолодой хирург с сонным одутловатым лицом, с красными прожилками в водянистых глазах, с курчавой, словно посыпанной серым пеплом головой.

Еще до операции она успела попросить, чтобы позвонили Гале. И когда очнулась, то увидела ее у своей кровати. По испуганному лицу Гали догадалась, что выглядит не очень…

— Как ты, цыпленок? — спросила Галя сочувственно. — Стрелять их надо, сволочей, — сказала она.

Галя принесла цветы, апельсины и еще что-то. Когда уходила, оглянулась. У двери приостановилась. Лана слабо улыбнулась, помахала рукой.

— Все будет о'кей! — сказала она. Губы у нее были синими. Увы, все оказалось далеко не о’кей. У нее оказалась плохая свертываемость крови и ее снова резал тот самый хирург. Только на этот раз его одутловатое лицо было не сонным, а злым и встревоженным. «Цыпленок», хотя и потерял много крови, но выжил.

В больнице, чуть оправившись, Лана все думала: что же дальше? Иногда, особенно ночами, накатывало отчаяние. Лежала на спине, уставившись невидящим взглядом в потолок, слезы ручейками бежали из уголков глаз. Когда-то она видела, как чистивший дорогу бульдозер вместе со слоем снега со скрежетом снял верхний слой асфальта. Сейчас у нее было такое чувство, словно тяжелый бульдозер проехал по ней и своим острым ножом срезал целый живой пласт ее жизни.

Рядом с ней в палате лежала худенькая ткачиха средних лет — Раиса Петровна. Она посочувствовала:

— Поезжай к маме. Рядом с ней тебе будет спокойней, и не гонись за какой-то особенной жизнью. Все простое лучше, надежней… А хочешь — пойдем к нам, на комбинат. У нас люди хорошие.

— Надоело. Все до чертиков надоело, — с сожалением сказала Лана. — Я сама не знаю, чего хочу. Если бы я знала…

Из больницы она вышла растерянная, внутренне притихшая. Оглядывалась вокруг с любопытством, будто первый раз видела высокие дома, машины, спешащих людей. А в городе уже буйствовала весна. Долго пустовавшая кровать у Нины была занята. Переночевала на ее койке. Сама Нина устроилась на полу. Спустя несколько дней Лана уехала.

Она возвращалась в зеленый белокаменный курортный город, туда, откуда уехала полная надежд. Никаких определенных планов у нее не было. Устроюсь на работу, буду жить в общежитии, думала она, а там видно будет.

На вокзале ее никто не встречал, но в лицо пахнуло таким зноем, пропитанным сладковатым запахом цветов, смолистым настоем кипарисов, смешанным с запахом пыли и горячего асфальта. Она шла, подставив лицо яркому обжигающему солнцу, и улыбалась сама, не зная чему. С ней поравнялся моложавый шатен, Черты лица его были не совсем правильны, к тому же у него были неровные редковатые зубы, слегка вздернутый нос-картошкой. Он заглянул ей в лицо теплым улыбчатым взглядом темно-серых глаз к приветливо спросил:

— Девушка, вам куда? Хотите, подвезу?

Она улыбнулась, кокетливо повела плечиком, вступая в игру:

— Я еще не решила. Он быстро нашелся:

— Меня зовут Валерий. Если захотите, можете остановиться у меня. Пока осмотритесь.

Она с благодарностью кивнула. "Было в нем что-то такое, Располагало к доверию и такая в общем-то симпатичная мордаха. Всю дорогу до его дома творчества — он оказался художником — Лана не могла сдержать улыбки.

У Валерия она прожила неделю в его большой комнате с кроватью и кушеткой, но которой она и располагалась. Держался он дружески, корректно и вопреки ее ожиданию даже не пытался перейти известную грань в их отношениях, даже пальцем до нее не дотронулся. Потом он объяснит ей, что не хотел воспользоваться ее затруднительным положением. Через неделю Лана устроилась официанткой в столовую санатория в перешла в общежитие.