Дарья Истомина - Торговка

• Название: Торговка
• Автор: Дарья Истомина
• Издательство: АСТ, КРПА «Олимп»
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-003857-7, 5-8195-0388-0

Маше Корноуховой в жизни никогда ничего не доставалось просто так. За все приходилось бороться — за место на рынке для своей рыбной палатки, за своего покупателя, за любовь к Никите, водителю «газели», за право на независимость и возможность жить в достатке. Но Машка из породы людей непотопляемых. Она выстоит, даже если бочку отборной икры конкуренты зальют бензином, а менты перевернут все поддоны с рыбой в поисках наркотиков. Но жизнь поворачивается к ней совсем неожиданной стороной…

---

— Что ж ты раньше-то помалкивал, дед чертов!. — Я обозлилась до звона в ушах. — Зачем ко мне все эти корма приволок? Почему ей сразу не забросил?! А?

Он посмотрел под ноги, скрипнул зубами:

— Так Нинка что мне сказала? Вы ж вроде как вместе были… Ты умница, от тебя она примет, ты сумеешь… А я ж эту тварюгу просто придушу, Маш! Ты знаешь, что эта молокососка, гнида недозрелая, мне орала, когда я их осенью замирить пробовал? Я минометным наводчиком ротного миномета до города Пилау дошел, а она мне сказала, чтобы не лез не в свое дело… И что вообще я дурак старый… И что напрасно войну выигрывал! Что, мол, вели меня, как барана на бойню, не Жуков с Рокоссовским, а дрессированные козлы в погонах! А если бы мы умные были и немцу дали победить, так все бы уже баварское пиво кушали, по автобану из Журчихи ездили, а не жили бы в говне, как эти… питек… митек…

— Питекантропы?

— Они самые… Так что прости меня, Маша! Ты уж сама…

Дед упал в сани, прикрикнул на лошадку, и она натужно затрусила прочь. Из-под полозьев, скрежетавших почти по голому мороженому асфальту, брызнули искры.

Ничего себе история! Эта жучка меня обгадила с ног до головы, подлянку со шмоном подстроила, чуть под статью не подвела, а я почему-то должна о ней позаботиться!

Но потом я подумала про Нину Васильевну. И мне ее стало жалко. Не Катьку, а мать.

Дед был прав: мать есть мать.

В общем, я решила, что сволоку все это журчихинское добро к дочечке на квартиру. Окажется она дома — всучу из рук в руки, не захочет дверь открыть — свалю просто под дверью. Все равно получится, что я желание Рагозиной-старшей выполнила.

Я почти полдня паковала гостинцы в картонки, таскала их в «гансика». Часа в два подкатила к рагозинскому дому. Долго звонила в дверь, но никто не открыл. Я вздохнула с облегчением, перетащила все упаковки на площадку, свалила под дверью и позвонила соседке. Вышла милая старушка. Я попросила присмотреть за провиантом, а когда Катерина появится, сказать ей, что это от матери. С большим приветом. В награду я разрешила взять отсюда все, что ей приглянется.

Приглянулась ей кабанья башка, опаленная на костре, с длинным изогнутым рылом и клыками.

— Дикий? Значит, экологически чистый, — заметила она. — Холодец будет уникальный! С чесночком… И еще я бы лучком разжилась. Он же деревенский, тоже без нитратов.

Подкованная такая старушечка.

Пока мы разговаривали, в двери лязгнул замок: видно, на наши голоса высунулась Катерина. Лицо опухшее, в желтоватой, уже полусъеденной теплом косметической маске. Она была заспанная, сильно мятая, бледная, в длинной ночной рубашке и топотушках на босу ногу. Во дает, скоро день кончается, а она дрыхнет!

Увидев меня, Рагозина отшатнулась. Хотела захлопнуть дверь, но я успела вставить ногу.

— Не боись, — сказала я вежливо. — Морду я тебе чистить не буду. Хотя и есть за что. Отойди-ка!

Она нехотя отступила, и я стала швырять коробки в переднюю.

— Господи, это еще что за ужас? — пробормотала она.

— От папы римского. А может, от римской мамы! Ты же свою в упор не видишь, — ответила я.

Она молча отвернулась и ушла в глубь квартиры. Вид у нее был такой, словно она спит еще стоя или не очухалась с крепкого похмелья. Я услышала, как зашумела газовая колонка и ударил душ в ванной.

Конечно, она меня не приглашала, но и базарить не стала. Так что я сочла, что ничего страшного не случится, если я посмотрю, как она тут себя устроила. Я затворила за собой дверь, куртки снимать не стала, только расстегнулась и шагнула внутрь.

Воздух в квартире был застойно-затхлый, как будто здесь давно не прибирались и не проветривали. Под вешалкой валялись новенькие сапоги-ботфорты, цены немалой. А на вешалке висела легонькая, тоже новая шубка-полупердунчик из щипаного оцелота.

В кухне был полный срач. Тут была целая выставка моющих средств, новеньких щеток и губок для мытья посуды, но в раковине громоздилась гора немытых тарелок с присохшими остатками еды, стаканы, сковородка. Во всех пепельницах лежали невыброшенные окурки с метками губной помады, воздух густо пропах никотинным дымом и винцом. Похоже, в этом доме не скучают.

На полу стоял новый телефон. Японский, с дозвоном и автоответчиком.

Летом я видела, как густо курчавились листвой и цвели домашние цветы на подоконнике. Сейчас это были сухие стебли в потрескавшейся и окаменевшей земле.

Я встала на табурет и распахнула форточку. Затем приоткрыла холодильник. Нина Васильевна беспокоилась напрасно, с голоду Катя не помирала. Но набор продуктов был как у пионерки, впервые оставшейся без присмотра родителей, — сплошные сласти: недоеденный торт, банки с джемами и вареньями, фирменные ведерки с надковырянными пломбирами от «Баскин Роббинса».

Катерина молча пробежала из ванной в свою комнату.

Появилась она минут через десять. В роскошной шелковой домашней пижаме с расклешенными брючками цвета «море штормит». То есть серо-голубого или голубовато-серого. В тон ее оловяшкам.

Лишь теперь я ее разглядела по-настоящему.

Это была другая Рагозина. Капризно и как-то заученно ломкая. Косу она срезала и сделала классную, явно сработанную каким-то визажистом, легкую, как пепельно-серая дымка, короткую прическу. От этого ее шея казалась удлиненной и беззащитно-хрупкой. Высокий лоб прорезали тонкие, как волосинки, морщины. Личико было по-прежнему ровно-бледным, но я видела, что это уже не натуральный цвет, а точно подобранный кем-то тонирующий крем. Пушистые бровки подправлены и утончены. Катерина выглядела еще моложе, чем была, — такая почти девочка-школьница. Но та спокойная, наивная, свежая сосредоточенность, которая все-таки чувствовалась в ней раньше, совершенно исчезла. Она была уже, как иногда говаривал Никанорыч, траченая. Глаза странно-пустые и холодные.

Она меня совершенно не боялась. И я поняла, что я ей уже просто по фигу. Как по фигу и метания матери.

Рагозина закурила, поймав губами длинную тонкую сигарету и картинно щелкнув зажигалкой. Демонстрирует себя, подумала я. Как будто я мужик.

— Что ж ты цветы не поливаешь? Жалко же, — сказала я. — И бардак у тебя тут… Хоть бы прибралась…

— Да надо бы, — пожала она плечами. — Только времени нет. Я почти и дома не бываю. Я ведь работаю, Корноухова. Приодела себя, жаловаться нечего… Живу!

Она вдруг, поморщившись, потрогала виски, поднялась, вынула из буфета бутылку ликера, две рюмочки.

— Будешь?

— Я эту дрянь липучую не потребляю.

— Ну… на вкус и цвет… Она выцедила рюмку.

— Ну и где же ты работаешь, Рагозина?

— О! Все оказалось гораздо проще, чем я думала. У нас такой салон. В общем, сервисное агентство, международное… Без языка туда попасть и думать нечего! У меня только франсэ разговорный, да и то приходится дозубривать. А девчонки и с тремя есть… Даже из Тореза. Ну, конечно, отбор на внешность, краткий курс психологии общения, основы переговорных процессов, начальная бизнес-грамота… Визажист свой, макияж тоже за их счет. Фитнесс-клуб, бассейн — это обязательно. Костюм для переговоров, вечерние платье и меха, спортяшки для тенниса или гольфа — это в основном из их костюмерной. Но если вещь приглянулась, можно и взять! Из гонорара вычтут…

— Ну и что же вы там делаете, с языками своими? Она так старалась расписать, как все у нее здорово, что я уже поняла: ничего не здорово, от этого и из кожи лезет.

— Разве ты не поняла еще? Мы там эскорт-герлс, то есть служба сопровождения… Бизнесмены, коммерсанты, дипломаты случаются… Все по-европейски! Оплата почасовая. Сопровождение на переговоры — одно, в Третьяковку или Большой театр — совсем другое. Ну там ужин в ресторане, вечеринка — это уж сама решаешь… Можешь принять приглашение, можешь нет…

— А ценники вам к какому месту пришпиливают? А, Кэт? Прямо промежду ног или повыше, к пупку? — поинтересовалась я.

— О чем ты? У нас девочки серьезные… Сейчас на славянский тип дикая мода. Одну даже в Лондон приглашали…

— Шлюха, она и в Лондоне шлюха! — беспощадно сказала я. — И ты мне тут про то, как ты на международном горизонте беспорочно сияешь, хреновину не впиливай! Тоже мне, звезда Кэт! Во что же ты вляпалась, дурочка?

Она хотела возмутиться. Но личико сморщилось, как у старухи, задергалось припадочно, задрожало, она уронила голову на стол и заплакала отчаянно и глухо.

— Господи-и-и… Как же жить страшно! Оказывается… Просто жить, Маша! Я не думала… Я никогда не думала… что все так, — бормотала она, вздрагивая.

Конечно, не думала. За нее мать думала. Все за нее думали.

Но злорадничать мне уже не хотелось. Однако и утешать — тоже.

— Ладно, — проговорила я. — Ты покуда пореви, а я хоть посуду вымою.

Она притихла, обмякнув.

Заныл мелодично телефон. Катерина смотрела на него молча, но к трубке не прикасалась.

— Что же ты? Возьми, — сказала я.

— Это они…