Танит Ли - Анакир

• Название: Анакир
• Автор: Танит Ли
• Жанр: Фэнтези

"...В небо рванулся свет, башня света, в основании которой стояла девушка. Вернее, должна была стоять, поскольку свет был столь силен, что совершенно растворил ее силуэт. Какой-то миг не было ничего, кроме света. Затем он обрел форму.

И этой формой была Анакир.

Она вздымалась, как башня. Она парила. Ее плоть была белой горой, змеиный хвост — огненной рекой в половодье. Золотая голова касалась зенита — и там, в вышине, плескались Ее змеиные волосы, подобные молниям и молнии порождающие.

Ее нечеловеческое лицо было едва видно — так высоко и далеко, что казалось недостижимым, даже когда Она склонилась к потрясенным зрителям. На Ее шее лежало ожерелье из тронутых солнцем облаков, некоторые из них отрывались от него и медленно плыли прочь. Ее глаза были ярче, чем два слепящих солнца. И восемь рук, простертых в том же жесте, какой сделала девушка, невесомо парящие в воздухе — лишь запястья и длинные пальцы чуть шевелились. Струящийся змеиный хвост сгибался и разгибался.

Она была — живая. Она смотрела на людей, и, не имея сил выдержать Ее взгляд, они падали ниц, а некоторые — сразу в обморок."

---

В бассейн с морской водой перед алтарем доставили троих рабов. Королю не полагалось лично совершать ритуал, ибо это была не слишком важная церемония.

Коренастые жрецы, обнаженные до пояса, в длинных кожаных юбках, вошли в бассейн. Они силой окунули в воду отчаянно отбивающихся рабов и удерживали их там, среди вспененного хаоса, пока те не затихли. Катаос эм Элисаар смотрел на это с непроницаемо вежливым видом.

Жестокость убийства ничуть не угнетала его, и он не обременял себя религиозными предрассудками. Однако Вольные закорианцы оскорбляли его эстетическое чувство, а также еще кое-какие струны души. У них он изрядно опустился и сам сознавал это.

К моменту, когда возня в воде улеглась, он лениво размышлял — стоит ли Дорфар таких бездумно-жестоких деяний, и получит ли он вообще свой приз, когда все будет сказано и сделано? Один раз, в прошлом, его слишком затянувшаяся игра уже провалилась. Почему бы этому не повториться? И не было ли невероятное происшествие в джунглях предвестием неудачи, как уже случилось тридцать лет назад?

В нем накопилась некая усталая инертность, но, игрок и интриган по натуре, он не видел других путей. Жить по-другому он попросту не умел, а потому был обречен.

Побрившись, хотя и отказавшись подрезать волосы, человек с королевским именем, заявивший, что он сын и брат королей, начал снова обретать себя. Он с легкостью вошел в мир разбойников, хотя они признавали его превосходство — никаких новых проблем, кроме тех, что уже были, он им не создал. Если все, что он рассказал Туабу, было правдой, то его стоило привлечь к руководству. Не сразу, с неохотой, но они согласились с этим. Когда ему выделяли комнату, кое-кто недовольно ворчал, но до серьезной ссоры дело не дошло. Во-первых, исцеление от безумия само по себе было чудом, во-вторых, он явно знал, что делать, если запахнет дракой. Совместными усилиями они научились управляться с палюторвусом, который теперь стал знаком их престижа в глазах недругов и вскоре превратился в своего рода домашнего любимца.

Сам Рарнаммон проводил с ними не так уж много времени.

Чаще всего он бродил по разрушенному городу, словно что-то разыскивая. Это очень интересовало шайку. Может быть, здесь имеется клад, о котором знает он и не знают они — золото, драгоценные камни, оружие? Но видя, что Туаб-Эй ходит за гостем по пятам, а неподалеку держится еще и Галуд, разбойники успокоились.

В первые дни, когда Рарнаммон начал обследовать город, Туаб-Эй вызвался быть его проводником, поскольку неоднократно бывал там раньше — в одиночку или с шайкой. Местность тут была неровная — то повышалась, то спускалась в долину, и древним городским улицам приходилось следовать всем ее изгибам. Повсюду были разбросаны разбойничьи гнезда — дома, а порой и целые усадьбы, занятые уже достаточно давно, чтобы обзавестись табличками с именами главарей — Вилла Пугала, Стена Джорта. Возвращались они к ужину, когда над дворцом поднимался вечерний дымок. На западе, где джунгли вторглись в город особенно бесцеремонно, и из буйства зелени торчало лишь несколько кирпичных остовов, располагалась небольшая колония прокаженных. У них имелся собственный колодец, и они были обязаны пользоваться исключительно им под страхом немедленной смерти. Бесплотные фигуры в охристо-желтом двигались по белым аллеям — умирающие тени без лиц.

Как-то в полдень, сидя на высокой террасе, Туаб-Эй показал на одинокий цветок, что упорно пробивался сквозь каменную мостовую.

— Зиме конец, Рарнаммон. Лед в горах скоро начнет трескаться и сходить.

— И океан расчистится, — добавил Галуд, который в этот момент справлял нужду прямо на колонну. — Вот тогда-то Леопард и двинет сразу на север, запад, юг и восток.

— Война придет и сюда. Но ты вроде бы собираешься встречать ее в Дорфаре? — спросил Туаб.

— Нет, — покачал головой Рарнаммон.

— Но ведь ты нужен своему сиятельному братцу, — лениво заметил Туаб. — Разве не так?

— Да. Но не для того, чтобы быть рядом.

— Загадка.

— Увы, не загадка, а факт.

— Очень хорошо. Ты ведь у меня в гостях, не забыл еще? Тогда рассказывай.

Рарнаммон лишь молча улыбнулся, неспешно окидывая взглядом город внизу. Вопрос Туаба остался без ответа.

Галуд недовольно постоял рядом с ними и вышел вон. Он подозревал, что эти двое уже стали любовниками, и мучался ревностью, хотя его личные постельные склонности были совсем иного свойства.

— Что ж, так ничего и не расскажешь? — Туаб-Эй растянулся на солнцепеке.

— Я найду подходящее место и останусь там один. Буду ждать.

— Ждать чего?

— Пока не знаю. Мне самому известно ровно столько, сколько я тебе сказал.

— Да ты, я вижу, мистик.

— Все может быть.

Туаб-Эй перевернулся на живот и, опираясь на локти, стал смотреть на Рарнаммона, пока тот не почувствовал его взгляд и не обернулся.

— Ты говоришь — «один». А можно мне тоже пойти с тобой и играть твоего пажа, лорд королевский сын?

Он не знал, как поведет себя Рарнаммон в ответ на его предложение, и испытывал непривычную неловкость, чуть ли не переходящую в благоговение. Но тут Рарнаммон усмехнулся, и усмешка сделала его совсем молодым.

— Мистикам, между прочим, рекомендовано воздержание, — ответил он. Туаб-Эй поймал себя на том, что тоже улыбается во весь рот, спровоцированный или очарованный чужой улыбкой. Затем Рарнаммон снова отвернулся к северу.

— Последний раз моего отца видели в Таддре, — сказал он. — Если он не перевоплотился в чистое пламя или что-то подобное, то он все еще здесь. Может быть, как один из камней, или как темный свет в ветвях деревьев...

Туаб-Эй содрогнулся на ярком полуденном солнце.

— А моему собственному папаше, — произнес он, — в связи с его побегом пришлось иметь дело с работорговцем по имени Бандар. Я видел этого Бандара еще в детстве — толстый и неотесанный тупица. У него имелась одна история, которую он всем обязательно рассказывал. Якобы он переправлял Астарис в Таддру как рабыню — разумеется, не по своей воле, — и она была беременна ребенком Ральднора.

Рарнаммон не глядел на него, но внимательно слушал, и Туаб-Эй, уловив его интерес, продолжил:

— А еще была история о волчьем ребенке где-то в северных лесах. Будто бы волки стащили откуда-то младенца и потом воспитали его, как волчонка. Правда, по эту сторону гор волки почти не водятся. Скорее уж дикие собаки. Но рассказывают, что этот ребенок был сверхъестественный — белый, как жемчужина, с крыльями, а еще со звездой во лбу...

Он замолчал, потому что услышал тихий смех Рарнаммона.

— Я тоже никогда не верил ни слову, — с готовностью кивнул Туаб-Эй, снова поудобнее устраиваясь на солнце.

22

Лед на востоке ломался с таким звуком, словно раскалывалась на части сама земля.

По мере того, как отступал мрамор зимы, люди в Дорфаре стали активнее перемещаться по своим надобностям. Сквозь грязь и молочно-белые дожди к Анкире шел маленький караван. Однако, обогнув столицу, он двинулся дальше, в холмы Корамвиса, к озеру Иброн, где, по слухам, лежала очень могущественная статуя — Спящая Анакир... Простые фургоны сопровождались солдатами Повелителя Гроз, посланными, похоже, специально для этой цели. Во встречных деревнях и городках обратили внимание на знак Змеи и Тучи, и он стал предметом обсуждения. Время от времени всплывали странные слухи. К примеру, что отравленный колодец снова стал чистым, когда возле него остановился караван. Женщина, вышедшая оплакивать своего мертвого, избавилась от своей печали. Какой-то больной исцелился после того, как на него, сидевшего у дороги, упала тень то ли повозки, то ли змеи.

Была замечена группа эманакир, направляющихся к холмам над Анкирой.

В городе и по всей равнине случилось слабое землетрясение. Однако ничто не пострадало, многие даже не почувствовали толчка.

— Ральданаш, объясни мне наконец эти рассказы о жрице, которой ты дал эскорт, чтобы подняться в руины! — взмолился Венкрек. Он был доверенным лицом короля, с которым тот проводил время еще с тех времен, когда они были детьми в Ваткри, и лишь наедине позволял себе такую фамильярность.

— Рассказы правдивы, — коротко ответил Ральданаш.

— И кто она?

— Жрица, как ты и сказал.

— Но народ говорит...

— С народом такое случается, — Ральданаш позволил себе редкую искорку юмора.

Он ненавязчиво подвел лорда-правителя к большому столу, на котором была изображена приблизительная карта Виса, и они перешли к обсуждению стратегии предстоящей войны. С помощью костяных палочек по этой карте можно было двигать крохотные модели галер, фигурки пеших и конных воинов. Разработанные прежде планы атаки приходилось пересматривать в связи с предательским бегством — или похищением — принца Рармона. Правда, шпионы доносили, что он мертв, но и это вполне могло быть неправдой.

Любопытство Венкрека осталось неудовлетворенным, но лорд-правитель не умел противиться обаянию Повелителя Гроз. И хотя часть его души, искушенная и недоверчивая, посмеивалась над этим, Венкрек все равно испытывал огромное удовольствие от таких игр в войну наедине с Ральданашем. Как ни неловко было сознаваться, но это и впрямь очень напоминало мальчишескую игру в солдатики. Прихлебывая подогретое вино и легко маневрируя кораблями, лорд-правитель соглашался сыграть для Повелителя Гроз Дорфара за Вольный Закорис, а иногда и за Кармисс. Проиграв, Венкрек по-мальчишески возмущался, но отделывался шуткой: «Будем надеяться, во имя Ашкар, что они сыграют так же бездарно, как и я!» — и слышал смех Ральданаша, который был еще большей редкостью, чем его остроумие.