Танит Ли - Героиня мира

• Название: Героиня мира
• Автор: Танит Ли
• Издательство: Азбука, Терра — Книжный клуб
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1997
• ISBN: 5-7684-0232-2

---

— Послушай меня, Арадия. Этот хвастливый город ввязался в войну, которую ему ни за что не выиграть. Враг берет одну крепость за другой, и уже совсем скоро сам город подвергнется осаде, если не согласится на немедленную капитуляцию. Тебе понятно?

Понятно, примерно так же, как во сне становится понятен кошмар. Осады и капитуляции скорей имели отношение к неизученной истории.

— Мама, — сказала я.

— Возможно, у людей в Высокобашенном достанет здравого смысла, и они сдадутся. Мне очень жаль, но твой отец попадет в плен. Вполне вероятно, что твоя мать возвратится к тебе.

Как мрачно, как отвратительно это прозвучало из-за свойственной ей манеры выражать мысли с безжизненной холодностью — я молча уставилась на нее, разинув рот.

— Ты ничего не можешь сделать, — сказала Илайива. — Я не могу ничего сделать. Мы бессильны. Ты должна с этим смириться.

Это была просто доктрина покорности, которую исповедовали в сектах Вульмартис. Я глядела на тетушку, девственную монахиню при девственной богине. Но мне покорность не обещала покоя.

— Я тебе не верю, — сказала я.

Она пожала плечами. Слегка улыбнулась, вполне возможно, с иронией. Мне ее улыбка показалась жестокой и бесчеловечной.

Я вскочила с ненавистного кресла, за спиной осталось невидимое святилище; я побежала прочь через весь дом. В зеркале у входа в Красную гостиную я мельком увидела собственное отражение. Бледная белая кожа; волосы, которые папа называл «светом солнца», на самом деле просто мягкие и светло-русые; широко раскрытые глаза, мама говорила про них «серые-как-стекло». Юное девичье тело уже приобрело крутые изгибы. Ничего похожего на женщину, от которой я бежала. Даже мой папа совсем не походил на нее при всей его соболиной окраске.

Каким-то образом я очутилась на парадном крыльце. А потом на просторной глади Форума Хапсид.

Мама запретила мне возвращаться в наши апартаменты на Пантеонной Миле. Но мама в Высокобашенном, она танцует с моим отцом, захваченным в плен, и, возможно, не вернется ко мне. Нет. Это невозможно.

У меня уже закололо в боку, в основном от расстройства.

Величавые здания судебных ведомств, как бы обрамлявшие Форум высоким бордюром из камня и штукатурной лепки, оказались безлюдны. Лишь статуя короля сохраняла равновесие на своем пьедестале, да вокруг поилки для лошадей порхали воробьи.

На мгновение мне привиделся совершенно опустевший город. Такое вполне возможно в кошмарах.

Однако высоко в окне что-то промелькнуло. И до меня доносились шорохи городской жизни; я побежала через Форум, срезая угол, и вдоль по окаймленному деревьями тротуару Восточной аллеи.

Яркость весны сияла в этих деревьях, недолгий снегопад не загасил ее племени. И конечно, пока город урчит, пока цветут деревья, такие вещи, как осада или поражение, просто невозможны.

Пустившись в бегство, я тем самым ускользнула от хода истории, но мне пришлось столкнуться с ним на площади Пантеона.

Огромная толпа целиком заполнила ее, и после того, как на меня пахнуло безлюдьем, это зрелище поначалу приободрило меня.

По-видимому, я пробежала мимо пурпурных плакатов, развешанных по аллеям, но здесь люди держали их в руках и размахивали ими. Ни на минуту не стихали крики. Огромные тела мужчин в грубой одежде, звон передаваемых из рук в руки бутылок, блеск солнца на бутылках, вскинутых к губам, — вот что я заметила. И устрашающую наэлектризованность воздуха.

Я нечаянно толкнула стоявшую передо мной толстую краснощекую женщину.

— Тебе отсюда толком ничего не разглядеть, девонька, — сказала она.

Передо мной и впрямь стояла стена из тел, и мне не удавалось заглянуть поверх нее. Лишь самые верхние из белых колонн и три купола Пантеона, горевшие золотом в ясном небе, виднелись над толпой.

И опять раздался ужасный крик, от него несло гнилыми зубами и вином, яростью и потом.

Я вырвалась из клубка живых тварей и пошла, а на ходу заметила, что на крыше экипажа, словно на утесе среди вздымающихся волн, стоят несколько женщин в хорошей одежде. Воинские перья сверкали в их завитых волосах. Они пили искристое вино, а одна крикнула: «Смерть проклятым мерзавцам сазо!»

Я еще ни разу не слышала, чтобы женщины ругались, разве что глупую мелочную ругань Пэнзи, которая визжала, уколов палец: «Ой, акульки!»

Добравшись до боковой улицы, я торопливо пошла по ней. Большинство магазинов оказалось заколочено. Раскрытые двери булочной, в которую я ходила раньше и где мне покупали пирожные, пялились на хмурую очередь. Несколько человек сутулясь стояли на пороге. Завидев меня, они скорчили гримасу, и мне почему-то стало стыдно.

Когда я вышла на Милю, с площади до меня все еще доносился шум толпы, однако здесь тоже царило странное затишье. На Пантеонной Миле никогда не бывало тихо. В дневное время ее заполняли процессии, с Поля Оригоса маршем проходили солдаты, неся сияющие медью трубы и изображение рыжеволосого бога войны на золотом шесте; я жадно следила за ними из окон нашей квартиры, и Пэнзи тоже. А если не солдаты, то молочные тележки с грохотом разъезжали туда-сюда, и проходили разносчики, торговавшие рыбой или лентами. Вечерами по ней возвращались из таверн поэты и певцы, а однажды прямо у нас под окнами произошла дуэль — двое мужчин сражались на шпагах, — а потом явились городские гвардейцы и разняли их.

Теперь же Пантеонная Миля, сиявшая под полуденным солнцем, показалась мне такой же безлюдной, как пустыня в сказке.

Входная дверь Эрики, дома, где находились наши апартаменты, стояла открытой. В вестибюле на стуле сидела не та спокойная пожилая домоправительница, которую я знала, а какая-то прислужница с острым подбородком и в грязном фартуке.

— А тебе что здесь надо? — сказала она мне.

— Я… — меня приучили к вежливости; я растерялась, не зная, как объяснить, и запнулась… — Мадам, где…

— Ты ищешь старую наседку? Так она съехала. Да ведь ты, — она, прищурясь, поглядела на меня, — ты же дочка молодого майора, так?

Я ощутила некоторое облегчение оттого, что меня узнали.

— Да. Мы живем на верхнем этаже.

— Разве? Да нет. Комнаты закрыты. Почему же ты не с матерью?

Меня опять вынесло за пределы реальности, и я уже было собралась сказать ей, где моя мама. Что-то остановило меня.

Женщина оглядела меня с ног до головы и сказала:

— Смею утверждать, с тобой все будет в порядке. Ты ведь живешь у кого-то из родственников? А нам-то нелегко придется. Там, на площади, сейчас набирают добровольцев. Мужик мой пошел, и мой мальчик тоже. Либо пойдешь сам, либо тебя заберут. Серебряный пенни в день, да только они его на выпивку истратят.

Вот и она заговорила на том же непонятном языке, что и прочие.

В доме не осталось даже прежнего запаха. Раньше в нем царили чистота и оживленность, а теперь несло кошачьей мочой и на лестнице валялся увядший капустный лист.

— Приходи еще, — проговорила она, когда я направилась к выходу. Вероятно, ей хотелось сказать что-нибудь приветливое. Но меня вконец опутал сетями кошмар. Бежать некуда и остановиться негде.

Я забрела на небольшую улочку, которая вела к Павлиньим Садам. Прошлым летом мы с Литти играли здесь в мячик и в догонялки. До чего же тут стало тихо, и на дорожках с подстриженными кустами ни души. Ни одного зонтика, ни одной ручной обезьянки из тех, что гуляли на кожаных поводках и так забавляли нас. У ворот стояла часовня Вульмартис Всепрощающей. Прежде дверь всегда запирали, теперь оставили распахнутой.

Внутри никого не оказалось. На полу — пыль, алтарь пуст: вся утварь из драгоценных металлов убрана. Сквозь окно с бледно-голубыми стеклами проникали лучи света, падавшего на статую в классическом одеянии и окрашенном в цвет индиго восточном головном уборе с маленькой золотой короной. Ее алебастровое лицо приветливо улыбалось, а в руки ей кто-то вложил веточку белой сирени, сорванную в парке.

Я опустилась на колени возле ее маленьких ножек с нарисованными на них золотыми сердечками и стала просить о помощи. Не покажется ли просьба неубедительной из-за ее бессвязности?

Я постаралась разъяснить все как можно толковее. Если я не всегда ходила молиться, то лишь по неведению. Если во время службы мне случалось отвлечься, то это по глупости. И я каждый раз посещала празднования Вульмартис. И скоро я совершу приношение — ох, совсем скоро. Но только пусть она спасет моих папу и маму, и пусть они ко мне вернутся. Пожалуйста, Владычица, пожалуйста, пожалуйста.

Ее милое лицо выражало сочувствие. И все же я поняла, что она не слышит меня. Словно мотылек, я беспомощно билась о ее сверкающий камень.

Когда свет в окне посерел, я устала и, поднявшись на ноги, пошла прочь.

У меня не было иного прибежища, кроме тетушкиного дома.

Так что туда я и направилась. Город тоже пребывал в замешательстве и не досаждал мне.

Никто не спросил, куда я уходила. Никто не заметил моего отсутствия. Как и Вульмартис, никто не проявил участия.