Ольга Егорова - Розовая пантера

• Название: Розовая пантера
• Автор: Ольга Егорова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-025133-5

Это была НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ.

Любовь, подобно удару молнии обрушившаяся на Машу, падчерицу крупного политика, и Алексея, непризнанного художника…

Любовь обещала девушке и юноше счастье, а обернулась трагедией и предательством…

Казалось бы, что может остаться от такой любви ШЕСТЬ ЛЕТ СПУСТЯ? Боль, обида, равнодушие?

Однако судьба дарит Маше и Алексею новую встречу — и эта случайная встреча, подобно искре, вновь зажигает огонь их любви…

---

Альбомный лист вызвал в сознании ассоциации с детскими рисунками — голубое небо, солнышко с улыбкой до ушей и с круглыми глазами, восторженно взирающими на папу, головой подпирающего тучку, маму — поменьше и самого автора пейзажа, с непременными воздушными шарами в руке. Собственно, далеко ли она ушла от этого возраста, юная художница? Воздушные шарики в ее руке едва ли смотрелись бы кощунственно…

Осторожно разворачивая драгоценный сверток, он сперва заметил карандашные штрихи. «Графика, — подумал с легкой тенью уважения, прогоняя без усилий прочь из сознания папу, подпирающего тучку. — Портрет… Портрет, черт побери, вот ведь сумасшедшая…»

Он сидел и молча разглядывал портрет. Иногда поднимал глаза, чтобы попытаться хоть что-то понять, но она молчала, смотрела спокойно, может, только слегка напряженно, как будто ничего и не было особенного в том, что она взяла и вот так запросто, не спросив разрешения…

— Похож, — вынесла она свой вердикт, пристрастно сравнив копию с оригиналом.

— Похож, — не стал спорить Алексей, — неплохо рисуешь. Польщен, никто никогда раньше не рисовал моих портретов. Это ты вчера?

— Вчера, — кивнула она.

— У тебя настроение было очень плохое или… совсем хорошее?

— Не знаю. — Она пожала плечами, опустила глаза, вяло ковырнула вилкой салат. — Просто скучала.

— Скучала?

— Ну да, скучала по тебе. Вот и нарисовала.

Он смотрел на нее и понятия не имел, что ответить. В голове крутилась только что произнесенная фраза, обрастая вопросительными знаками, чудовищным количеством вопросительных знаков: «Скучала? По мне? Скучала по мне?» Трудно, просто невозможно было себе представить, чтобы вот она — та, что сидит сейчас рядом, странная, смешная, опасная, как тонкий лед, равнодушная, непробиваемая, ребенок еще совсем, и эти приятели чертовы, и эта челка, и розовый лак на ногтях, и грустные хромосомы, и что-то еще, неуловимое, главное… скучала?

— Я тоже, — услышал он свой голос, — скучал. Она кивнула — ну да, конечно, скучал, кто бы в этом сомневался. Можно было бы и не сотрясать воздух ради изречения столь очевидных банальностей. Алексей только вздохнул в ответ, в очередной раз почувствовав при вдохе, что плечи его за последние три года стали шире, но в данной ситуации, наверное, не было повода этим гордиться.

— Пойдем отсюда, — вдруг придумала она, торопливо выхватила у него сверток, свернула бережно, но быстро, снова взвизгнули поочередно молнии. — Пойдем.

Дарить портрет ему на память она определенно не собиралась.

— Пойдем, — согласился он без сожаления, бросив взгляд на столик в противоположном конце зала.

Официантка поймала его взгляд, подошла почти сразу, ожидая, видимо, нового заказа, и даже немного расстроилась, получив расчет.

Поднявшись, она махнула рукой в сторону приятелей, одними губами шепнула «пока» и пошла вперед не оглядываясь, все той же походкой. Алексей поплелся следом, с трудом сдерживая воображение: представилось почему-то, как он подходит к этому дальнему столику и переворачивает его ногой, и тарелки летят на пол, проливается красное вино на белоснежную скатерть, и все оборачиваются, и она оборачивается, и улыбается ему, и протягивает руку, и… Стоп, стоп, стоп!

Она обернулась уже на выходе, пропустила его слегка вперед и снова уцепилась за его мизинец и пошла рядом с ним молча, не говоря ни слова. А он почти ничего и не чувствовал, только это ее теплое колечко, и думал о том, что вот так бы и провести ее, чтобы держалась легонько за мизинец — через площадь, через улицу, через вечер, ночь, через жизнь. А еще о том, что же это — старческий маразм, или юношеский маразм, или детство, как говаривал все тот же командир, заиграло в непотребном месте, что он идет по улице с этой девчонкой, и она держит его за руку, как и полагается маленькой девочке, а он счастлив, как дурак, как тот самый папа, подпирающий тучку, как ребенок с воздушными шарами. Счастлив даже сильнее, чем тогда, в пятнадцать лет, когда все это было нормально и дураком полагалось быть по возрасту.

— Алеша, — окликнула она его по имени впервые — он сразу остановился, постаравшись не разорвать волшебную цепочку. — Мы пришли.

Он оглянулся. Они стояли посреди улицы, освещенной мутными фонарями, где-то вдалеке светились огнями жилые дома, вокруг не было ничего — только редкие силуэты уходящих в небо голых деревьев, устало и монотонно раскачивающихся в такт ветру.

— Мы пришли, — повторила она, и он снова огляделся вокруг.

Дорога, деревья и фонари. Если это то место, куда они шли и теперь пришли, — он ничего не имел против. Ему вообще было все равно — только как быть с мизинцем, который пригрелся и явно не хотел расставаться со своей теплой перчаткой?

И в этот момент он увидел в ее глазах слезы. Не поверил, протянул руку, прикоснулся к лицу — пальцы были влажными.

— Ты что? Ты что, плачешь, что ли? — Она улыбнулась сквозь слезы.

— Я же тебе сказала, у меня грустные хромосомы. Поцелуй меня, пожалуйста.

— Что?

— Поцелуй меня.

Колечко разжалось. Он поднял руки и прикоснулся к ее лицу нежно и бережно, как будто не верил, что держит в руках зеленоглазую птицу, так покорно замершую между его ладоней. «А как, собственно, нужно целоваться с маленькими девочками? — сверкнула молния среди ясного неба. — Как с ними нужно целоваться?»

Ее губы были уже в долях сантиметра от его, когда он «срулил» и приник сомкнутыми губами к ее холодной и влажной щеке. Прикоснулся и сразу же отпрянул, опустив вниз ладони.

— Ты… Ты что? — В первый раз за все время их знакомства он увидел в ее глазах настоящих и грозных чертиков. А потом она вдруг начала смеяться, просто хохотать, громко, без остановки, заразительно. Так заразительно, что ему захотелось провалиться сквозь землю — в тот момент, когда он наконец очнулся и вспомнил снова про тех, что сидели в дальнем конце зала, тех парней, с которыми она встречалась по очереди, а может быть, и сразу. И еще неизвестно, оказывается, кого из них двоих надо было целомудренно целовать в щечку, и снова захотелось провалиться сквозь землю, и эти долбаные хромосомы-головастики вдруг ощерились во весь рот, и провались она к черту, эта генетика… Поискать бы на земле второго такого дурака, второго такого идиота, вовек не сыщешь.

— Смотри, — она внезапно перестала смеяться, смотрела куда-то вверх, — смотри скорей!

Он покорно поднял глаза вверх — она, наверное, увидела там падающую звезду и сейчас потребует, чтобы он непременно ее поймал, и он будет ее ловить, будет носиться как дурак между столбами, лихорадочно высчитывая точку приземления. Непременно…

Но звезд на небе не было вообще — ни падающих, ни сияющих. Небо было темным и смазанным, едва-едва виднелся Млечный путь и бледный осколок луны на самом краю. Только деревья, уходящие в вечность.

— Котенок!

«Котенок», — услышал Алексей, с трудом пытаясь сосредоточиться на этом слове, которое вдруг потеряло свое значение. Наконец он его увидел — с трудом различимый силуэт мини-пантеры, трусливо висящей на ветке неподалеку расположенного дерева.

— Ты видишь?

— Вижу…

— Нужно его снять. — Она потянула его за рукав пиджака, и он послушно поплелся за ней, раздумывая над тем, что сложнее — поймать падающую звезду или снять с дерева подвешенного на высоте около трех метров глупого, наверняка попытающегося оказать отчаянное сопротивление кота. Если бы чуть пониже и если бы пиджак не сидел так плотно, уж лучше бы, наверное, все-таки звезда, но только кто его спрашивает — все эти мысли вихрем пронеслись в голове, и он не успел опомниться, как она сиганула на дерево, обхватила ствол руками, как обезьяна, подтянулась наверх, еще раз подтянулась…

— Маша! Машка! — Он сразу забыл о том, что не хотел мириться с ее именем, имя стало привычным, в момент приросло к ее взлохмаченной шевелюре и зеленым глазам — конечно же, Машка. И снова повторил: — Машка! — когда она уже спрыгнула с дерева, прижимая к себе взъерошенный комок шерсти. Котенок был рыжим с белыми пятнами и казался похожим на рыжего ежа, потому что слипшаяся шерсть торчала колючками.

— Да что ты заладил. — Она даже не смотрела на него, полностью сосредоточив ласковый, как успел заметить Алексей, взгляд на свой добыче.

— Ты, как обезьяна, по деревьям…

— Я спортивной гимнастикой шесть лет занималась. Ты посмотри, он весь дрожит. Бедненький.

Кот вцепился своими острыми коготками в ее розовый джемпер, вцепился намертво, так, что и не отдерешь его.

— И что мы будем с ним делать? — поинтересовался Алексей весьма холодно, как ей показалось. Она взметнула на него свои длиннющие накрашенные ресницы, пронзила острым, осуждающим взглядом:

— Ну не бросать же его здесь, на улице!

— Это понятно, — согласился он. — Придется, наверное, отнести его в детский дом для кошек. Или снять ему номер в гостинице…