Ольга Егорова - Научи меня любить

• Название: Научи меня любить
• Автор: Ольга Егорова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-031817-0

Благополучный роман с весьма успешным мужчиной... Стабильные отношения, которые, возможно, перерастут в семейные... Мечта современной женщины? Или — точка, искушающая душу? Как хочется Любви, Страсти, романтики! И однажды случайная встреча с бедным музыкантом превращает мечту Ирины в явь. Однако прежний возлюбленный вовсе не намерен великодушно отступить и готов на многое. Вплоть до...

---

Потому что он не повторял ни что и сам был неповторимым. Если только…

Какое-то смутное воспоминание промелькнуло и тут же исчезло.

«Ангел мой», — едва не сорвалось с губ.

Но она опередила его.

Снова улыбнулась, на этот раз уже без смущения, сняла темные очки и сказала:

— Здравствуйте…

«Если только…» — снова подумал он и вспомнил наконец ту прядь волос, выхваченную ветром из незамысловатой прически. А он ведь решил, что больше никогда ее не увидит…

— Здравствуйте, — пробормотал он, все еще не веря в невероятное совпадение. Все еще не в силах побороть странное оцепенение, виной которому были ее волосы, ее взгляд и ее голос.

— Вы только не подумайте, что я вас преследую. Для меня это тоже очень большая неожиданность. Я совершенно случайно здесь оказалась. Просто шла мимо…

Он наконец пришел в себя. По крайней мере, внешне сумел справиться с признаками растерянности. Улыбнулся ей:

— И часто вы такие вот прогулки совершаете?

— Первый раз, если честно.

— Понятно. А у меня вот машина сломалась.

Она почему-то рассмеялась в ответ. Но рассмеялась как-то по-доброму. Хороший был у нее смех, абсолютно искренний, не жеманный. Редко встретишь такой смех в наше время.

— Где же ваше пальто? Я вас сразу даже не узнала без него.

— Пальто, — он улыбнулся в ответ. — Это отдельная история. Только я не стану вам сейчас ее рассказывать.

— Почему же?

— Потому что она слишком грустная. А в ваших глазах и без того этой грусти полным-полно, несмотря на то, что вы сейчас смеетесь…

Она сразу стала серьезной, и он подумал, что напрасно напомнил ей про грусть.

— Вам показалось, наверное. У меня все в порядке, все замечательно, и для грусти нет ни малейшего повода.

— Вот как, — задумчиво ответил он. — Значит, вы счастливый человек. А вот мне почему-то кажется, что для грусти есть повод всегда.

— Нужно смотреть на жизнь более оптимистично, — сказала она серьезно. — Тогда и для радости отыщется повод.

— Вы правы, наверное… Только не всегда получается.

Она вздохнула.

— С вами не соскучишься! Давайте не будем о грустном. Кстати, раз уж мы снова встретились… Меня зовут Ирина.

— Никита, — представился он и вдруг, сам от себя не ожидая, добавил: — А я думал, что больше никогда вас не увижу.

— Вполне логично вы думали. Я тоже так думала… А что с вашей машиной?

— Понятия не имею, — он развел руками. — Честно говоря, я вообще не разбираюсь в машинах. Мотор заглох — и все. Два с лишним часа уже в нем ковыряюсь, а он все равно не заводится. Наверное, придется на буксире до мастерской тащить…

— Ну что ж, с кем не бывает. Ничего страшного, поможет вам кто-нибудь. Мир не без добрых людей.

— Вы правы, только сейчас, к сожалению, все добрые люди едут в противоположном направлении. Придется, наверное, ждать до вечера, когда, закончив свои пикники, они начнут возвращаться…

— Ну что ж, подождем. Если вы не против, я останусь здесь, с вами… Мы тоже могли бы устроить свой собственный пикник.

Она смотрела куда-то вдаль…

Он был не против, просто растерялся снова от внезапно нахлынувшей радости. Сердце даже замерло на мгновение, как в детстве, когда случалось что-нибудь долгожданное. Давненько с ним такого не бывало, и вот теперь вдруг снова — пыльная и пустая дорога, сломавшаяся машина, осенняя листва вокруг и эта девушка с золотыми волосами. То самое, долгожданное…

Наверное, он молчал слишком долго. Она повернулась, посмотрела внимательно в его глаза и повторила:

— Если вы, конечно, не против.

— Нет, что вы, — заторопился он, — я совсем не против. Мне будет очень приятно…

Она улыбалась чему-то. А может быть, снова смеялась над ним, над его неуклюжестью, мальчишеской растерянностью. Удивительная была у нее улыбка, лучистая, летняя какая-то. И совершенно невозможно было оставаться серьезным в лучах этой улыбки, и даже поверить было невозможно в то, что тебе уже за тридцать и ты давно уже миновал полосу радостных надежд, вступив в период горьких разочарований. Жизнь казалась прекрасной в лучах этой улыбки. Жизнь обещала — так много…

Они сидели неподалеку от дороги, в прохладной тени не успевших еще сбросить последнюю листву деревьев. Он отыскал в багажнике пляжную подстилку, которая провалялась там без дела все лето и вот теперь пришлась как нельзя более кстати. Получилось почти по-домашнему.

Она уютно устроилась, прислонившись спиной к толстому стволу дерева и вытянув ноги. Извлекла из туго набитого полиэтиленового пакета все его содержимое: внушительное количество бутербродов, аккуратно завернутых в непромокаемую бумагу, большие румяные котлеты в пластиковой банке, хлеб, полотенце, какую-то книгу.

Книгу быстро отложила в сторону, бутерброды развернула, разложила. Вздохнула:

— Жаль, всухомятку придется. Ни капли жидкости с собой не захватила…

— У меня тоже, к сожалению, кроме тормозной…

Она снова смеялась. Как будто знала, чувствовала, как необходим ему ее смех. Как он возвращает ему, вливает по капле — жизнь. Ветер опять играл с ее волосами, заставляя его завидовать черной завистью. Вот бы и ему сейчас — прикоснуться, почувствовать этот шелк, ощутить кожей эту золотистую нежность…

— Как вы оказались здесь, на этой трассе? — поинтересовалась она, с аппетитом откусывая большой кусок бутерброда.

— Я ехал к другу… — начал было он, но потом сразу поправил себя: — нет, не к другу. К приятелю, на дачу. Решил провести выходной день на природе, на свежем воздухе. Так и получилось. А вы?

Она не сразу ответила. Посмотрела куда-то вдаль, за облака, как будто подсказки ждала. Потом сказала тихо:

— Я же уже сказала. Просто шла мимо… Услышала музыку. Вам нравится Эдит Пиаф?

— Очевидно, нравится… Если честно, я очень давно ее не слушал. Я больше джаз предпочитаю, или что-нибудь тяжелое.

— А эта кассета — она у вас откуда?

Она спросила как-то странно. Как будто пыталась сделать вид, что вопрос для нее ничего не значит, но, видимо, перестаралась.

— Это не кассета. Это диск. Я его давно покупал, года три назад. Может, даже больше… Не помню. А почему вы спросили?

— Так просто. Такие вещи в наше время не продают на каждом углу. Раритет. Музейный экспонат, можно сказать. Кто сейчас ходит в музеи?

— Да, вы правы, — согласился он. — На каждом углу сплошная камерная музыка…

— Камерная музыка?

Он улыбнулся:

— Я имею в виду тюремно-камерную…

— Ах, да, — снова рассмеялась она. — Этого добра очень много. Один мой знакомый очень любит…

— А вы? — спросил он, в свою очередь пытаясь сделать вид вполне равнодушный. Но на самом деле этот вопрос для него значил очень многое. Известную народную мудрость «скажи мне, кто твои друзья…» они с Мишкой, исходя из собственного опыта давно уже переделали. Скажи мне, что ты слушаешь — и я скажу, кто ты…

«Кто ты?» — отозвалось внутри, встрепенулось.

Но она видимо почувствовала, что он пытается ее расшифровать, и воспротивилась этому, ответив достаточно неопределенно:

— Я больше классику предпочитаю. Кстати, вы, кажется, сказали в прошлый раз, что занимаетесь музыкой профессионально?

— Вы извините меня, я глупость тогда сказал. Совсем некстати, по-дурацки как-то получилось, не к месту… Это от неожиданности, наверное. А музыкой я, в самом деле, занимался раньше. Больше не занимаюсь…

— Отчего же?

— Не сложилось, — ответил он коротко и сразу же перевел разговор: — Послушайте, никогда в жизни не ел таких вкусных котлет. Вы просто гений кулинарии…

— Спасибо, — она улыбнулась, — только это не я. Это мама готовила.

— В таком случае передайте ей, что она готовит сногсшибательно.

— Обязательно передам. А может быть, нам перейти на «ты»? Кажется, мы знакомы уже достаточно давно…

Он вспомнил вчерашний вечер и удивился тому, что она показалась ему тогда вполне обычной. Только золотой завиток остался в памяти, а глаз ее — глубоких, синих — он как будто и не заметил вовсе. Неужели можно было быть настолько слепым?

Снова встретившись с ее взглядом — немного, где-то в самой глубине, насмешливым, но и грустным в то же время — он вдруг подумал о том, что уже больше никогда не сможет забыть эти глаза. Что бы ни случилось, как бы ни сложилась дальше жизнь — кто знает, может, и не увидятся они больше никогда? — он все равно уже никогда не забудет.

— О чем ты думаешь? — спросила она вдруг.

Он почему-то не смог соврать и сказал правду:

— Я думаю о ветре.

— О ветре?

— О ветре. Кажется, он уже давно с тобой на «ты»… Он твой давний приятель, знает тебя много лет… И я ему немного завидую и в то же время злюсь на него.

— А почему злишься?

— Слишком небрежно он с тобой обращается…

Она улыбнулась:

— Да ладно, не обращай внимания. Ему простительно, потому что он всего лишь — ветер…