Георгий Марчик - Тварец культуры

• Название: Тварец культуры
• Автор: Георгий Марчик
• Издательство: Буквица
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1992

---

— Я в этом не разбираюсь, Григорий Тихонович!

— То-то же. Вчера я был на похоронах, один человек прочитал свои замечательные стихи, посвященные покойнику. Пускай ты умер, но в песне смелых и сильных духом и так далее. Жаль, не все успел записать…

— Это стихи Максима Горького, Григорий Тихонович.

— Да что ты говоришь. Вот не знал. Хорошо, ты подсказала, а то бы включил в диссертацию. Ладненько. А теперь покажись. Так сказать, на десерт.

Чего греха таить, пытался приударить за жизнерадостной девицей, прямо-таки излучающей чувственность и наш старый знакомый — писатель. По чистой случайности, разумеется, он оказался на очередном заседании кружка рядом с Раечкой и скромно поинтересовался — не хочет ли она посетить Дом литераторов.

— Сегодня не могу, а завтра с удовольствием, — пообещала Рая.

Но напрасно на следующий день писатель целый час томился у массивной дубовой двери с бронзовыми ручками писательского дома. Она не пришла. Тогда он позвонил ей домой. Раечка весело засмеялась и честно призналась, что начисто забыла о своем обещании. «Простите, больше не буду», — покаялась она. Писатель растаял и простил. На самом же деле накануне Рая провела ночь у фотографа и ей было просто лень куда-то ехать.

— Хотите — приезжайте ко мне, — предложила она томным голосом.

Писатель — человек сговорчивый немедленно принял приглашение.

— Через пару минут я буду у вас, — пылко воскликнул он.

— Попробуйте, — рассмеялась Рая, — кстати, я живу у черта на куличках. Запишите адрес…

Вооружившись цветами, бутылкой вина и коробкой конфет, писатель помчался на такси в дальний конец Москвы. Раечка встретила его в желтом шелковом халатике, из под которого то и дело выглядывали обольстительно аккуратные ножки.

«Вот уж не думал, не гадал, — радостно думал писатель, — что победа будет столь быстрой и легкой. Впрочем, ничего удивительного. Я еще не настолько стар и уродлив, чтобы женщины ценили во мне только интеллект, а иногда и щедрость».

Раечка оказалась очень забавным существом. Она напропалую кокетничала, мило дурачилась — выставляла напоказ то одну, то другую ножку, на которые писатель посматривал с плохо скрываемым интересом. Чем-то он был похож сейчас на кота, который в предвкушении сытной еды терпеливо сидит у куска мяса или рыбы.

После того, как бутылка вина была выпита, писатель предложил потанцевать — не раз испытанный им прием, чтобы начать атаку. Но Раечка, легко оттолкнув его, стала танцевать одна. Она изгибалась, откидывалась назад, покачивала бедрами, оглаживала бока руками и делала множество других грациозных движений. В один из моментов, когда она делала что-то похожее на мостик, писатель, не выдержав, подхватил ее, прижал к себе и потащил было к тахте, но Раечка огорошила его хладнокровно заданным вопросом:

— Зачем вам это надо?

— Как зачем? — смутился писатель, — вы мне нравитесь.

— Ну, этого мало, — рассудительно заметила Рая, высвобождаясь из ослабевших рук писателя. — Давайте лучше поболтаем… — Она плюхнулась в большое мягкое кресло и закинула обе ноги на боковой валик. — А как отнесется к вашей измене жена? Кстати, как вы считаете — можно ли квалифицировать сделку с совестью как преступное мероприятие. — Раечка мастерски использовала чужой афоризм.

— Я не женат, — скромно улыбнувшись, сказал писатель. — Ваш выстрел, как когда-то любил говорить товарищ Сталин, бьет мимо цели.

Он был слегка обижен, но не подал виду. Первая атака отбита, но надежда не погибла. Между тем Раечка сварила кофе.

— Вы любили когда-нибудь? — спросила она, закуривая сигарету.

— О, да! Конечно! И не раз!

— Расскажите какую-нибудь свою любовную историю, — Раечка томно потянулась, отчего все ее выпуклости стали еще выпуклее и призывнее.

— Всякая любовь похожа на костер, — сказал писатель. — Вот он загорелся, жарко заполыхал, разбрасывая снопы искр, потом погас, превратившись в кучу серого пепла. И только от двоих зависит, как долго и как сильно он будет гореть.

— Вы когда-нибудь были жестоки по отношению к женщине? — спросила Рая. Этот немного странный человек был чем-то симпатичен ей.

— Увы, — вздохнул писатель. — Многое я бы дал, чтобы вернуться в прошлое и не повторить старых ошибок, или, по крайней мере, иметь возможность искупить свои грехи. А сейчас, когда женщина сурово обходится со мной, я воспринимаю это как справедливое возмездие.

— Если бы вы могли обратиться к одной из этих женщин, что бы вы ей сказали?

— О! — воскликнул писатель. — Я сказал бы: «Прости меня, если можешь». Я был большим дураком, я ничего не понимал ни в жизни, ни в женщинах. Столько раз настоящая красивая любовь проходила мимо меня, а я как слепой ничего не замечал. Я делал больно другим и не чувствовал боли, как не чувствует ее тот, кто ставит опыты на животных. Я считаю, что не заслуживаю их прощения и не могу понять, почему бог не наказал меня до сих пор за все мои прегрешения.

— Неужели вы были настолько жестоки, что не надеетесь на прощение, хотя прошло уже столько лет? — Рая искренне удивлялась. Обычно мужчины всеми правдами и неправдами стремятся выгородить себя. — Давайте представим на минуту, что я ваша прошлая жертва. Попробуйте оправдаться. Другой возможности не будет.

Писатель надолго задумался, затем с улыбкой покачал головой:

— Нет, это свыше моих сил. Я не знаю таких слов. Может быть вам самой хочется исповедаться? — шутливо спросил он. — Я охотно отпущу все прошлые, настоящие и будущие грехи. — «Пожалуй мы слишком далеко зашли, — решил он. — Пора переменить пластинку». — Уверен, что и Вам есть в чем покаяться.

— Мне?! — Рая весело рассмеялась. — Мне решительно не в чем каяться. Да, я иногда обманываю мужчин, но сам бог велел их обманывать. Не зря же нас зовут слабым полом. Без хитрости нам не победить в этой войне.

— Надеюсь, я не буду в числе обманутых? — напрямик спросил писатель, с надеждой глядя на молодую женщину. Она рассмеялась. Глаза ее лукаво блеснули. «Надейтесь!» И затем как-то очень мягко поинтересовалась, нравятся ли ему занятия кружка и кого он считает наиболее талантливым. Писатель с удовольствием отвечал на вопросы. О Сергее Валентиновиче он отозвался с большой похвалой. Рая польщено улыбалась, словно это ее одарили комплиментом.

— А вот скажите, можно ли на занятиях говорить все, что думаешь? — весело, словно бы в шутку спросила она.

— Решительно все, — убежденно ответил писатель. — Если вы правильно мыслите, вы никогда не сделаете ошибки.

— А если все-таки кто-нибудь прочитает что-то антисоветское? Разве такого не бывает?

— На моей памяти никогда не было. У нас зрелая публика. Но если, не дай бог, случится, то подобная вылазка встретит дружный отпор. — Писатель про себя усмехнулся. Уж он-то знал, что подобные вылазки встречают не столько дружный отпор, сколько дружное одобрение, хотя и не в открытой форме. Члены кружка словно бы не замечали ничего подозрительного или крамольного в острой фразе.

— Скажите, пожалуйста, а нельзя ли придраться к фразе: «От великого до смешного один съезд»? — продолжала допытываться Рая.

— Ни в коем разе, — успокоил ее писатель. — Ведь съезды бывают самыми разными. В том числе и дурацкими. Например, фокусников, астрологов, колдунов. — Тут он вспомнил, что фразу эту на последнем занятии кружка выдал Белых. Ему стало все ясно — а то он никак не мог взять в толк, чем вызваны наводящие на подозрение вопросы Раи. И он словно ученый сделавший важное открытие воскликнул: «Ооо!», затем: «Ааа! Мне все ясно!» — и понимающе улыбнулся: «У меня грозный соперник».

Рая слегка смутилась, но не стала возражать. Некоторое время они еще поболтали о разных пустяках. Прощаясь, писатель галантно поцеловал Раечке руку и сказал: «Было очень приятно». «Да, было, конечно, очень приятно, — разочарованно размышлял он по пути домой (в метро), но было бы еще приятней, если бы она уступила (эвфемизм) мне. Как пить дать кто-то у этой красотки (эвфемизм) есть, иначе зачем она целый вечер пудрила мне мозги, а я как шут развлекал ее».

Директор Лысый сердился — ему не терпелось принять крутые меры и доложить о них. Он дотошно выпытывал у Раечки, как проходила очередная встреча «эйфуистов» и что на ней говорили. Ему казалось, что она по своей глупости или невнимательности чего-то не записала, что-то важное пропустила мимо ушей. Тем более он уже проинформировал о своих подозрениях симпатичного улыбчивого молодого человека спортивного вида из некоего серьезного учреждения, курирующего их Дворец. У того сразу ушки торчком стали на макушке. Уже и секретарю райкома он предварительно, пока неофициально доложил, что обнаружил очаг антисоветской заразы и готовится его ликвидировать. — Действуй! — ободряюще сказал тот. — Мы поддержим.

Так что отступать было некуда, позади (если все сорвется) — конфуз. По его указанию Рая стала записывать все подряд, а потом вслух зачитывать ему. Директор внимательно слушал, напрягши в морщинах лоб, временами крякал, просил повторить, сердито ругался. Пока скандал никак не вытанцовывался. Рая читала по блокноту: