Гертруд Лефорт - Венок ангелов

• Название: Венок ангелов
• Автор: Гертруд Лефорт
• Издательство: Издательство Ивана Лимбаха
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-89059-050-2

Эта книга выдающейся немецкой писательницы Гертруд фон Лефорт повествует о необыкновенной любви, которой суждено было стать полем битвы между силами Добра и Зла, между Богом и дьяволом. Действие романа происходит в Германии, накануне создания Третьего рейха. Главные герои, студенты гейдельбергского университета, – глубоко верующая христианка Вероника и ее жених Энцио, дерзко отвергающий Бога и желающий построить свое царство, царство от мира сего, царство победителей, – разными путями идут к своему общему счастью и находят его.

---

У меня при этих словах как будто вдруг заново открылись глаза, но радоваться я не могла. Демоны хоть и покинули меня, но оставили во мне груду развалин, на которой уже ничто не росло, – пустыня, пригрезившаяся мне за величественным порталом гор в долине Рейна, была на самом деле в моей душе. Я горько заплакала.

Жаннет поняла причину моих слез и поплакала немного вместе со мной. Но она не остановилась на достигнутом: несколько дней спустя она прочла мне письмо отца Анжело; это был ответ на то отчаянное послание, которое я отправила ему незадолго до своей последней, ужасной встречи со Староссовом.

«Вы пишете о невыразимых страхах, которые Вам приходится преодолевать, – говорилось в письме. – Сильнее всего меня потрясли Ваши слова об отсутствии человека в Ваших ночных видениях. Ибо катастрофа, к которой, судя по всему, приближается наш мир, обусловлена тем, что человек отрекается от своей человечности, становится бесчеловечным и тем самым действительно прекращает свое существование. Сначала в духовно-нравственном смысле. Но в конце концов он прекращает свое существование и в буквальном смысле – человек, ставший бесчеловечным, неизбежно рано или поздно должен вообще уничтожить род человеческий. Так же как Ваш жених пытается разрушить Вас и Ваш мир, он в конце концов разрушит себя и свой собственный мир. Однако пусть это Вас не пугает, дитя мое! То, что с естественной точки зрения кажется жертвой демонии, с религиозной точки зрения есть плата за освобождение от всякой демонии. Правда, в наше время почти всюду распространилось роковое заблуждение, будто бесчеловечный – а именно одержимый демонами – человек побеждается человеком; на самом же деле он отступает лишь перед божественным человеком: обычному человеку он легко противостоит – обычного человека он уже победил и обезвредил. Божественный человек является лишь в образе Христа! Поэтому, что бы с Вами ни случилось, какие бы страдания ни выпали на Вашу долю, – всегда твердо держите перед собой, как знамя, образ Христа. Несите его через любовь и страдания! Ведь Вы когда-то оставили Рим, чтобы явить миру этот образ. Полагаю, что заветный час Вашего служения приблизился, хоть Вы и совсем иначе представляли себе это служение».

Слушая эти строки, я опять разразилась рыданиями. Для моего потрясенного духа слова отца Анжело оказались слишком сильны – они обрушились на меня снежной лавиной.

– Ах, Жаннет, я так и не смогла явить этот образ Энцио!.. – произнесла я сквозь слезы. – Мне это оказалось не по силам, все пропало!

– Нет, Зеркальце, ты явила ему этот образ, – возразила она. – Он не раз открывался ему во всей своей неопровержимой достоверности, хоть ты и не можешь поверить в это в своей безграничной боли за него, – эта боль, это сострадание и были причиной его протеста. Да, ты потерпела поражение, но Бог обратил твое поражение в победу – твой друг уже совсем не тот человек, которого ты знала.

С тех пор она часто говорила со мной об Энцио, с которым у нее, конечно же, и здесь установились вполне дружеские отношения, как когда-то в Риме, во время трудного периода его творчества, когда она с приветливой невозмутимостью заботилась о нашем неприступном госте. Она рассказала мне, что он не одну ночь провел перед моей дверью в мучительном ожидании счастливой минуты, когда она выглянет и сообщит ему что-нибудь утешительное, – ведь она была единственным человеком в моем окружении, который не терял надежды на мое выздоровление! И каждый раз, когда она на своем плохом немецком, а иногда на французском сообщала ему что-нибудь обнадеживающее, он так трогательно благодарил ее – он даже не имел ничего против французского. При этих словах Жаннет лукаво улыбнулась, и я знала почему.

– Но теперь, Зеркальце, – продолжала Жаннет, – ты сама должна утешить его, и как можно скорее, ведь он пострадал еще больше, чем ты. Не забывай, что смерть Староссова лишила его, кроме друга, еще и веры во многое из того, что он замышлял. Твоя свекровь однажды обмолвилась об этом в разговоре со мной. К тому же он наверняка слышал кое-что из того, что ты говорила в бреду. Ты одержала победу по всей линии фронта, Зеркальце, и должна вести себя как подобает победителю.

Я и сама понимала это, но безграничная слабость словно парализовала меня, вселив в меня страх перед каким бы то ни было соприкосновением с жизнью. И так случилось, что не Жаннет и не отец Анжело, а декан в конце концов спас меня, как ребенка, оказавшегося на уступе отвесной скалы, спустил меня с опасной кручи, где я беспомощно повисла в своей разбитости и опустошенности, на твердую почву простой, скромной веры, на которую я надеялась опереться в своей дальнейшей жизни. Он тоже заговорил со мной об Энцио. Он рассказал мне, что в ту ночь, когда тот позвал его ко мне для соборования, Энцио сам, добровольно пообещал принять все условия Церкви, если я останусь жива.

– Это, разумеется, не означает, что он разделит вашу веру, – прибавил декан. – Это по-прежнему будет ваша вера, а не его, но он отныне будет чтить ее как свою собственную. Вы действительно выстрадали для него милость Божью и даровали ему внутреннее обращение, однако сейчас вы должны и сами проявить к нему милость.

Я знала, что должна. Получалось, что к сокровеннейшей святыне мира меня и в самом деле, как я всегда верила, привел Энцио, и на этот раз он сам это знал и хотел этого. Свершилось потрясающее чудо! Но при мысли о нем во мне все по-прежнему оставалось безмолвно и мертво, как будто это совершенно меня не касалось.

Декан понял это и некоторое время смотрел на меня с ласковой снисходительностью. Затем сказал решительно:

– Дитя мое, вам нужно просто взять и честно, без оглядки на себя, исполнить свой христианский долг – протянуть руку отчаявшемуся человеку, который обременил свою совесть виной перед вами, чтобы он поднялся, оперевшись на эту руку. Простите его за все, в чем он оказался не прав! Простите ему даже то, чего нельзя простить! В прощении непростительных деяний человек возвышается до Божественной любви. А теперь давайте вместе помолимся о том, чтобы Бог даровал вам силу и мужество. Взгляните на этих двух ангелов над вашей кроватью – только демоны грозят: «Бойтесь!» – ангелы же Божьи говорят: «Не бойтесь!»

Был один из тех последних ласковых и светлых дней осени, так трогательно похожих на первые предвесенние дни, когда я наконец смогла преодолеть себя и попросить, чтобы ко мне позвали Энцио. Жаннет, как обычно, подвинула мою кровать к окну; с юга в комнату веял мягкий ветерок, хотя буковые леса на противоположном берегу Неккара уже сняли свой буро-пурпурный убор. Все это бесчисленное множество маленьких листочков, которые в своей золотисто-зеленой юности стали свидетелями моего ослепительного счастья, давно покоилось на земле. Прозрачное кружево голых ветвей лежало на склонах гор серебристо-коричневым покрывалом. Летние сады отцвели и завяли, мой родной, любимый город, лишившись своих украшений, но оставаясь драгоценной жемчужиной сам по себе, безмолвствовал в нежном красноватом мерцании «согретых любовью» немецких камней, словно в весенней розовой дымке распускающихся почек.

Когда Жаннет открыла дверь, впуская Энцио, я судорожно сцепила руки, чтобы не было видно, как они дрожат. Я все еще не представляла себе, как может сложиться наша встреча. Но едва я увидела Энцио, как все сразу стало невыразимо просто и естественно. Он молча подошел к кровати и опустился на колени, непривычно низко склонив свою немецкую белокурую голову.

– Любимая, единственная, единственно любимая!.. Какие же страшные муки тебе пришлось вынести из-за меня! – пролепетал он. – Я опустошил твою душу и предал тебя в руки смерти, – а ведь ты однажды подарила мне жизнь!

Я хотела сказать: «Бог может вернуть мне все, что я потеряла, если будет на то Его воля», но тут у меня вдруг появилось ощущение, будто мы с ним все это уже однажды пережили, – много лет назад, на далеком, неведомом поле битвы, когда моя молитва достигла умирающего Энцио. Только теперь он отыскал меня среди умирающих.

– Ты тоже подарил мне жизнь… – прошептала я. – Ты послал мне любовь Божью, когда я боролась со смертью…

Больше я ничего не смогла произнести, я лишь протянула ему дрожащую руку. Он уткнулся лицом в мою ладонь, и я почувствовала, как она стала мокрой.

– Я знал, что ты простишь меня, – сказал он тихо. – Но ты простила меня лишь ради любви Того, Кого я так ненавидел. Теперь эта любовь стала моей единственной надеждой – другую любовь я не сберег, я знаю, ты уже не можешь испытывать ее, она умерла.

Я опять хотела сказать: «Бог может вернуть мне все, что я потеряла, если будет на то Его воля», но в тот же миг поняла, что это уже произошло. Близость любимого человека вдруг сладко обожгла меня, как прилив молодой жизненной силы, – я впервые за время своей болезни выпрямилась без посторонней помощи.