Наталия Ларионова - Шестая печать

• Название: Шестая печать
• Автор: Наталия Ларионова
• Жанр: Исторические приключения

Уважаемые читатели!

Позвольте представить на ваш суд роман в силу стечения обстоятельств отправленный в «стол» издателями.

Роман этот был закончен как раз тогда, когда на российский книжный рынок был выброшен «Код да Винчи», и именно это обстоятельство, видимо, сыграло негативную роль в книжной жизни романа.

Хочу предупредить, что если вы ищете сюжет или героев созвучных героям Дэна Брауна, то в этой книге вы их не найдете.

Может вам будет интересно, что автор романа прожил больше пятнадцати лет на Западе и в основу своего произведения положил различные собственные наблюдения людей, образа жизни, и построения взаимоотношений.

---

После этого краткого обмена любезностями, мы со Стеном поднялись в уже знакомый нам номер.

* * *

Утром, когда я проснулся, солнце уже вовсю светило в окно номера. Похоже, поздно вставать в этой гостинице становилось моей привычкой. Вылезать из кровати совершенно не хотелось. Вчерашний день, вобравший в себя такое количество событий, вычерпал все мои силы. Воспоминания о произошедшем приобрели оттенок нереальности. С трудом заставив себя подняться, я умылся и спустился в холл гостиницы. Время завтрака, обычное для всех гостиниц уже прошло, но сеньора Креспа, увидев меня, засуетилась и настояла, чтобы я позавтракал. Еще вчера меня поразило, насколько изменилось ее отношение ко мне. Я не знал, чему это приписать: или тому, что в прошлый раз, ожидая от меня — русского пьяного дебоша на всю ночь и выяснения отношений с остальными постояльцами, и после нашего со Стеном спокойного пребывания, она внесла нас в перечень приличных постояльцев, или же тому, что вчера мы ужинали с Кьярой — подобные сведения разносятся в маленьких городках с такой молниеносной скоростью, что еще до окончания нашего ужина вполне могли долететь и сюда.

В столовой никого не было. Сеньора Креспа принесла мне тарелку с горячими тонкими сосисками, миску нарезанных овощей и корзинку со свежими. еще теплыми булочками. Затем на столе как по волшебству появилось оливковое масло, уксус и специи. Завершали мой завтрак кофе и стакан свежего сока. В ответ на мою искреннюю благодарность, высказанную с неожиданным для меня самого южным темпераментом, она улыбнулась и пожелала мне приятного аппетита.

Позавтракав, я решил сегодня никуда не ехать, а немного поработать и собраться с мыслями в этом спокойном месте. Улочки, по которым мы со Стеном отправились гулять, несли на себе отпечаток лучших времен, сейчас ушедших, но кто знает, может быть, когда-нибудь возвратящихся сюда. В этом Фаэдис не отличался от десятков провинциальных городков разбросанных по всей Европе, где мне довелось побывать.

Прогуляв и покормив Стена, я попытался взяться за переводы, но сегодня работа не шла. В голове моей крутились мысли о том, как я позвоню Кьяре, что скажу и не окажется ли все ее хорошее ко мне отношение лишь плодом моей фантазии. Я проверил почту и обнаружил заказ на три новых перевода, столь же щедро оплачиваемых, но в отличие от предыдущих, не требующих от меня срочного исполнения. Решив устроить себе выходной, я взялся листать записи Руджеро, причем по своей давней вредной привычке, начав с конца. И первый же лист, который я просмотрел, то есть последний лист его записей, просто заинтриговал меня. На нем был схематично нарисован герб, который Руджеро показывал мне в подвале своего дома и под ним написано профессор Егоров, затем адрес в Пиране и телефон. Посмотрев на карту я обнаружил, что Пиран находится на средиземноморском побережье Словении, в нескольких десятках километров отсюда. Не в состоянии на чем-нибудь сосредоточиться, я набрал номер телефона профессора.

— Добрый день, — на всякий случай по-английски сказал я, — можно услышать профессора Егорова.

— Добрый день, — ответил мне также по-английски мягкий женский голос, — к сожалению профессора сейчас нет.

— А когда я мог бы его услышать?

— Думаю, сразу же по его возвращению из Америки.

— Точно не могу сказать, но при нашем разговоре он обещал, что скорее всего будет в ближайшие несколько дней.

Я поблагодарил собеседницу и мы распрощались. Наступило время сиесты и я решился позвонить Кьяре. Набирая телефонный номер, я по порядку построил в голове все, что ей скажу, но стоило ей ответить и все построения мои рухнули, развалились, как карточный домик под ураганным ветром, я только и смог сказать.

— Кьяра, здравствуй.

— Здравствуй, Сережа, — сказала она, мне нравилось все и то как она произносила мое имя смягчая, как и все «е», так что имя звучало Серьежа.

— Кьяра, а когда я смогу тебя увидеть?

— Ну, до выходных это очень трудно, а, скорее, просто невозможно, — она похоже улыбалась, — а вот в выходные мы могли бы встретиться.

У меня моментально появились триста тридцать три довода для поездки в Пиран.

— Кьяра, ты знаешь, я как раз несколько дней должен пробыть в Пиране, это тут недалеко, а на выходные могу приехать.

— Почему обязательно приехать, мы вполне можем встретиться и в Пиране, он мне кстати очень нравится.

— Я буду ждать тебя и каждый день звонить тебе, я страшно хочу видеть тебя или хотя бы слышать твой голос!.

— Мне твой голос тоже нравится.

Поболтав еще немного мы попрощались. Желания приниматься за переводы так и не появилось, поэтому я решил еще покопаться в тетради Руджеро.

Записи на английском чередовались с записями на итальянском, причем, как мне показалось, без какой-либо видимой системы. Итальянского, я к сожалению, не знал и потому решил пока прочесть ту часть тетради которая была написана по-английски. Она в основном была посвящена Бафомету, о котором Руджеро рассказывал мне в тот памятный вечер и в его записях я нашел много того, о чем он в тот вечер не говорил, а может я просто уже не слышал, когда он рассказывал.

* * *

«…Расшифровать настоящую сущность Бафомета, видимо, весьма старого символа,. скорее всего невозможно, — писал он, — и поэтому мы можем удовлетвориться только предположениями. Первой подсказкой может быть само название Бафомет — может быть, извращение слова Мохаммед, что частично бы совпадало с теорией арабского происхождения этого идола. По ней, тамплиеры, подобно как и остальные христиане в Палестине, вошли в тесный контакт с мусульманами и начали перенимать некоторые элементы их официального вероучения и исламского эзотеризма. Эта теория, однако, натыкается на препятствие в том, что ислам запрещает изображение человеческой фигуры, а поэтому в исламском обществе просто не могла существовать скульптура Мохаммеда.

Речь может также идти об извращение арабского слова «абуфихамет», а следом и «буфихимат» отец (или источник) мудрости (или понимания). По другому объяснению в греческом означает «крещение огнем», что приводит нас на почву поклонения огню, заратустрианства. Точно также можно перевести слово Бафомет, как «принятие руководства».

Собирание людских голов, их различная обработка и поклонение им в различных видах присуща многим примитивным культурам. Например, прославленные охотники за черепами дайяки, индейцы Амазонии или тсансы, собиравшие уменьшенные людские головы.»

В другом месте рукописи я нашел его заметки, где он как бы размышлял над своими знаниями.

«…При этом нет никакой уверенности в том, что этот конкретный Бафомет был вообще каким-либо бюстом или скульптурой. С самой большой правдоподобностью, речь шла о каком-то абсолютно уникальном и не воспроизводимом предмете. Если бы это была какая-то обычная скульптура, то тамплиеры соответствующей копией снабдили каждую свою крепость и коменду, точно также, как мы сегодня встречаемся с миллионами распятий. Иметь какую-либо реликвию и не размножать ее абсолютно не отвечает христианским привычкам. Реликвии в конце концов разделялись на бесконечное число кусочков, чтобы они попали в как можно большее количество дарохранительниц. Производились и производятся копии и реплики чудесных статуэток и картин, которые после соприкосновения с оригиналом служат на новом месте точно также хорошо как и оригинал. Тамплиеры же никогда и ни с кем не поделились своим Бафометом Единственным исключением были веревки, которые носили вокруг талии и которыми, возможно, был обвязан Бафомет. Это обхождение с реликвией было подозрительным уже само по себе и легко могло стать одной из причин или пусковым моментом папской и королевской ненависти, которая стала для этого ордена роковой.

И еще одна теория, появившаяся в последнее время. Я вспомнил об этом, потому что сам наткнулся в какой-то из прочитанных книг.

По ней Бафомет был частью какого-то устройства, которое некто предал израильтянам в пустыне, чтобы они с его помощью вырабатывали манну и так пережили сорок лет прогулок по пустыне. Это устройство, а возможно его часть (или источник энергии) был уложен в Ковчеге завета, причем по каббалистической книге, называвшейся «Книга света» было это устройство целиком названо «Помощником мельника» а одна его часть — Головой. В этом виде затем Бафомет сплывается с легендарным граалем, сосудом изобилия, который по легенде напоит жаждущих, насытит голодных, поможет выздоравливать больным, а здоровым продлит жизнь, и в этой своей функции перекрывается с камнем мудрецов алхимиков и эликсиром молодости.

В следующем отрывке я нашел такое описание:

«…Бафомет во время процессов был описан как отливающий металлическим блеском и возбуждающим ужас своей необычностью. Какая-то обычная голова, наверное, достаточно закаленных тамплиеров так просто не привела в ужас. Слово Бафомет также можно с помощью каббалистического шифра афабас дешифровать как софия, или мудрость, или же скрытая мудрость. Такой скрытой мудростью мог быть возможно и управляющий элемент целого устройства…»