Виктор Левашов - Заговор патриотов (Провокация)

• Название: Заговор патриотов (Провокация)
• Автор: Виктор Левашов
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Политический детектив
• Год: 2000
• ISBN: 5-264-00268-1

Подчас прошлое встает перед нами грозным предупреждением. И спокойная, благополучная жизнь людей внезапно меняет свои краски и может стать совершенно беззащитной перед судьбой, как это уже было давно — в годы Второй мировой войны...

Герои романа — бывший капитан спецназа Сергей Пастухов и его друзья, молодые офицеры-десантники, — неожиданно оказываются в центре крупномасштабной политической провокации. У них есть только одна возможность распутать клубок таинственных событий — пойти на риск. И только один, единственно возможный для них финал — победа любой ценой!

---

— Вы решили, что дочь Агнии и Альфонса Ребане погибла, — мягко вернул я Кыпса в русло нашего разговора.

— Да, — подтвердил он. — Но после войны советская госбезопасность, вероятно, ее нашла. Я не на сто процентов в этом уверен, но это единственное объяснение. Дочь Альфонса Ребане — это и был тот аргумент, с помощью которого энкавэдэшники заставили Ребане работать на советскую разведку.

— Есть еще два аргумента в пользу моей версии, — отвлекшись на глоток виски, продолжал Кыпс. — Они косвенные, но я не стал бы ими пренебрегать. По степени секретности документы разделяются на три вида: «Секретно», «Совершенно секретно» и «Особая папка». Так вот, дело Альфонса Ребане было в «Особой папке». Поэтому я и не смог до него добраться, хотя в Москве мне помогали мои друзья, известные кинематографисты. Но главный мой аргумент — смерть Альфонса Ребане.

— В сценарии вы написали, что он погиб от пули убийцы на могиле жены, — подсказал я.

— Это просто художественный образ. Я думаю, что его ликвидировали агенты Сикрет интеллидженс сервис. Постоянные провалы выпускников разведшколы не могли не насторожить англичан. Они поняли, на кого работает Альфонс Ребане, и убрали его, а гибель инсценировали. Сначала убили, а потом сунули труп в старый «фольксваген» и сбросили его в пропасть. Я был в Аугсбурге. Искал свидетелей смерти Ребане. Родных и близких там у него не было. Хоронить его могла либо полиция, либо английские оккупационные власти, либо союз ветеранов войны. Но хоронили его какие-то люди из эстонского землячества. О таком землячестве в Аугсбурге никто никогда не слышал. Убедил я вас?

— Нет. Если Ребане работал на Москву и англичане его раскрыли, его должны были арестовать и судить. Вместо этого ему разрешают выехать в ФРГ.

— Здесь есть тонкость, господин Пастухов. Что значит арестовать и судить? А скандал, а запрос в палате общин? Да это стоило бы должности всему руководству СИС! А престиж британской разведки? Шесть лет, с сорок пятого по пятьдесят первый год, под крылом СИС работал советский агент! Нет, они нашли другой выход.

— Значит, вся история с советской разведчицей Агнессой в вашем сценарии просто выдумана?

— Как это выдумана? — возмутился и даже обиделся режиссер. — В ней не выдумано главное — любовь! Любовь, которая превыше всего! А частности — кого они интересуют?

— Они интересуют меня. Как было на самом деле?

— Очень банально. Когда Эстонская дивизия сдалась в плен, всем разрешили написать письма родным и близким. Альфонс Ребане написал в Лондон, сообщил Агнии, что он в Аугсбурге. Она работала медсестрой в военном госпитале, поэтому ей удалось получить разрешение поехать к нему. Это было в середине мая сорок пятого года. На поезде она доехала до Мюнхена, там ее ждал «виллис» с британским солдатом-водителем, его прислали из лагеря встретить ее. На подъезде к лагерю «виллис» подорвался на мине. Солдат уцелел, Агния погибла. Ее похоронили в Аугсбурге. Вот, собственно, и все. Альфонс Ребане так и не встретился с ней. Он встретился с ней после смерти. Смерть — это самое великое таинство жизни. Вы когда-нибудь задумывались над этим, господин Пастухов?

Я понял, что виски «Джонни Уокер» с черной этикеткой вот-вот унесет режиссера Кыпса в высшие сферы, и поспешил задать еще один вопрос, который меня интересовал:

— Почему вы назвали Альфонса Ребане великим неудачником? Ему не очень повезло в жизни, согласен. Но почему — великий?

— Потому что ему не повезло и после смерти, — торжественно изрек Кыпс. — Сорок восемь лет он пролежал рядом со своей Суламифью. А теперь их разведут.

— Что вы имеете в виду?

— То, о чем все говорят. Его прах перевезут из Аугсбурга в Таллин. А ее прах останется на немецкой земле. Это надмирная трагедия, господин Пастухов. Воистину надмирная! Смерть победила любовь. Зло победило добро. Великий Шекспир отдыхает. Почти полвека соперник Альфонса Ребане, коварный Яго, ждал своего часа. И до-ждался. Он все-таки их развел!

— Кто?

— Матти Мюйр.

Твою мать!

Наверное, мне следовало промолчать. Но я понял, что с моей стороны это будет нечестно.

— Послушайте, Март, — сказал я. — Я не специалист в кино, я простой зритель. Но то, что вы рассказали, кажется мне потрясающе интересным. Это ни в какое сравнение не идет с тем, извините за откровенность, говном, которое вы написали. Почему бы об этом вам и не снять свой фильм?

— Да кто мне даст об этом снимать! — отмахнулся кинорежиссер Кыпс.

— А вам что — все равно, о чем снимать?

— Да. Да! О чем — неважно. Важно — как! Я — кинорежиссер! У меня немеют ноздри, когда я представляю запах пленки! У меня леденеют пальцы, когда я представляю ее атласную поверхность и режущие душу края! Я и это, как вы изволили выразиться, говно снял бы так, что весь мир ахнул бы! Величайшая трагедия двадцатого века проступила бы сквозь этот примитивный сюжет! И они, сволочи, это почувствовали! Они своим подлым нюхом учуяли опасность, которую несет для них настоящий художник!

— Кто они? — спросил я.

— Национал-патриоты! Поэтому и устроили взрыв!

В этом счастливом заблуждении я и оставил кинорежиссера Марта Кыпса в обществе бутылки «Джонни Уокер, блэк лэйбл» и церкви Нигулисте, созерцание которой смиряет гордыню в пору побед и утешает в невзгодах.

Вернувшись в гостиницу, я поднялся на шестой этаж и постучал в номер доктора Гамберга.

— Доктор, я хотел вас спросить, когда вы закончите лечение...

Док усмехнулся и прервал меня:

— Все в порядке. Проверено, мин нет.

— А были? — спросил я.

— Нет.

— Могут появиться.

— Я слежу. Входи.

Доктор Гамберг посторонился, пропуская меня в свой скромный однокомнатный номер.

— Что за дурацкую легенду тебе сваяли? — спросил я. — Почему доктор Гамберг?

— Я тоже сначала думал, что дурацкая, — ответил он. — Оказалось, нет. По легенде я из поволжских немцев. Репрессированный народ. Эстонцы тоже считают себя пострадавшими от русских. Это обеспечивает мне сочувственное отношение патриотически настроенных чиновников и деловых кругов.

— С твоим-то немецким?

— Не так уж он и плох. Для русского немца сойдет. А в Германию я ехать не собираюсь.

— Не зарекайся. Не исключено, что придется.

Я выложил ему всю информацию, которая скопилась у меня за последнее время, пересказал содержание разговора с режиссером Кыпсом и задал вопрос, ответ на который мог быть очень важным:

— Можно ли по старым костям определить, был ли человек убит?

— Смотря как был убит. Если выстрелом в голову, можно. Если в туловище, нет. Если, конечно, не переломаны все ребра или позвоночник.

— Допустим, в голову или переломаны. Можно получить в Германии экспертное заключение об этом?

— Об убийстве? Нет. О характере повреждений, которые могли привести к смерти, можно.

— Заключение будет официальным?

— Исключено. Частное. Двух или трех экспертов. Это возможно. Хорошо заплатить. Немцы — законопослушный народ, но тут никаких законов они не нарушат. Почему ты об этом спрашиваешь?

Я изложил ему план, который возник у меня после разговора с Кыпсом. Мне самому он казался реальным, но человек всегда склонен переоценивать собственные идеи. А Док привык опираться на реальность. К этому его приучила профессия. Военные хирурги всегда реалисты.

План был такой.

Допустим, в архивах Лубянки обнаружится подписка Альфонса Ребане о его согласии сотрудничать с органами НКВД. Но национал-патриоты заявят, что это фальшивка.

По архивными материалам можно составить сводную справку о деятельности его разведшколы. Но и это легко опровергается тем же доводом, который я привел Кыпсу: в школе работал какой-то другой советский агент.

Экспертное заключение о насильственной смерти Альфонса Ребане само по себе тоже ничего не значит.

Но если все эти документы будут собраны вместе, от них так просто не отмахнешься.

— Допустим, все эти документы мы получим, — подумав, сказал Док. — Как их использовать?

К ответу на этот вопрос я был готов:

— Опубликовать. С фотокопиями. А где — найдем. Можно в русскоязычной газете «Эстония». Или в какой-нибудь другой. Это сенсация. Любой газетчик за нее ухватится. И вся Эстония будет до посинения спорить, Штирлиц Альфонс Ребане или не Штирлиц. Если национал-патриоты не полные идиоты, они отменят торжественное захоронение. Что и требуется доказать.

Док надолго замолчал. А потом сказал:

— А что, может сработать. Давай попробуем. — И добавил: — Загадочная история. Думаю, в ней еще немало сюрпризов.

— Надеюсь, что нет, — сказал я. — Куда уж больше!

Я ошибся. Главный сюрприз нас ждал впереди — на муниципальном кладбище южнобаварского города Аугсбург.

Было начало первого ночи, когда мы вышли из небольшого отеля «Хохбауэр» и по Фридхофштрассе, что означало улица Кладбищенская, направились вдоль высокой ограды из стальных пик, соединенных чем-то вроде гербов, к центральному входу кладбища. Слева тянулись одноэтажные строения похоронных контор и гранитных мастерских, светились стеклянные ангары оранжерей. Перед конторами возвышались самых разных форм стелы и надгробные памятники, пока безымянные и с открытой датой.