Евгений Иz - Некоторые виды размножаются пиздежом

• Название: Некоторые виды размножаются пиздежом
• Автор: Евгений Иz
• Жанр: Рассказы

---

– Да, – Архимед откидывается на стуле.

– Сколько времени мы работали? – я задаю провокационный вопрос. – Не знаешь?

– Не-а, – Архимед отрицательно качает головой и улыбается. – Какое время? О чём ты говоришь?

– Пошли на улицу! – я подрываюсь и мы обуваемся в прихожей.

На улице вечереет, тихо, безветрие, теплынь, начинает зеленеть трава. На воскресение Иисуса на этой планете везде так заебательски. Как надо. Мы просто идём куда-то вперёд и город готов пропустить нас куда угодно. Но мы никуда не хотим. Мы уже ЗДЕСЬ. Теперь можно, например, просто идти. Без обломов. Попускалова нет и не будет.

* * *

Потратил предпоследние бабки на кислоту. Стою около мрачного здания ресторана. Показалось, что название – «Пизда». Архимед на работе. Я покупаю банку джуса, заглатываю эйсид и запиваю оранжевым пойлом. Пока мимо, метрах в двадцати, ковыляет мусорской патруль, выпадаю на скамейке, кося под денди, цедящего свой сок. Злой пёс сверкает на меня глазами, лает, рычит, затем скулит и трусит во двор. Меня пришибает охуевшей волной и всё уносится вглубь океана. Прилив: я возвращаюсь обратно. Сегодня дурацкий день, я превращён в Бэтмэна, в Икс-Мэна, в какого-то каучукового космического Супермэна, вышедшего далеко за рамки комиксов и эскимосов. О, я подрываюсь и иду в рекламном игрушечном мире навстречу тяге гиперподвигов и ультраприключений. Кости скрипят, кожа немеет, я слегка подпрыгиваю и шатаюсь, откуда-то раздаётся: «А мо фаяста-та!». Это обо мне. Смотрю на одно из окон гостиницы и оно распахивается, появляется баба в халате с полотенцем на голове. Под полотенцем, наверное, иглы, воткнутые прямо в череп. Антенны секретной частоты, частоты течки. Сегодня 1 мая, настоящая весна, первое Лето. Деревья в цвету, перекрёстное опыление в полный рост, природные матки растительного мира испускают тошнотворные и приторные ароматы ебли медлительного космоса, сосущего влагу из недр. А-а-а-а… весна. Я хуею, муравьи понаделали за ночь вентиляционных стволов, где только смогли. Первые шмели тупо врезаются в стёкла и столбы, дрейфуя под плановой тягой. Меня несёт хуй-те-знает-куда за сигаретами, времени снова нет, мелькают дома, люди, заборы, сараи, вдали орут птицы и рыдают автобусные клаксоны. «Пизда». На меня налетают какие-то снеговики с морковными мордами, бритые, в спортивных штанах и чёрных шкурах. Требуют денег. Де-е-е-э-э-э-не-е-е-э-эг!.. Один бьёт меня в грудь, предупредительно выкупая мой взгляд. Я тут же выкидываю вперёд руку и пальцами бью его по кончику носа. Их трое. Падаю от попадания в ухо. Левое! «Пизда». «Манда». Как игрушечный мишка, моментально вскакиваю на гибкие ноги, – блядь, я Супермэн Индиана Йобс!, – сам не успеваю прохавать, как ебошу кулаком одного, потом второго. Третий достаёт откуда-то железную ржавую трубу. К трубе пристал тонкий зелёный стебелёк. Убираю лицо, труба свистит рядом. Прыгаю на кого-то, как в кинокомедии, неестественно прикольно, и бью локтем прямо по яйцам. Пацан сгибается со всхлипом, а я ору с безумным смехом: «да мне-то сигарет купить!!! Сигарет!!! Га-га, сигарет!!!» Опять моё тело приседает и труба пролетает верхом, а пацаны уже на измене, я чуть прихожу в себя и умудряюсь держать свой взгляд на их глазах. Животные перестают понимать, что происходит и вспоминают о своём стойле. Я швыряю в грабителей горсть сухой земли и иду в атаку с безразличным одеревеневшим лицом. Двое отходят, третий стоит со сжатыми кулаками и красным носом. Бью его ногой, ебать-копать, с пыряка и снова попадаю по яйцам! Тип падает на колени, от неожиданности выговорив:»не гони!». Я чувствую, что за двумя рядами домов проезжает луноход с мигалкой и выдаю нараспев: «мусора сейчас приедут, въёбуйте отсюда!». Выходит на мотив частушки, снеговики охуевают, а я без обломов демонстративно поворачиваюсь, щёлкаю пятками и съёбываюсь. У угла проходного двора оборачиваюсь и замечаю зелёное пятно лунохода, от которого по-быстрому теряются пацаны. Меня несёт по улице на крыльях весны и, не дойдя до киоска с сигаретами, я встречаю винтовых. Молодые, по 18-20 лет, два кренделя и хоря. Мы уже живо пиздим о чём-то, я говорю, что я только что с войны в Персидском разливе и показываю красное левое ухо. Винтовые спрашивают, что за чучня нападала на такого термоядерного офицера кислотных войск.

– А, – говгорю я. – Хуйня! Террористы какие-то.

И мы идём в парк. 1 мая, народ пасётся по местам культового оттяга. Мы тоже. Подымаемся на чёртовом колесе обозрения. Один винтовик вываливается, как псилоциб из лукошка при палеве. Но – ещё не высоко, метров с четырёх летел, как котяра – на четыре лапы. Ух-х!!! Сел в ближайшую кабинку. С самого верха виден город. Серо-зелёное с коричневым месиво, потом пыль в километр, а над пылью уже – небо. Мы идём налегке по улице и заходим в какой-то магазин. Покупаем какую-то хуйню, говорим кассирше первомайское спасибо, опрокидываем на пол куб халвы и уходим. Я уже в своей норме, контроль работает, пруха в русле. Начинаю оставлять в юных душах сокровенные посевы своей информации. Начинаю с анекдота, перехожу к теме, а потом обращаюсь лично к кому-то. Не даю ему долго думать и рассказываю дальше, без пауз, с выражением, с чёткими шипящими и звонкими свистящими, то понижая, то повышая голос, переходя на шёпот, иногда чуть наезжая на чьё-то самолюбие, иногда льстя. Всё, как всегда и, как всегда, маховик прухи расходится ещё больше и шире.

День кончается тем, что я отруливаю влево с их девушкой и вписываюсь у неё. Ночь проходит в борьбе с потопом – в ванной течь из крана. Кое-как мы затыкаем фонтан, а потом сушим шмотки над плитой. Я цепляю девочку за сиськи и, не встретив сопротивления, валю её на пол. Через минут десять мы кончаем и в ванной снова ебошит струя. А потом ночь проходит, и мы спим, как солдаты в казарме. На сон ушла и часть утра. Девочка оказалась учёной, пробовавшей героин и даже фентанил (ну, думаю, с китайским белым её наебали). Рассказала мне, как один её знакомый крендель синтезировал МРТР и как она торчала на «кристалле» (уматенные амфетамины). А потом я на кухне сделал раствор той части кислоты, что осталась у меня со вчерашнего дня. Зарядил в машину и вмазал девочку. Ей пошло в лучшем виде. Я подождал, посмотрел на неё, после снял с неё трусы и рубашку, и дал ей понять, как я хочу. Она была умненькой деткой и въехала, что к чему. Я воткнул иглу себе в вену, идущую к самому локтю, начал вдавливать поршень и глянул на её заострившееся лицо. Детка моментом извлекла на свет мой хуй…, – ей хотелось, я видел, как ей захотелось, всё равно как, по-любому, – …и взяла в рот. Пока я загонял раствор в свою систему, она работала губами и обеими руками. Я раздулся, как кровавый упырь и меня прикрыло такой волной кайфа, что подробнее останавливаться на его описании – ну его в пизду. Я кончал, по моим представлениям, не меньше часа, пребывая хер знае где, там, где меня и не было. Детка не захлебнулась, а кончала по-своему, извиваясь и крутясь у меня между ног, норовя оседлать мою правую. Я очнулся, шприц пустой сосулькой болтался у меня на левой руке, а от девичьей пизды…, – мир молчал, туго глядя в туманные страницы чужой книги, Книги Неживых, Книги Несвятых…, – шёл супераромат ненастоящего, синтезированного желания, кислотной игры в Еблю, игры, превосходящей обычняковое спаривание видов. Да, спаривание запаривает, а Ебля влюбляет…

– По-русски, – сказал я Люсе, когда она легла на меня. – Это называется Мастер-Бластер.

– Нехило было бы одновременно, валетом, – сказала Люся.

– Да, некисло, – согласился я, про себя чуть прихуев, а снаружи криво осклабившись. – Это высший пилотаж.

* * *

Мне снились сны: настоящие, человеческие, тёплые сны. Я встречал пейзажи, пил ландшафты, попадал в людей, продвигался по встречным. Странные субъекты по своему изъёбывали свет.

– Мда, – сказал мне человек-город из моего сна. – Адам, – и из его глаз выехали семнадцатые трамваи, а живот блеснул микро-огнями ночной вселенной, с её бульварами, кремлями, мостами и метро. Он курил сигарету, в которой тлела смесь плана, курительного кокаина и «спида». Очень скоро он умрёт от наркоманической болезни или от сидячего дефицита.

– У вас не будет семян гавайской древовидной розы? – спросил кто-то на улице. Я брежу. Древесный спирт… Ангельская пыль убивает Звёздную пыль. Транквилизирую по телеграфу. Я.

Проснулся я вечером. Люси нет. Посмотрел – дверь захлопывается нормально. Вышел, хлопнув дверью. Пошёл по улице. Нормально. Позже, друг, я расскажу, кто я. Дело не в том. Я погружаюсь в воспоминание. И тут встречаю писателя, моего кореша. Он тащит меня куда-то, в квартиру своих знакомых. Никого дома. От него фонит завершённостью, отвязанностью и сиянием счастья. Писатель говорит мне:

– Как твои дела? И у меня всё хорошо, замечательно выглядишь. Кислился? А я, представь, тут проездом, выхожу – ты идёшь прямо навстречу! Старик, я счастлив сейчас, я пишу, пишу эти все строки, лью их потоками. Короче говоря, приезжаю я сюда, встречаю одного человека, второй раз в жизни видимся. Дела заканчиваю и он зовёт меня к себе на репетицию – он музыкант, и довольно некислый музыкант. Идём с ним по городу, сначала в центре, я чувствую – тяга неимоверная, всё вокруг виртуально, но – родное, сплошь и рядом – аватары. Залезли в трамвай, там удолбаные матросы лежат, целый вагон, в три ряда, кондуктор одуревший, похож на Депардье, прикинь?! Проезжаем мимо какого-то дворца, смотрю – там толпы народа, больше молодые, кто-то говорит, – концерт Шевчука, – матросы подрываются, тормозят трамвай и ну выходить. Короче, дальше едем с ним в пустом вагоне. Говорим о всяких невообразимых вещах, ну ты знаешь, как водится. Когда Депардье спрашивает у нас, – вы случайно не из церкви Иисуса? – я понимаю, что вот оно, начинается шоу. Человека моего зовут ОБ, помнишь его? Да, это он. Так слушай дальше, через какое-то трамвайное время выясняется, что мы с ним – братья, что называется, в Духе, и нашу встречу определили такие стёкшиеся обстоятельства, причём чужих жизней и судеб, что даже удивляться не было никакого смысла. Наша встреча готовилась около трёх лет. И мы встретились неплохо. Оказалось, у вайшнавов такие исконные понятия: коли тебя пиздят, всё равно кто, это Шива себя проявляет и это тоже Учение, нельзя бунтовать ни в коем случае, ты один и Шива учит тебя, а вот если твоего духовного брата кто-то хочет побить, тут тебе – все полномочия, можешь убивать врагов сотнями, сколько бы их ни было, ты заранее невиновен и оправдан, ответственен за это Шива или, как всепроникающий хранитель, – Вишну, а ты защитил брата – святое дело. Я это почему тебе говорю – сам видишь, насилия кругом целое море. Людей на пустыре за трояк убивают. Море незнания, ненависти, и нам надо чётко видеть всё, и себя в этом море. Короче говоря, ты тоже – свой человек, мы все в одной сети, здесь бхакти работает на опережение, да и ОБ всю дорогу твердил – молись, мол, молиться надо, братуха, крест носить на себе, потому что православие, оно чистое, большое, но патриархи сегодня ослепли, многие не понимают, отпихивают друг друга, погрязли поприща в сектах, орут монахи, надо сознательно держать веру и молитву поднимать, я в храм нечасто хожу, но приду и вижу – здесь всё, всё хорошо, я пока дома на этой земле, и мантры нормально работают, и дышать можно по светлому, ты же знаешь это – если мы понимаем, то на нас всё и держится, это огромные возможности, но и ответственность большая. Но, тут не как в государстве, тут радость есть, а там – похоть. Я вообще могу никуда не показываться, сидеть у себя и всё, но я пока очень хочу жить для других.