Иван Ле - Хмельницкий. Книга третья

• Название: Хмельницкий. Книга третья
• Автор: Иван Ле
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1974

Трилогия «Хмельницкий» — многоплановое художественное полотно, в котором отражена целая историческая эпоха борьбы украинского народа за свою свободу и независимость под водительством прославленного полководца и государственного деятеля Богдана Хмельницкого.

---

— Не ради хлопского праздника приехала и я сюда. Давай попытаемся вместе вырваться отсюда, но только надо веселой быть, иначе ничего не выйдет… Этот пан, прошу выглянуть в окно, меня бардзо интересует. Кто он?

— Ах, тен… Это же полковник Нечай.

— Нечай? — переспросила Гелена. — Об этом храбром казаке столько я наслышана от людей.

— Моего названого отца казнил на виселице…

— Страшный человек. Но и время какое, сестрица моя! Нечай…

Шинкарка снова вошла в комнату, услышав со вздохом произнесенное имя полковника.

— Полковник обещал заглянуть к нам, девоньки мои! Паненка Томилла благодарить бы должна… Полковник добрый к ней.

— А что я должна делать, уважаемая пани, чтобы выразить ему свою благодарность?

— Пригласить пана полковника к столу или хотя бы прицепить ему колодку.

— Я? — с ужасом спросила девушка.

Шинкарка многозначительно кивнула головой. В это время к Томилле подошла и Гелена, сообразив вдруг что-то.

— Верно, моя милая. Ах, как бы это пригодилось в жизни! — промолвила она и сделала паузу, ожидая, покуда выйдет из комнаты хозяйка. Тогда живо подскочила к девушке, начала шептать ей на ухо: — У казаков есть такой обычай: если паненка в эти дни прицепит какому-нибудь парню колодку, то он весной пришлет к ней сватов. Какую-нибудь ленточку молча прицепила бы ему и усыпила этим других! Только заставила бы себя сказать такие слова: «Хлеб-соль пану полковнику…»

На дворе полковника окружили сотники, джуры, казаки и мещане. Он хвалил своего брата, что принял дочь гетмана, как заведено, в Красном. Ни виселиц, ни жалоб со стороны шляхтичей, да и церковь открыли.

Краснянские жители почтительно расступились, давая дорогу сироте Томилле. Она побледнела, и это неудивительно: ведь полковник дарил ей жизнь, — как же не поблагодарить за это.

Паненка робко поклонилась полковнику, как это делают невесты, приглашая на свадьбу. В руке у нее заблестела ярко-желтая лента, только что снятая с праздничного наряда Гелены. Она шагнула к полковнику, а он, словно заколдованный, смотрел на ее щеки с ямочками, на дрожащие губы, в глубину печальных глаз и млел от неожиданности. Он даже не противился, когда она привязывала к его сабле ленту и чуть слышно произнесла заученное поздравление:

— Хлебом-со…лью по…здравляю полковника, чтобы не пренебрегал сиротой…

— Боже мой! Да это же колодку прицепила мне эта ласточка! — воскликнул, растерявшись, Нечай.

Окружавшие их люди снисходительно засмеялись, девушка смутилась. Она пятилась назад. Нечай тоже смутился, потрогал рукой ленту, прицепленную к сабле, слегка улыбнулся и воскликнул под дружный хохот толпы:

— Хорошо, ласточка!.. Готовь ужин, приду!..

25

Польного гетмана Калиновского мучила бессонница, не спалось ему в Баре. После ханского плена он словно переродился. Отказался от шляхетских привычек, и вкусы у него изменились. Когда-то он отдавал предпочтение венгерским винам, баварскому пиву. А теперь употреблял только воду. Прежде он знал толк в одежде, по блеску ганзейского сукна или итальянского шелка, освещенного свечами роскошного канделябра, определял их стоимость. Теперь же он носил простую одежду. Его не клонило ко сну, как прежде. Чарующая картина победоносных сражений, приснившаяся ему в ночь накануне корсуньской катастрофы, как вечное проклятие, лишила сна. Он отказался теперь от кровати, спал ночью по-спартански на голой скамье.

Не спал Калиновский и в эту ночь. Он давно перестал молиться, а свежий воздух раздражал его, как пса на привязи. Жажда мести вытеснила все остальные чувства польного гетмана. И только она давала ему силы.

А когда созвал совет старшин, когда один за другим начали говорить небезызвестные в Речи Посполитой рыцари сказочных побед, — Мартин Калиновский спал!

Польный гетман спал, когда Станислав Ланцкоронский, пересыпая родную речь латинскими словами, доказывал целесообразность нападения на Винницу, а не на Брацлав. Спал он и тогда, когда старшины, перебивая друг друга, торопились высказаться, будто они уже рубили этого «изменника, лайдака, опришка, мародера» Ивана Богуна. Но он проснулся, когда ротмистр Корецкий сказал:

— Нашим рыцарям легче снести позор поражения от Ивана Богуна, чем победить Данила Нечая!

Эти слова прозвучали слишком замысловато даже для тех, кто не без основания считал себя бесстрашным воином. И большинство присутствующих ответили на это лишь пустой, даже шутовской улыбкой. Они окинули ротмистра тупыми взглядами, — возможно, и забыли бы о его словах, если бы не заговорил проснувшийся гетман:

— Виват, черт возьми, пан ротмистр! Почему вы умолкли, панове рыцари? Или, может быть, credo gvi absurdum est[33], как говорят мудрецы. Я жду ваших возражений, доводов! Прошу пана ротмистра яснее изложить свою мысль.

— Зачем яснее, ваша милость, пан гетман? Здравый смысл, а не патриотический порыв должен руководить нами в этой кровавой битве! Известно рыцарям, шляхте и всему миру, что Данило Нечай — это любимый вожак плебса. Фатальная любовь эта может привести к восстанию во всей стране, если мы нападем на Нечая. А воевать с плебеями, когда они в пылу гнева отстаивают свои права, да еще и подстрекают наших хлопов, прошу уважаемых панов согласиться, Речь Посполитая сейчас не готова. Такого гусара, как полковник Станислав Хмелевский, сняли с полка, да еще и судить, как ребелизанта, собираемся! Польские жолнеры, даже гусары изменяют нам, население Заподолья и Холмщины поддерживает восставших украинских хлопов! На сторону Хмельницкого перешел уже почти целый полк этих изменников — жолнеров и гусар. А в наших ли интересах сейчас еще больше озлоблять население края, которым мы хотим управлять? Если Богун только бесстрашный воин, то Нечай олицетворяет собой непримиримых врагов шляхты и Короны… Молниеносная победа над Нечаем еще не является победой над нечаевскими идеями, государственными устремлениями украинцев, а только приведет к усилению их…

Вдохновенную речь Корецкого слушали как какое-то пророчество. Присутствующие озирались вокруг, словно ища такого же вдохновенного оппонента. Что-то не шляхетское звучало в пророческих словах князя, но что можно возразить против его разумных доводов?

Шум, поднявшийся в, замке, неожиданно отвлек внимание шляхтичей. В комнату, где несколько часов продолжался совет старшин, вошел Ежи Скшетуский, только что соскочивший с седла.

Он был утомлен и голоден — это заметили все по его давно не бритому лицу, усталой походке. Да и они сами с тех пор, как вернулся к войскам Мартин Калиновский, забыли, когда спали спокойно. Правда, открытой войны с войсками Хмельницкого сейчас не вели. Но и настоящего мира, о чем писалось в договоре, в стране не было. Вспыхивали восстания посполитых, сражались отдельные отряды в отдаленных воеводствах. Гусары и немецкие рейтары ловят посполитых, челядинцев и десятками казнят их. Сотням отрезают носы, уши, избивают розгами, кнутами или сапогами, покуда Хмельницкий стремится продлить мирную передышку. Стон и проклятия этих несчастных людей преследуют рыцаря, когда он остается один, не дают ему уснуть…

Никто не пожалел утомленного дорогой Скшетуского, все хотели сразу выслушать его. Они даже не знали, откуда он прибыл. Но и это не столь важно, их интересовали вести из Варшавы, где определялась политика Короны, и из Езуполя, где гетман Николай Потоцкий отсиживался после страха, переживая позор второго плена, ждали новостей и из Чигирина, может быть даже еще больше, чем из Турции, или Молдавии, или даже из Москвы.

— Прибыл я, уважаемые панове, из Чигирина, — начал Скшетуский.

— Из Чигирина, от Хмеля?!

В этом возгласе шляхтичей звучал явный страх. Разгром шляхты под Пилявцами, последовавший после поражений у Желтых вод и Корсуня, надолго останется в их памяти, как возмездие провидения. Чигирин! Этот город ассоциировался в воображении шляхтичей с окровавленным мечом и кучей пепла, оставшегося после сожжения их гербов и привилегий. Ведь поручик Скшетуский собственными глазами видел все эти ужасы! Он пахнет дымом этих пожаров!..

Даже Мартин Калиновский первым поприветствовал прибывшего Скшетуского, забыв в этот миг, что он польный гетман коронных войск и ему должны выражать свое почтение прежде всего. Он подошел к поручику, протянув обе руки и не скрывая тревоги.

— Поведж, поведж[34], пан Скшетуский. Вовремя успел на наш военный совет. Лайдаки бунтуют не только по ту сторону Зборовской границы. Мы должны воспользоваться затруднением Хмельницкого и отомстить за поругание Речи Посполитой. Речь идет только о том, на какой город прежде всего надо напасть, чтобы мечом нашего правосудия заставить покориться украинское быдло. Рыцари предлагают Винницу, а не Брацлав. Какое ваше мнение, поручик?

Ежи Скшетускому льстила такая честь, славолюбие туманило голову. Но… Брацлав, Гелена и грамота московского царя… По требованию гетмана должен был рассказать о своих приключениях в Чигирине, в пути. Польщенный вниманием, он так увлекся, что сам не помнил, что в его рассказе правда, а что плод необузданной фантазии. Ведь тут нет никаких свидетелей!