Егор Лигачев - Предостережение

• Название: Предостережение
• Автор: Егор Лигачев
• Издательство: Газета «Правда»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-8202-0016-0

Воспоминания о событиях в СССР второй половины XX века — столетия великих свершений и больших трагедии. В книге — картины созидания в советское время и разрушения в период капитализации общества. Причины разлома могучей державы и путь выхода страны из состояния упадка.

---

— Что случилось в Тбилиси, Михаил Сергеевич?

— Пока непонятно, разбираются. Видимо, произошел какой-то срыв у Патиашвили, — ответил Горбачев.

Позднее, уже после моего возвращения из отпуска, картина постепенно начала проясняться. Не вдаваясь сейчас в оценку того, следовало или не следовало использовать войска для прекращения несанкционированного митинга, скажу, что меня в немалой степени интересовала политическая подоплека случившегося. Именно в ней, на мой взгляд, коренились истоки трагедии, гибели невинных людей. Выяснилось, что лидеры некоторых «неформальных движений» Грузии, которые возглавили митинг, стоят на ярко выраженных националистических, антисоветских позициях, к тому же требуют выхода Грузии из состава СССР. Иными словами, речь шла о неприкрытых антигосударственных призывах. Поэтому, анализируя события в Тбилиси, нельзя было обойти вниманием политические цели митингующих.

Кстати говоря, в докладе Собчака второму Съезду народных депутатов СССР на этот счет прямо говорилось: «Политическую, моральную и иную, в том числе правовую, ответственность за свои действия должны нести организаторы несанкционированного митинга у Дома правительства. — И дальше Собчак называл их поименно: — Церетели, Гамсахурдиа, Чантурия и другие лидеры неформальных организаций, которые допустили в ходе проведения митинга различные нарушения общественного порядка, призывали к невыполнению законных требований властей, не приняли мер к прекращению митинга, не попытавшись, таким образом, воспрепятствовать трагическому исходу событий».

Эти слова из доклада Собчака необычайно важны для оценки многих последующих событий, и я к ним еще вернусь. А сейчас хочу напомнить о том, как неожиданно и в каком именно аспекте возникла тбилисская трагедия на первом Съезде народных депутатов СССР.

Собственно говоря, съезд как раз с нее и начался. Едва председательствующий закончил вступительное слово, один из депутатов предложил почтить память погибших в Тбилиси. Безусловно, это было благородное предложение, хотя потом многие говорили, что следовало бы одновременно почтить и трагически погибших в Сумгаите. Но особое мое удивление вызвало другое: когда завершилась траурная минута молчания, депутат от гуманистических нот перешел к явно политическим тонам и заявил:

— Вношу депутатский запрос: по поручению моих избирателей требую сообщить во всеуслышание и сейчас, на Съезде народных депутатов СССР, кто отдал приказ об избиении мирных демонстрантов в городе Тбилиси 9 апреля 1989 года и применении против них отравляющих веществ, а также сообщить название этих отравляющих веществ.

И началось! Вскоре депутат Шенгелая вернулся к трагическому происшествию в Тбилиси, назвав его «военной карательной акцией», потребовав лишить депутатского мандата командующего ЗакВО генерала Родионова. В тот же день выступил депутат Гамкрелидзе, который говорил: «9 апреля в 4 часа утра под предлогом разгона несанкционированного митинга и мирной демонстрации в Тбилиси было совершено беспрецедентное по своей жестокости массовое избиение невинных людей, повлекшее за собой человеческие жертвы… Эта военная операция, которой руководил командующий войсками Закавказского военного округа генерал-полковник И.Н.Родионов, задумывалась, очевидно, не как операция по разгону мирного митинга, а как заранее запланированная карательная операция по уничтожению людей… Планируемая акция такого масштаба, с такими политическими последствиями, должна была быть заранее известна высшему руководству страны».

Я слушал выступавших и недоумевал. «Военная карательная акция», «под предлогом разгона», «заранее спланированная акция по уничтожению людей»… Что это? Что происходит на съезде? Да, трагедию в Тбилиси действительно необходимо тщательно расследовать — наказать тех, чьи непродуманные действия привели к гибели людей, тут сомнений не было. Одновременно для оздоровления политической обстановки в Грузии надо спокойно разобраться, чего же добивались устроители митинга. Но ведь акценты отчетливо смещаются в совершенно иную плоскость: затевается глумление над армией, идет атака на высшее руководство страны, а политические цели митингаторов заранее объявляются священными. Я-то хорошо знал, что обвинения в «заранее спланированной карательной акции» — это невероятная чушь, не имеющая под собой ни малейших оснований. Почему же она муссируется с такой настойчивостью? Трагическое происшествие в Тбилиси, несомненно, начинало обретать черты политического «тбилисского дела». Но зачем? С какими намерениями это делается?

Явное становилось тайным…

Между тем яростная атака на армию, начавшаяся в первый же день съезда в связи с тбилисской историей, была дружно подхвачена «демократической» прессой. Общественное мнение активно настраивали против Вооруженных Сил. Попытки генерала Родионова изложить свое понимание трагических событий встретили мощный отпор, требования о лишении его депутатских полномочий зазвучали не только на съезде, но и в печати, по телевидению.

В те дни непросто было в полной мере оценить возможные последствия столь массированной антиармейской кампании. Но внезапно сама жизнь показала, как непредсказуемо, трагически может аукнуться безответственная и преднамеренная попытка обвинить армию в карательных функциях.

Речь идет о ферганской катастрофе.

Страшные погромы в Фергане превзошли по своим масштабам даже Сумгаит. Они привели в движение целый народ — многострадальных, однажды уже переживших трагедию выселения из Грузии турок-месхетинцев. И подобно тому, как в первый день сумгаитских беспорядков армия — эта единственная сила, способная быстро овладеть ситуацией при столь острых и масштабных событиях! — бездействовала, в Фергане произошло то же самое. Два дня нарастала волна погромов, за которыми с ужасом наблюдала вся страна. Но армия, которая могла бы своими решительными действиями разом пресечь насилие, оставалась в стороне от событий.

Однако на сей раз причины бездействия были совершенно иными. В Сумгаите сказалась растерянность перед первой кровавой вспышкой национализма. В Фергане дело обстояло иначе: сказался психологический шок, полученный на первом Съезде народных депутатов. Кто после яростных и несправедливых нападок на армию отважится отдать ей приказ о пресечении массовых беспорядков?

Вспоминая обстановку, в которой возникло «тбилисское дело» на съезде, сопоставляя ее с общим ходом дела в стране, я все отчетливее осознавал, что «тбилисское дело» — не сама ночная трагедия, а именно «дело», политическое «дело»! — служило определенным прикрытием для каких-то так называемых неформальных сил, стремившихся к власти. Впрочем, не так уж трудно было понять, что это за силы. Те самые грузинские националисты, которые организовали митинги в Тбилиси, чтобы оторвать Грузию от Советского Союза, разгромить компартию республики. Однако, повторяю, в тот период я занимался совсем другими вопросами. После рабочего совещания, проведенного 7 апреля, мне ни разу не приходилось принимать участие в рассмотрении грузинских вопросов. Вполне понятно, не коснулись они меня и на первом Съезде народных депутатов СССР.

Разве мог я в тот момент предположить, что вскоре стану одной из центральных фигур этого «дела» и что Собчак попытается именно в мой адрес выдвинуть главные политические обвинения?

Почему Шеварднадзе ослушался Горбачева?

Между тем комиссия по «тбилисскому делу», созданная на первом Съезде народных депутатов СССР, приступила к работе. И как-то утром мне позвонил ее председатель Собчак, сказал, что члены комиссии хотели бы встретиться со мной.

— Пожалуйста, я готов. Когда и где? — спросил я. Тот разговор с членами комиссии мне особо запомнился вот почему: меня менее всего расспрашивали про обстоятельства «тбилисского дела», а больше интересовались положением в стране, моим отношением к сепаратизму, оценками по части национальной политики. Помню, был и такой вопрос: как вы относитесь к очернительству нашей истории, к осквернению памятников революционной и боевой славы? И еще: ваше отношение к первичным партийным организациям на заводах, на шахтах? Объясняя, почему задаются такие вопросы, совершенно не относящиеся к «тбилисскому делу», кто-то сказал:

— Егор Кузьмич, пользуясь этой встречей, просто хочется получше узнать вашу политическую позицию как члена Политбюро.

Поскольку членов комиссии было человек двадцать, то и вопросов такого плана мне задали довольно много, беседа . длилась больше часа. Что же касается непосредственно тбилисской истории, то прозвучало только два вопроса:

— Кто вел совещание седьмого апреля?

— Совещание проводил я.

— Совещание протоколировалось?

— Нет, это было рабочее совещание, такие совещания не стенографируются и не протоколируются, таков общепринятый порядок в ЦК.